— Это чего у тебя? — спросила она охрипшим голосом.
— Бронежилет, не видишь… — Он сорвал липучки, отбросил его в угол.
— Ой, больно… А это что? — прошептала она, почувствовав боль от упершегося в ее живот глушителя пистолета, бывшего у него за поясом.
— Не отвлекайся… — зло сказал он и, подняв на руки, отнес на диван.
Севрюга заявился гораздо раньше, в половине шестого. Видно, не находил себе места. Он не позвонил в дверь, а осторожно открыл ее своим ключом. И замер на пороге, услыхав ее смех, постанывание и характерное, знакомое поскрипывание дивана.
Со мной, сука, никогда не стонет, огорченно подумал он, двинувшись к двери. Сколько ж можно… Хоть из дома не выходи.
Машинально достал пистолет, но, заметив в приоткрытую дверь лежавший на полу пиджак Михаила Рощина, засунул его снова за пояс… Потом, услышав ее вскрик, перешедший в бормотание, снова вытащил.
Рощин замер, услышав крадущиеся шаги, потом откинулся набок, оказавшись за Настей.
— Миш, ты чего?.. — тихо спросила она, прикрыв глаза. И стала шарить рукой в поисках его тела. — Иди сюда…
— Ты что ж, сука позорная, делаешь, а…
Севрюга стоял в дверях, направив на них пистолет, который подрагивал в его руке.
— Это не я, он сам… — вскрикнула она и села в постели, непроизвольно прикрыв грудь рукой, держащей одеяло.
Рощин выстрелил из-за нее. Хлопок был слабым, и Севрюга сначала вздрогнул, ощутив удар в левое плечо, удивленно взглянул на Рощина.
— Миш, ты чего… ах ты…
И тоже выстрелил. Пуля прошла сквозь одеяло, ее грудь и спину, над припавшим к простыне Рощиным. Тот выстрелил еще раз.
Севрюга будто смялся под воздействием неведомой силы и свалился, как сброшенная на пол куртка.
Капитан выбрался из-под убитой Насти, аккуратно обтер простыней свою грудь и живот от ее крови, потом быстро собрал свою одежду, чтобы ее не запачкало разливающейся из двух мертвых тел кровью. Он замер, когда услышал, или ему показалось, что за стеной раздались оживленные голоса. Кажется, там услышали выстрелы и уже звонят в милицию…
Черт… Это уже прокол. Это он должен был предусмотреть: Севрюга, как последний придурок, прибежит раньше времени с пистолетом наперевес. И теперь не узнаешь, чего он хотел: то ли ее застукать, то ли ее защитить. Эти чертовы стены в хрущобах, слышимость здесь, как за фанерной перегородкой. Надо было подарить Севрюге глушитель, что ли… Во всяком случае, прежде чем поднимать пальбу, стоило прислушаться, работает ли у соседей телевизор.
Он осторожно взял из руки убитого «Макаров», надел свою футболку и пиджак на бронежилет и, сделав пару шагов назад, дважды выстрелил в него. Потом осмотрел бронежилет с пулями, простреленный пиджак… Хорошие бронежилеты научились делать, подумал он, снова одеваясь: сплющенные пули застряли, но не прошли насквозь.
И снова прислушался к тому, что происходило за стенами. Потом, подумав, снова снял пиджак, приподнял футболку и, определив на глаз, изо всех сил ущипнул, морщась от боли, свою грудь в двух местах.
Только после этого он достал сотовый и набрал номер Агеева.
— Это я, Рощин. Слушай, выручай, тут случилась неприятность, на меня было совершено нападение, когда пришел к одной знакомой. Ну и пришлось пошуметь и пострелять… Скоро сюда менты заявятся.
— Груз двести есть?
— Да, целых два. Пришлось обороняться от ее ревнивца… Но стрелял он первый. Заметь, кстати, время моего звонка на всякий случай.
— Ты сам ментов вызвал?
— Нет, соседи, через стенку слышал. Я только вам позвонил…
— Напрасно. Вызови сам ментов и «скорую». А я прямо сейчас подъеду к тебе с нашими ребятами. Адрес скажи, я запишу.
Рощин назвал адрес, после чего отключился и набрал ноль два, позвонив в милицию.
— Я капитан ФСБ Рощин. На меня только что было совершено нападение на квартире моей знакомой…
— Адрес? — спросила дежурная.
