Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Эллен Полл

«Сокращенный вариант»

Маури и Дебби Сэнки посвящается

Лед и пламень
Есть слух, что мир в огне сгорит
Иль лед его скует.
Я с теми, кто нам пал сулит.
Так мыслит ваш слуга-пиит.
Но если дважды он умрет,
То злость во мне такая,
Что я приветствую и лед,
Пусть сгинет, замерзая.
И это подойдет.
Роберт Фрост

ГЛАВА 1

ЧАЙ

Никогда не поздно погибнуть при трагических обстоятельствах.

Дожив до старости, можно быть уверенным, что молодым не умрешь. Позднее, очевидно, пожалеешь о том, что этого не случилось. Но жаждешь ты внезапной смерти или страшишься, она всегда рядом: поджидает на другой стороне перекрестка, притаилась в бейсбольном мяче, летящем в сторону трибуны, изготовилась к прыжку из неисправной газовой плиты твоего соседа. В общем, в любой день полнокровная и налаженная жизнь, которую мы себе наметили, может оказаться несколько сокращенной.

Случилось так, что этот печальный урок Ада Кейс Кэффри, пожилая леди, достойная во всех отношениях, приехавшая в Нью-Йорк в один из холодных январских дней, преподала своим внезапным уходом из жизни Джульет Бодин.

Это случилось в понедельник, первый после Нового года, который Джульет провела в своем кабинете в мрачном состоянии духа: она не могла заставить себя притронуться к рукописи романа, которую обещала издателю сдать к первому апреля. Миниатюрная женщина тридцати с небольшим лет с мягкими чертами явно обеспокоенного лица и с белокурой челкой сидела, почти не двигаясь, за своим письменным столом. Стол был большой, прекрасно отполированный и содержался в образцовом порядке (сорок пять минут, отведенных на отдых от сочинительства, Джульет занималась тем, что чистила его). На столе перед ней стояла лампа, вырезанная и окрашенная под лимонное дерево, позади находилось большое окно, выходившее на Гудзон. На расстоянии вытянутой руки от вращающегося дубового табурета, на котором Джульет сидела и ничего не писала, возвышался книжный шкаф, наполненный многочисленными справочниками, касающимися эпохи регентства в Англии, того периода истории, в котором жили и действовали герои ее романов. Там же, на полках, стояла дюжина книг в ярких обложках Анжелики Кестрел-Хейвен. Под этим псевдонимом Джульет писала свои произведения.

Когда писала.

В лотке на столе лежала пугающе тонкая стопка бумаги — наброски к роману «Христианин-джентльмен», которым Джульет надеялась порадовать почитателей таланта Анжелики Кестрел-Хейвен. Она бросила на лист полный безнадежности взгляд, встала и подошла к окну. Можно было бы, утешала Джульет себя, в любой момент продать квартиру, большую и чрезвычайно комфортабельную. Еще она могла найти работу преподавательницы английской литературы, возможно, в каком-нибудь небольшом колледже, руководство которого не лишено чувства юмора. Было бы стыдно признаться своему издателю Порции Клейн в том, что она не способна закончить роман «Христианин-джентльмен», который к настоящему времени содержал две с половиной главы описаний, диалогов и почти ничего, что касалось бы непосредственно сюжета. Что ж, видимо, придется вернуть аванс, полученный в компании «Эксельсиор букс». Придется отказаться от услуг прилежной помощницы Эймс. А почитателей таланта Анжелики Кестрел-Хейвен постигнет разочарование, когда они узнают, что А. К.-Х. бросила на ринг полотенце, которым вытирала чашки.

Но Джульет, конечно же, человек, ничто человеческое ей не чуждо, и пусть это знают все. Друзья поймут. С другой стороны, ее неудача некоторых людей обрадует — некоторых из ее коллег-преподавателей по колледжу Барнард, ее бывшего мужа Роба, например. Джульет часто думала над тем, что на эту сторону неудачи люди просто не обращают внимания — у кого-то она может вызвать чувство горького разочарования, зато завистников порадует.

