– Берегитесь Камня. – Эйдрис, словно въявь, снова услышала ее голос. – Он дает истинное видение, но требует за него ужасную плату!

А за головой девушки был столб ворот, и на нем, глубоко высеченный в граните, тот самый герб, который она сейчас видит перед собой. Жители Арвона боялись места, где собираются владеющие Силой, не меньше, чем Серых Башен оборотней. Это место открыто не служит Левой Тропе, но многие годы говорят…

Эйдрис хотелось схватиться за меч, но она заставила себя стоять неподвижно. Всадники остановились перед ней. Тот, что сидит на кеплианце, без шлема, и она своим усиленным зрением увидела, что он красив, у него сильный подбородок и правильные черты лица. «Красота может быть грязной, – вспомнила она предупреждение Сильвии. – Мой брат Марелон был красив».

«И Динзил тоже», – неожиданно вспомнила Эйдрис. Она держала голову высоко поднятой, меч – нацеленным острием вниз, но колени ее были чуть согнуты, она была готова к отражению нападения. Сказительница молчала, ожидая, пока вновь прибывшие заговорят первыми.

Центральный всадник наклонился в седле, пристально посмотрел на нее.

– Хорошая встреча, сказительница, – произнес он культурным вежливым голосом. – Ты и твой спутник проезжаете наши земли.

«Земли Гарт-Хауэлла», – подумала она, но не показала, что узнала герб на плаще. Так как герб не был изображен на свисающих с башен знаменах, она решила, что он тайный.

– Если мы нарушили ваши границы, сэр, прошу прощения. Это просто по неведению, – ответила она тоже спокойно и вежливо. – Мы направляемся в земли клана Красного Плаща и за них.

– Мало путников проходит здесь, – сказал всадник, и своим усиленным зрением она заметила, как он оценивающе посмотрел на нее, на все еще спящего посвященного и на Монсо. – Наши земли далеко от известных дорог. Как вы оказались здесь?

«Он меня ловит», – подумала девушка, но продолжала отвечать небрежно и вежливо.

– Мы едем уже много дней. – Она говорила абсолютную правду, не уточняя, где именно едут. – Недавно мы пересекли обширную пустыню к западу от этих холмов и оказались здесь.

Спрашивавший не мог скрыть удивления. Глаза его недоверчиво сузились… он имел право на недоверие. Сама Эйдрис ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь утверждал, что пересек большую пустыню, которая расположена к западу от Арвона. Она улыбнулась ему, думая в то же время, зачем он и его солдаты («А люди ли они? У них какой-то странной формы руки».) явились сюда.

– Удивительная новость, – негромко сказал всадник.

Монсо снова вызывающе крикнул, и конь предводителя поднял голову. Он был слишком хорошо обучен, чтобы ответить, но глаза его сверкнули красным.

– И конь у тебя удивительный, – продолжал всадник, помолчав совсем немного.

– Не удивительней твоего, – с улыбкой ответила Эйдрис.

Он тоже улыбнулся; улыбка, растянувшая губы и оскалившая зубы, не сделала его более человечным – напротив.

– Мой конь чистокровный, а твой – нет. Я считал такое скрещивание невозможным.

– Очевидно, ты не прав, – заметила она, – потому что он стоит перед тобой.

Он захихикал, и от этого звука по коже сказительницы поползли мурашки, словно к ее обнаженному телу прикоснулись ледяные руки. Один из боковых всадников издал приглушенный звук, и Эйдрис показалось, что она разглядела у него во рту ряды острых зубов. Или у него под шлемом не лицо, а морда? Она не могла сказать точно…

– Превосходно! – провозгласил темный предводитель. – Ты сама – исключительное и крайне интересное создание, госпожа. Не говоря уже о том, что прекрасное. – И он, сидя в седле, поклонился.

