– Не меня ли ждете? – спокойненько так спрашивает.
Гриша и сорвался. Рявкнул в сердцах, перенервничал же, понимать надо:
– Исчезни, не до тебя. А мечтаешь познакомиться, займи очередь! Не видишь, дым из ушей идет? Гостью дорогую ждем, блин…
Гриша раздраженно хмыкнул: зря старался. Рыжая даже не смутилась. Мазанула по нему равнодушным взглядом, как по пустому месту, и почесала прямиком к маменьке. Скромненько так опустила глазищи, эффектно похлопала длинными ресницами и ангельским голосочком пропела:
– Я – Василиса! Дальше последовал второй акт: все вверх дном.
Как там у женщин положено? Охи, ахи, слезы, смех, поцелуи, объятия… Все одновременно.
Щенячий восторг Лерки, получившей не то, что ожидала. Еще бы – вместо деревенской тетехи – куда с ней пойдешь, позориться только! – вполне современная девица, будущая подруга, быть может.
Восторженное умиление маменьки: мол, Васенька – вылитая Светлана в юности! Глазки, взгляд, фигурка…
А уж красавица! Коса ниже пояса, такая редкость в наши дни…
И он, Гришка, злющий, как оса, в стороне от компании. Никому не интересен и всеми забыт.
Правда, рюкзак гостьи Лерка мгновенно ему в руки сунула. А вот ружье двоюродная сестрица не отдала, вцепилась в него, как в брильянтовое колье, – смех один, охотница, блин…
Нет, ну надо же так проколоться! Это в каких же деревнях таких язв кропают?! С такими глазищами, косой, воздушной фигуркой и точеным личиком? И где та нормальная деревенская деваха, которую они все так дружно и наивно ждали?
Или это шутка именно над ним?
Персональная, так сказать!
Гриша подошел к окну и обвиняюще уставился на потемневшее небо, будто виновника высматривал: вот уж развлекается кто-то там, наверху…
Его бы, затейника, сюда, на Гришкино место!
Юноша угрюмо рассматривал пустую улицу: эта Васенька, как ласково зовет гостью мама, на него больше ни разу глаз не подняла. Будто он в невидимку превратился. Со всеми разговаривала, о младшей сестре рассказывала, об отце, о своих планах, всем улыбалась, а на него – ноль внимания.
Если честно, он к подобному отношению со стороны девиц не привык. Обычно сами на шею вешаются, а тут…
Гриша бросил взгляд на смутное отражение в оконном стекле и криво улыбнулся: собственная внешность его вполне устраивала.
А что? Высокий, плечистый, очень даже смазливый, как мама с Леркой уверяли…
«Тоже мне Дульцинея с лесного хутора!»
Василиса с наслаждением вытянулась на чистых, прохладных простынях и протяжно вздохнула: сколько всего на ее голову…
Девушка прислушивалась к непривычным звукам большого промышленного города и невольно вспоминала события прошедшего дня.
Для начала ее сильно поразил поезд, и нельзя сказать, что поразил приятно. Ничего более отвратительного Василиса в своей жизни не встречала. Длинный, не очень-то чистый вагон с серыми мутными стеклами, переполненный разнообразнейшими и противными запахами.
Девушку едва не стошнило от отвращения. Сложнейшая смесь машинных масел, дешевого мыла, пота, дезодорантов, табачного дыма и жареного мяса. Как дышали этим другие пассажиры, Василисе совершенно непонятно. А ведь многие спокойно пили чай, завтракали…
Как приехали в город, Василиса запомнила плохо. Слишком много впечатлений, голова шла кругом: дома, люди, машины. И все в таком жутком количестве!
Василиса непроизвольно поежилась: а к вокзалу подъехали… весь вагон как с цепи сорвался – народ засуетился, забегал, зашумел. Все схватились за сумки, за мобильники…
У нее в глазах зарябило!
Из вагона Василиса выходила практически последней, не спеша, когда основная толпа схлынула. Волновалась страшно: вдруг тетка не получила отцовскую телеграмму? Вдруг ее не встречают? Как тогда добираться? Адрес адресом, но в городе она впервые, а Питер – город не маленький, считай, вторая столица…
К счастью, ее встречали.
Мамину сестру, тетю Катю, Василиса узнала сразу. По фотографиям, что дома хранились в альбомах.