Прислонившись лбом к холодному оконному стеклу, она на время отвлеклась, наблюдая за сценой, разыгравшейся шестнадцатью этажами ниже. Там женщина средних лет в красном берете тащила разобранную елку к куче таких же ставших ненужными рождественских атрибутов, сваленных у входа в Риверсайд-парк. Женщина вошла в парк, остановилась, нагнулась, подняла свою ношу и бросила на вершину кучи. Елка тут же свалилась обратно, легко ударилась о грязный тротуар и медленно откатилась к железной изгороди, которая находилась в двух-трех ярдах. Женщина — легкий парок от ее дыхания был хорошо виден в холодном воздухе — вновь взяла елку, поднесла к куче и водрузила ее на вершину.

Елка опять скатилась.

Женщина огляделась. Посмотрела на север, на юг, на восток, на запад — в этот очень холодный день она была здесь одна. Потом украдкой оттолкнула елку ногой к краю тротуара и ушла из парка. В свое время и эта елка, и куча, в которую она так и не попала, будут превращены в мульчу департаментом нью-йоркских парков.

Наблюдая за происходящим, Джульет вздохнула. Вот и ей бы так отпихнуть в сторону свою проблему и уйти. Будучи автором романтических романов эпохи регентства, она считала своим долгом предоставлять читателям легкое развлечение: оборачивала взаимное влечение молодого англичанина, жившего, по ее замыслу, двести лет назад, к такой же выдуманной молодой англичанке таким сгустком загадочного пустословия, что читатель, открыв книгу на первой странице, начисто терял чувство времени, забывал о своих личных проблемах до тех пор, пока он или она в конце романа не возвращались в реальность посвежевшими и отдохнувшими.

Но подобного эффекта удавалось достичь далеко не всегда. Трюк состоял в том, чтобы придумать такую пару молодых людей, взаимные привязанности и противоречия которых были бы, с одной стороны, вымышленными, а с другой — достаточно узнаваемыми, чтобы можно было взбить их в пену. Прошлым летом, когда у нее появился замысел книги о целомудренном застенчивом герое, идея казалась ей крайне привлекательной — герой соответствовал жанру и в то же время был новым. За десять лет или что-то вроде этого, прошедших с тех пор, как Джульет придумала себе псевдоним, обратившись таким образом к карьере писательницы, которая освободила ее от преподавательской деятельности, она занималась исключительно персонажами, ищущими любовных утех. Изящно, разумеется, элегантно, порой и тайно, — но, несомненно, ищущими.

Предполагалось, однако, что сэр Джеймс Эптли Клендиннинг будет поклонником совершенно иного толка. Поклонником предельно изысканным, который сдерживается не только ради того, чтобы не оскорбить чувств избранницы, но еще и потому, что глубоко усвоил постулаты церкви и свято верил, что единению плоти должно предшествовать единение душ. Сэр Джеймс должен быть титулованным помещиком, энтузиастом новых способов сельскохозяйственного производства, которым в скором времени суждено навсегда преобразить английский ландшафт. В его поместье не будет места бездельникам. Здесь фактически должен царить дух примерного мальчика. Вместе с тем само это хозяйство должно стать привлекательным для проницательной женщины, которая желала бы его владельца, и, разумеется, должно служить превосходным фоном для любовной интриги.

А может быть, и нет… Стиснув зубы и прижав лоб к холодному стеклу, Джульет смотрела поверх своего промерзшего балкона на опустевший тротуар и убеждала себя в том, что придуманный ею сэр Джеймс Клендиннинг, как персонаж будущего романа, был превосходен. Она как автор могла бы головой ручаться.

Но в качестве отправной точки повествования, в качестве стимула, побуждающего к творческой работе, этот герой оказался, что называется, ни Богу свечка, ни черту кочерга. У Селены Уокингшо, леди с идеалистическими взглядами, мечтавшей выйти за него замуж, еще до окончания второй главы истощился весь запас способов привлечь к себе внимание благородного господина. Так же, впрочем, как и у Джульет. Если бы участники романтических событий эпохи регентства могли думать о подобных вещах (о чем они ни в коем случае думать не могли, иначе дальше поцелуев дело у них не пошло бы; но, увы, по причинам, которые скорее имеют отношение к двадцать первому веку, нежели к девятнадцатому, подлинная сексуальность была им неизвестна, разве что косвенно), Селену Уокингшо можно было бы простить за то, что она решила, будто сэр Джеймс гомосексуалист. О чем он только думал, когда игнорировал любой намек, любую попытку соблазнить его? И почему это должно ее беспокоить? Сама Джульет начинала его ненавидеть.

1
{"b":"154801","o":1}