Девушку швырнуло вперед, она болезненно ударилась носом о плечо Дакара; потом ее так же неожиданно отбросило назад. Она слетела с крупа кеплианца и самым нелепым образом приземлилась за демоном-конем.

От удара она потеряла способность дышать. Монсо нервно пятился, размахивая хвостом, и жесткие пряди ударили девушку по лицу. Боль привела сказительницу в себя настолько, что она осознала опасность и сумела выкатиться за пределы досягаемости копыт Монсо. Но кеплианец больше не двигался, он стоял, опустив голову, с шумом фыркал и снова на фоне звездной ночи казался самой обычной лошадью.

– Госпожа Эйдрис, ты ранена? Госпожа? – Дакар неуклюже соскочил, его движения утратили обычную гибкость. Эйдрис услышала его приглушенный возглас. Споткнувшись, он едва не упал. Потом наклонился к ней. – Госпожа Эйдрис…

Сказительница попыталась вдохнуть, и на этот раз ей удалось набрать полные легкие свежего воздуха.

– Дыхание… перехватило, – объяснила она.

Он помог ей сесть, прислонил к своему колену.

– Прости, скачка была трудной. Я не мог до сих пор его остановить.

Она кивнула, потом вздрогнула, чувствуя себя слабой и неустойчивой, как новорожденный жеребенок. «Реакция на опасности вечера», – поняла она, пытаясь дышать медленно, спокойно, ровно, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце.

– Я подумала, ты бросил меня, оставил этим бандитам, – сказала она наконец.

– А что еще ты могла подумать? – с горечью ответил он. Девушка поняла, что эта горечь адресована ему самому. – Прости и за это. Но я должен был прихватить седло и припасы… и еще важнее – не дать Монсо причинить вред этим людям. Он убил бы их, и в нем самом это пробудило бы такое… что лучше не трогать. В его характере есть темная сторона.

– Естественно, – ядовито ответила Эйдрис, осторожно двигая руками и ногами, определяя, какой ущерб причинило падение. – В конце концов, он ведь кеплианец.

До восхода луны еще несколько часов; темнота ночи не позволяла разглядеть выражение лица Дакара, но девушка почувствовала, как он вздрогнул, услышала звук задержанного дыхания.

– Откуда ты знаешь?

– И не думай отказываться, – сказала она. – Мне приходилось видеть коней-демонов. И даже фермеры поняли, что Монсо не обычный конь Хаурел был прав: ты мошенничал, выставляя его против обыкновенных лошадей. Я удивлена, что именно жители Рилон Корнерса первыми разгадали тебя.

– Другие гонки я выигрывал не так… ярко, – сухо ответил Дакар. – Но сегодня Монсо был так возбужден попыткой украсть его, что его невозможно было сдержать.

– Теперь слухи об этом разойдутся. – Эйдрис с беспокойством провела руками по арфе и обнаружила, что – хвала судьбе! – она невредима. Потом, преодолевая сопротивление ноющих мышц, встала. Поворачивая голову, постаралась осмотреться. Ветер развевал ее волосы. Она мало что смогла разглядеть: темный склон холма, усеянный более темными пятнами, вероятно, кустами. – Тебе и твоему кеплианцу придется найти другой способ оплачивать дорогу в Эсткарп, – с отсутствующим видом добавила она. – В следующий раз меня рядом не будет, чтоб помочь.

Дакар тоже встал и остановился рядом с ней. Всмотрелся ей в лицо, как будто мог в темноте его увидеть. Но она знала, что он в ночи видит не больше ее.

– А почему ты мне помогла в этот раз? – негромко спросил он. – Если бы ты ушла до начала, тебе, несомненно, позволили бы.

– Потому что мне было очевидно: ты не сможешь себя защитить, – ответила Эйдрис. – Разве тебя никогда не учили сражаться?

– Нет, – ответил он печальным голосом. – До этого вечера мне ни разу не приходилось защищаться физически.

«Но судя по его манерам и поведению, он вырос в благородном семействе, – думала сказительница, нахмурившись. – А такое воспитание включает уроки владения оружием. Поистине этот Дакар – сплошная загадка!»У нее на языке крутился вопрос, почему Дакара никогда не учили фехтованию, но Эйдрис сдержалась. Не нужно ей этого знать: она совсем не хочет ввязываться в дела других людей… у нее и своих трудностей хватает.

– Я должен поводить Монсо, – сказал ее спутник, снимая со спины кеплианца седло и упряжь.