Тетка ничуть с тех пор не изменилась. Все те же кудрявые темно-каштановые волосы, все те же темно-синие глаза, мамины глаза, у Лельки такие же. И чуть длинноватый нос с заметной горбинкой.
Бедная Лелька свой нос просто ненавидела!
Особенно горбинку.
Ждать-то Василису ждали, вот только внимания тетя Катя на нее совершенно не обращала. Стояла, вытянувшись в струнку у самых дверей вагона, и встревоженно поедала глазами всех выходящих. Ну, кроме нее!
А рядом топтались забавная девчонка с таким же напряженным взглядом, длинным носиком и высоченный – очень симпатичный – парень со скучающим лицом.
Василиса как-то моментально поняла: это и есть Гриша с Лерой, двоюродные брат и сестра. И отошла в сторону перевести дыхание. Подойти к ним сразу же она не смогла.
Василису смущал Григорий, уж очень высокомерно и презрительно он посматривал на окружающих. Сразу понятно: ее приезд двоюродного брата вовсе не радовал. Скорее, раздражал. Как монстра какого встречал, судя по физиономии.
Василиса хмыкнула: кого Гриша ожидал увидеть, интересно? Широколицую мартышку, увешанную корзинами? Непременно в валенках, тулупе и цветастом платке?
Еще прошлой весной Коська горячо уверял Василису, что она стильная девчонка. И советовал оставаться собой, где бы ни оказалась, – мол, манерных безголовых дурочек и без нее в этом мире хватает.
Правда, в деревне и школе Василису считали чуть ли не уродиной. Рыжая и тощая, в чем душа держится, какая из нее хозяйка, жена, мать? А уж когда Василиса стала травами заниматься, а потом и раненую Кару в лесу подобрала…
От нее стали буквально шарахаться!
Наивная Василиса почти поверила Коське, он никогда не обманывал. К тому же папа тоже называл ее красавицей, но ведь это всего лишь папа…
В сутолоке вокзала девушка растерялась, она вдруг снова почувствовала себя деревенской дурнушкой. И действительно – куда ей до тетки с сестрой?!
Как до неба.
Тетя Катя с Лерой, обе – с модными стрижками, от них тянет духами, одеты, словно только что со страниц журнала сошли, на ногах легкие босоножки на высоченных каблуках…
Как они на них держатся?!
Василиса окончательно помрачнела: зато на ней – униформа а-ля Зверобой, как язвительно отметила языкатая Лелька, и самодельные сапожки, сшитые с Коськой на пару.
К тому же тетка с сестрой не рыжие!
«В лес бы их отправить в таких-то прикидах, – с неожиданным раздражением подумала Василиса. – Быстренько бы лоск потеряли!»
И жарко покраснела, так стало стыдно: ей-то что до чужих нарядов? Ведь удобство в одежде – главное, она всегда так считала, ничего же не изменилось…
Коське ее поведение вряд ли понравилось бы. Он считал, что Василиса самодостаточна, а она повела себя как обычная деревенская дурочка, самой не верится.
Глаза буквально слипались, девушка сладко зевнула и взбила подушку под головой: надо же, как здесь шумно, никак не заснуть. Рядом проспект, машины в восемь рядов бегают, да две трамвайные линии, рекламные щиты на магазинах огнем горят, в комнате светло, пусть шторы и задернуты…
Василиса растерла по лицу вдруг выступившие слезы: дома совсем не так. Весной в кустах сирени соловьи поют; осенью листва шелестит под дождем; зимой сосны гудят от ветра, колючие снежинки бьют в стекла; летом окна нараспашку, запахи трав голову кружат, а вместо дурной городской рекламы яркие звезды в комнату заглядывают…
И время есть подумать обо всем на свете. О смысле жизни, о собственном месте в ней, о прочитанных книгах или только что просмотренном фильме.
А здесь, в городе, думать некогда. Ритм жизни другой, времени ни на что не хватает, суетно все, стоит только щебет двоюродной сестры послушать…
Впрочем, чего вдруг она расклеилась?!
Василиса заставила себя улыбнуться: нечего киснуть, нужно признать – ей повезло. У нее отличная тетка, забавная сестра, понятно, им придется притираться, слишком они разные; кажется, очень добродушный дядя и… красавец брат, пусть в нем яда и многовато.
