– Это ванные, – пояснил мой гид.

– Люди в них купаются? – спросила я.

– Нет, ходят в туалет. Рыбы все съедают, и вода остается чистой.

Мы проезжали долины, каньоны и расположенные на уступах плантации риса, чили, специй, овощей и фруктов. Нам повстречались старик и старуха, они делали коричневый сахар. Их усталый водяной буйвол ходил кругами, заставляя работать механизм, который выжимал в кастрюлю свежий тростниковый сок. Сок часами бурлил на огне, превращаясь в густую коричневую пасту. Когда она остывала, из нее делали лепешки на продажу.

Мой проводник показал мне кедровый румах гаданг и объяснил:

– Конструкция, форма и размер дома говорят о социальном статусе семьи. В таких домах, которые считаются высоким наследством и передаются по женской линии, имеют право жить лишь те люди, чью родословную можно проследить до первых поселенцев. Когда мальчик становится мужчиной, он не должен больше находиться в одном доме с женщинами, он живет в мечети и спит на полу, пока не женится. В возрасте семи лет мальчики обычно покидают родной дом и живут в сурау (молитвенный и общинный дом), где изучают религию и традиции (адат). Считается, что подростки должны уехать из родного города, чтобы набраться жизненного опыта, а затем вернуться домой уже взрослыми, мудрыми людьми, полезными обществу. Свой жизненный опыт и знания они могут использовать в своей семье или став членом «совета дядь» родного города. По традиции после замужества дочери остаются в материнском доме. Их мужьям отводится роль «мужа-гостя». Он ночует в доме жены, а на рассвете возвращается к матери и помогает там ухаживать за посевами.

Не считая того, что проливной дождь шел почти не переставая и мне большую часть времени пришлось провести в номере за шитьем, я была очарована Букиттинги.

Я пообещала Ририн вернуться через несколько дней, и она начала волноваться, когда в назначенное время мой автобус не пришел в Паданг. Это был микроавтобус, и, несмотря на то что я договорилась с водителем, другие пассажиры хотели уехать в другое время, поэтому пришлось ждать, пока будет удобно всем. На обратном пути, который длился два часа, она звонила мне на сотовый одиннадцать раз, чтобы удостовериться, поела ли я, не проголодалась ли, осторожно ли едет водитель и не пристает ли кто ко мне.

Единственная трудность, с которой мы столкнулись, было движение в Паданге. Случилась гроза, машины еле тащились, разбрызгивая воду. Ририн объяснила водителю, как доехать до ресторана, где все ее многочисленные родственники ждали меня к ужину. Всего там было одиннадцать человек. Они уже поужинали и теперь смотрели, как я ем, комментировали и расспрашивали меня про Америку, путешествия, впечатления об Индонезии. В этих местах такие, как я, были редкими птицами.

Наутро я снова отправилась в Банда-Ачех. Хотя Паданг находился тоже на Суматре, на дорогу у меня ушло почти два дня, включая ночевку в Медане.

На этот раз в Банда-Ачех у меня было много планов. Мне хотелось поближе познакомиться с Рафли; кроме того, я с нетерпением ждала встречи с Азваром Хасаном. У него была репутация самого энергичного, открытого и честного работника службы гуманитарной помощи в городе. Когда мы встретились, оказалось, что с ним очень легко общаться. Он поприветствовал меня в нашем общем доме.

В прошлый приезд в ФВА я чувствовала себя бесполезной, однако Азвар понял, что я могу чем-нибудь помочь здесь. Он попросил меня записать истории людей, которые потеряли из-за цунами все, но, тем не менее, наладили потом свою жизнь. Пока он пытался свести меня с жителями бараков, я предложила ему написать историю его собственной жизни.

Азвару было тридцать два года, но в волосах его уже виднелась седина. Этот прекрасно образованный человек обладал кипучей энергией. Он пережил ужас тех дней непосредственно после цунами, когда повсюду валялись трупы. Уроженец Ачех, Азвар жил в Джакарте до следующего после цунами дня. Он бросился домой искать свою семью, но нашел лишь погрузившийся под воду темный город. Здесь не было электричества, и некуда было идти. Единственным местом, где горел свет, был дом губернатора. Там обосновались журналисты и работники служб гуманитарной помощи, которые только начали стекаться в Банда-Ачех.