– Благодарю тебя, лорд, – умудрилась она ответить, почти не разжимая губ. Страх ее перед темным посвященным – а теперь она считала всадника именно таким – все усиливался, и ей все труднее становилось держаться спокойно и небрежно. – Могу я попросить об одолжении?

– Конечно! – он как будто обрадовался. С каждой минутой усиливалась окружающая его аура неправильности.

– Можем ли мы пересечь твои земли и добраться до дороги? Прими еще раз наши глубочайшие извинения за невольное нарушение границы.

– «Наши»? – удивленно переспросил он, потом, словно впервые увидев, посмотрел на Алона. Тот продолжал лежать неподвижно. – У тебя есть спутник! Может, он делит с тобой не только дорогу, но и постель?

Не обращая внимания на то, что Эйдрис, сжав губы, отрицательно покачала головой, он продолжал с деланной насмешливой печалью:

– Увы, кажется, у меня есть соперник… мое сердце разбито, сказительница. – Он прижал руку в перчатке к груди, где все более отчетливо становился виден герб. На востоке загорелся жемчужный свет: вскоре взойдет солнце. Эйдрис отвлеченно подумала, могут ли эти существа выдержать встречу с дневным светом – многие создания Тени его боятся, – но ни всадники, ни их предводитель, казалось, не встревожились.

Темный посвященный еще раз посмотрел на бледное лицо Алона под не слишком чистыми волосами и глубоко вздохнул.

– Должен сказать, сказительница, что не могу похвалить твой вкус. Ты могла бы найти кого-нибудь получше.

Гнев вспыхнул в Эйдрис, с каждым мгновением он усиливался, и, махнув головой, она отбросила нелепые попытки сохранять внешность легкого флирта в этой насмешливой беседе.

– Ты не ответил на мой вопрос, лорд, – резко сказала она.

– На какой вопрос, прекрасная госпожа?

– Можем ли мы пересечь твои земли?

– Правильно, не ответил. – Темный пристально разглядывал ее. – Прошу прощения. Ответ мой таков Ты поедешь со мной в нашу крепость, чтобы поговоришь с лордом аббатом. Именно к нему ты должна обратиться. Я уверен, он даст тебе разрешение на проезд через наши земли.

– А далеко ли ваша крепость? – спросила девушка.

– Меньше дня пути, – легко ответил он. – Такая небольшая задержка не очень тебя опечалит, не правда ли?

Эйдрис чувствовала, как в ней пылает горячий гнев. Она чувствовала, как напрягается воля, решимость, которыми призывают – Силу. Сказительница не позволяла себе думать о способностях, которыми обладает этот темный посвященный, о том, что он, вероятно, прекрасно владеет волшебством. Вместо этого она только невесело улыбнулась.

– Боюсь, это очень неудобно. Сожалею, но я должна отклонить твое предложение.

Его красивое лицо отвердело, он положил руку на рукоять меча и высвободил оружие.

– А я боюсь, что вынужден настаивать.

Она рассмеялась и увидела, как он удивленно вздрогнул.

– Тогда свое мнение я буду отстаивать, – воскликнула она, сознательно рифмуя свой ответ. В мозгу ее, как Монсо, скачущий галопом, промелькнула идея – идея, построенная на поколениях традиции и на Силе, которую она в себе почувствовала. Строки и мелодии теснились в ее сознании.

– Этим? – придя в себя, он мрачно улыбнулся и показал на ее меч.

– Нет… – ответила Эйдрис и сознательно медленно спрятала свой меч в ножны. Взяв в руки футляр арфы, она извлекла инструмент, провела по струнам, вызвав звучный аккорд. – Вот этим!

Сила заполняла ее. Она заиграла и запела.

Она увидела, как двое всадников-нелюдей суеверно отъехали подальше от своего предводителя. Они со страхом смотрели на нее. Голос сказительницы заполнял воздух, она чувствовала, как ее переполняет сила, срывается с ее арфы. Древние сказания утверждают, что тот, кто обидит барда, будет проклят и осужден на смерть.