В ожидании, кто приедет первым, он еще раз осмотрелся. Потом поправил ее тело, осмотрел простыню, смахнул с нее на пол волоски и нитки. Использованные презервативы отнес в туалет и спустил в унитаз. Кажется, все.
Первым приехал сам Агеев, взяв с собой парочку плечистых молодых сотрудников своего отдела, все в штатском. Рощин открыл им дверь, еще не зная, кто именно. За дверью уже стояли и переговаривались соседи, которые сразу замолчали, увидев его.
— Капитан Рощин, сдайте оружие… — официально провозгласил Агеев так, чтобы все услышали. — А вас, граждане, прошу не мешать и заняться своими делами.
Михаил молча протянул начальнику свой «Макаров».
— Вот до чего доводит блядство в рабочее время! — негромко сказал Агеев, когда входная дверь закрылась. — Показывай, что тут у тебя… Никак ты, Миша, не остепенишься, уж сколько говорил, женись, наконец, что ли… Хотя ты из этих, и после женитьбы гулял бы по-черному, — махнул он рукой.
И замолчал, увидев мертвую Настю, лежавшую в луже крови.
— А хороша, — сказал он с сожалением. — И стерва, видно, каких мало. Таким мужиков изводить — ничего другого не надо! Я это по рту всегда вижу. Всегда, как с бабой знакомлюсь, сначала на рот смотрю. Если широкий, губастый, то не дай бог. Роковая женщина, как говорится. Мужики таких баб убивают, но чаще сами из-за них вешаются, спиваются или стреляются. Но все равно жаль.
— Присяжные разрыдаются, — усмехнулся Рощин. — Это суждение послужит мне смягчающим обстоятельством.
— Не бойся, в обиду не дадим, — заверил Агеев. — Только откровенно, не для протокола, ты хоть разок успел, а?
— Да какой там… — отмахнулся Рощин. — Не до этого было. Только к ней пришел. Вы же сами видите… — Он показал на смятые пули, застрявшие в бронежилете. — Даже пиджак снять не успел.
— Это хорошо. Сейчас как менты и «скорая» заявятся, так ты только с ними повежливее, — посоветовал начальник. — Не гоношись, не показывай, будто опасаешься, не митингуй. Покушение на сотрудника госбезопасности из-за бабы, не при исполнении, — это их компетенция. Сначала, сам знаешь, они будут только рады лишний раз наше ведомство уесть. Так что потерпи, а потом, если дело само не развалится, заберем его к себе.
Они подождали еще сколько-то минут, и наконец к дому подъехали менты — прямо с Петровки, с завыванием сирены, все как положено. Целая бригада, в составе которой были следователь, и врач, и эксперт-криминалист.
— Это я его застрелил, — сказал Рощин милицейскому следователю, кивнув на мертвого Севрюгу. — После того как он убил мою знакомую и успел дважды выстрелить в меня. Вот, видите два попадания в мой пиджак, и если бы не бронежилет…
И протянул следователю свою одежду.
— А вот это его пистолет. — Агеев кивнул на Рощина и протянул следователю «Макаров». — Он сотрудник ФСБ из Управления по борьбе с организованной преступностью. Я полковник Агеев, руководитель подразделения. С кем имею честь?
— Капитан Озеров, — представился следователь, молодой, тщедушный, в очках, строго взглянув на гэбистов.
— Долго вы, однако, добирались, товарищ капитан.
— Пробки, товарищ полковник.
— У всех пробки. Однако мы прибыли сразу, в отличие от вас.
— У нас, наверно, проблесковые фонари какие-то другие, — пояснил капитан Озеров. — Цвет не тот, потому, в отличие от вас, от нас никто не шарахается и дорогу не уступает.
— Сейчас все списывают на дорожные пробки, — пробурчал фээсбэшник, смерив дерзкого капитана запоминающим взглядом. Но тот и ухом не повел.
— Извините, товарищ полковник, но я бы просил посторонних удалиться.
— Вы что, не поняли, кто мы? — строго спросил Агеев и предъявил удостоверение. — Еще раз. Это наш сотрудник, на которого было совершено нападение. И он был вынужден застрелить нападавшего… Миша, предъяви свое…
Рощин протянул следователю удостоверение, тот внимательно осмотрел документы, сверил, повернув голову немного набок, фотографии с оригиналом.
— В данном случае мне все равно, кто вы и откуда! — сказал он, вернув удостоверение. — Обратитесь на Петровку к нашему руководству, если у вас есть претензии по процессуальным вопросам. А сейчас попрошу вас удалиться и не мешать нам работать.