Азвар искал мать и сестру. В мечети Байтуррахман было полно спящих людей, и он подумал, что, возможно, некоторые из членов его семьи нашли там прибежище. Однако, присмотревшись, Азвар понял: большинство «спящих» мертвы. Некоторые лежали и умирали, а он не мог ничего сделать.

Спустя несколько мучительных дней были обнаружены тела его дяди и двоюродного брата. Он узнал, что его мать и сестры в безопасности. В общей сложности двенадцать его родственников погибли или пропали без вести.

«Разве теперь я смогу вернуться в Джакарту и жить нормальной жизнью?» – спрашивал он самого себя. Твердо решив сделать что-нибудь, хоть как-нибудь помочь, Азвар вызвал десятерых друзей из Джакарты. Каждый из них поселился в семье выживших после цунами и узнал о том, в чем они нуждаются. У кого-то имелась еда, но не было кастрюль, чтобы ее приготовить. У одной женщины не было нижнего белья. Эти проблемы легко решались. Затем приехали еще десять друзей и поступили так же. Они покупали людям то, чего им не хватало больше всего.

Один ирландец пожертвовал тысячу долларов – на эти деньги купили бечак для мужчины, который из-за цунами потерял средства к пропитанию. Ему приходилось кормить еще шесть ртов, однако теперь, когда у него появился источник дохода, его положение было гораздо лучше, чем у соседей. Вскоре он вернул деньги Азвару и попросил, чтобы их использовали для помощи другим. Так и появился ФВА.

За время моего пребывания в Банда-Ачех сотрудники фонда помогли заново начать свое дело более чем двумстам местным жителям, а также оказали иную помощь примерно восьмистам ачех. Одного пожертвования от 150 до 1200 долларов было достаточно, чтобы купить бечак или восстановить бизнес фермера, рыболова, уличного торговца или владельца закусочной. Когда деньги возвращали, они сразу же шли на помощь следующему человеку.

Передо мной был длинный список нуждающихся. Денег хватало далеко не всем, но идея заключалась в том, чтобы по мере поступления средств помогать каждому по очереди, избегая бюрократических проволочек.

Через несколько месяцев к делу стали подключаться другие благотворители. Фонд из Германии профинансировал ФВА, чтобы те смогли арендовать дом и зарегистрироваться как благотворительная организация. Ирландская компания пожертвовала средства на строительство школы в Лампохдая – деревне в пригороде Банда-Ачех, сильно пострадавшей при цунами. (Школа открылась через полгода после моего отъезда.)

ФВА превратился в многосторонний источник помощи: в планах был проект очищения воды, дотации на покупку школьной формы и книг для сирот и детей из бедных семей, программа студенческого обмена с обучением в Австралии.

Я пошла в интернет-кафе на встречу с Каде. На этот раз она рассказала чуть больше о своей жизни. Ее родная деревня не пострадала из-за цунами, однако, когда случилась беда, она была в Банда-Ачех. Ее отнесло волной, она ударилась обо что-то головой и на несколько часов потеряла память. Родители Каде перепугались, но она полностью выздоровела.

Каде была красивой женщиной с кожей цвета корицы и выразительными черными глазами. Она жаловалась на периодические депрессии и низкую самооценку, что я объяснила посттравматическим стрессом, но Каде сказала, что ее и раньше преследовали эти проблемы.

Обычно мы с Каде проводили время вместе за едой и напитками, и потому нам было чем заняться. Сейчас же, в Рамадан, делать было нечего, поэтому мы лишь прогулялись и пообещали друг другу скоро увидеться.

Я остановила видавший виды бечак, за рулем которого сидел худощавый водитель. Это был один из тех немногих водителей, которые не блуждали бесконечно на улицах. Мы подъехали к дому как раз перед началом вечернего приема пищи. Азвар настоял на том, чтобы водитель зашел и поел с нами. Он объяснил: «Если видишь человека, который не имеет возможности прервать пост и поесть, надо предложить ему еду».