– Наверно, придется здесь заночевать, – неохотно заметила Эйдрис. – Слишком темно отыскивать дорогу.

Он кивнул; она видела бледный овал его лица.

– Вон там, – сказал он, показывая, – кажется, несколько деревьев и большие камни. Они защитят от ветра. Ночь холодная, а перед рассветом станет еще холодней.

– Можно разжечь костер? – спросила Эйдрис.

– Сомневаюсь, чтобы Хаурел и его приятели решились последовать за нами, – ответил Дакар. – А кроме них, меня искать некому. – В голосе его звучала ирония. – Если ты можешь то же самое сказать о себе, госпожа, давай разведем костер.

Надевая на плечи мешок и беря арфу, Эйдрис подумала о колдуньях, но потом покачала головой. Они с Аврис почти месяц провели в пути; наверно, волшебницы давно отказались от поисков. Девушка осторожно начала пробираться по склону холма.

Теперь зрение ее адаптировалось к темноте, и она смутно видела рощу, о которой говорил Дакар. Вершина у холма довольно большая и ровная. «Трава очень короткая; должно быть, тут пасут скот… овец или коз, – решила она. – Мы должны уйти до рассвета, чтобы не столкнуться с рассерженным пастухом».

На удалении виднелись огни Райлон Корнерса; они казались дальше, чем звезды над головой.

Эйдрис разбила у кустов лагерь, разожгла костер за большим камнем, который прикроет огонь со стороны города. Завернувшись в плащ, она села на бревно и принялась греть руки у огня, благодарная за тепло.

Немного погодя вернулся Дакар и принялся кормить, поить и растирать Монсо. И только когда конь был подготовлен к ночевке, молодой человек угомонился. Он молча благодарно кивнул, принимая кусок лепешки с ветчиной, которую Эйдрис достала из мешка. Путники устало молчали за едой, потом разделили фляжку кислого вина, которую извлек Дакар.

Монсо покончил с овсом и принялся пастись.

– Ты его не стреножишь? – удивленно спросила Эйдрис.

– Он никогда не уходит от меня, – ответил Дакар. – Мы… товарищи, а не просто лошадь и хозяин.

Сказительница плотнее запахнулась в плащ.

– До сегодняшнего дня я поклялась бы, что никто не сумеет захватить, а тем более приручить кеплианца. Как тебе это удалось?

– Монсо не чистокровный кеплианец, – объяснил ее спутник. – Его отец – торгианский жеребец, мой первый конь, а мать – кеплианская кобыла. Мы нашли ее еще новорожденным жеребенком наутро после битвы в Эскоре. Серые убили ее мать. Кобыла была еще такой молодой, что темные посвященные, которые выращивают коней-демонов, не успели развратить ее.

– И ты сумел скрестить ее со своим торгианцем? – Эйдрис видела высоко ценимых торгианцев, породистых коней, которые обладают большой скоростью и выносливостью. – Но ни одна из лошадей в сегодняшних скачках не подходила к Монсо.

– Для многих в Эскоре пользоваться колдовством так же естественно, как дышать, – ответил Дакар. – Один такой посвященный с помощью своей Силы облегчил спаривание.

– Понятно, – ответила Эйдрис – А ты хорошо знал его, этого посвященного, колдуна?

Дакар долго молчал, склонив голову. Сказительница разглядывала его лицо, угол наклона бровей, щеки и подбородок, освещенные огнем костра. Остальная часть лица оставалась в тени и напоминала маску. Наконец Дакар кивнул.

– Хиларион для меня был почти как отец. Он и его госпожа, волшебница Каттея, раскрыли передо мной двери своей древней крепости, когда я был еще мальчишкой и бродил в одиночестве по пустыне. Моим спутником был только торгианец. В самом подлинном смысле их дом оказался для меня единственным настоящим домом.

– Каттея? – Глаза Эйдрис распахнулись. – Я слышала это имя. Разве она не дочь лорда Саймона Трегарта и бывшей волшебницы госпожи Джелит?

– Она самая.

– Говорят, у них все три ребенка родились одновременно и все обладают Силой.

– Это правда, – сказал Дакар. – Когда возникает необходимость, эти трое объединяются, становятся Единым. Однако и каждый в отдельности обладает Силой. Лорд Киллан владеет животными, лорд Кемок искусен в древних знаниях и словах Силы, а леди Каттея – волшебница. Она всегда была самой могучей из них троих.