- Прости, Урантар, но я его ударю, - процедил Весельчак, кровожадно косясь на предусмотрительно держащуюся вдалеке фигурку.

Дядько угрюмо промолчал, но, кажется, мысленно согласился.

- Слышишь, Белик?! - гаркнул вдруг рыжий. - Если надумаешь пожрать, то имей в виду - я тебя выловлю и отпинаю так, что впредь головой будешь думать, а не задницей, как всегда!

- Какое похвальное рвение...

- Что ты сказал?!

- Говорю, что нисколько в тебе не сомневался, - повысил голос мальчишка. - Ценю твои теплые и искренние чувства, а также страстное желание пообщаться со мной поближе, но прости - ответить взаимностью не могу. У меня, знаешь ли, нет тех наклонностей, которые позволили бы составить тебе компанию в столь деликатном деле, как нежные ухаживания. Я, правда, не подозревал, что эти наклонности есть у тебя, но теперь буду знать точно. И другие, боюсь, тоже.

Весельчак чуть не задохнулся от возмущения.

- Ты... ты... ах ты, сволочь малолетняя! Сопляк! Неблагодарная скотина!

- Приятно познакомиться! Вот ты, значит, каков на самом деле? А до чего здорово притворялся! В бродячем балагане раньше не пробовал подрабатывать?

- Гр-р-р!!!!

- О! Малыш, ты слышишь? Он тебя дразнит!

- ГР-Р-Р-Р-Р-Р!!!! - немедленно взревел оскобленный до глубины души гаррканец, наглядно продемонстрировав нервно вздрогнувшим людям разницу в классе.

- Хватит! - ровно велел седовласый, и Белик послушно умолк. Только заставил Карраша немного ускорить шаг, постаравшись отдалиться от уже закипающих попутчиков и невероятно мрачного опекуна еще больше.

Несколько часов с обеих сторон было тихо. Мальчишка гордо восседал на спине своего свирепого зверя, по-прежнему держась на грани видимости. Караванщики затаили зло внизу. Кто-то мстительно предложил выловить дрянного пацана и всем скопом отпинать за наглость, но потом решили повременить до вечера - жарко. Весельчак кровожадно косился, но вслух о смелых мечтах и том счастливом времени, когда сможет удавить мелкого подлеца собственноручно, мудро не распространялся. Зачем пугать будущую жертву? Пусть пребывает в блаженном неведении, ведь на ночь все равно вернется, как миленький, и тогда... никакая флейта его больше не спасет, потому что есть вещи, для которых нет прощения. А еще есть поступки, после которых даже самый лучший в мире товарищ превращается в мерзкого, отвратительного лицемера, с которым не только за стол не сядешь, но и в одни кусты не пойдешь.

Дядько нашкодившего племянника демонстративно не замечал.

Карраш притих тоже, только иногда странно поглядывал за спину и временами вопросительно поскуливал, будто беспокоился о перешедшем всякие границы хозяине. Особенно, если сверху раздавалось тихое покашливание или беззвучный прерывистый вздох, как бывает, если кто-то надолго задерживает дыхание или старательно давит рвущийся наружу стон. А может быть, плач? Он не всегда понимал в этом разницу. Но мальчишка каждый раз успокаивающе кивал, зачем-то смахивал со лба надоевшую челку и, наскоро пошарив в карманах, излишне торопливо пихал за щеку какую-то травку. Потом снова надолго застывал неподвижной статуей и, неестественно выпрямившись, вперивал такой же неподвижный взор прямо перед собой. Казалось, напрочь позабыв про повозки, разгневанных попутчиков, сурового дядюшку и то, что по возвращении его будет ждать очень теплый прием. Такой теплый, что его задница просто вспыхнет от "радости" и потом еще будет о-очень долго дымить - в знак того, что мирная встреча с дядюшкиным ремнем прошла "на ура".

Походный обед прошел в таком же мрачном безмолвии. Белик спуститься с холмов не соизволил и то время, которое уставшие от постоянного напряжения люди потратили на отдых, терпеливо проболтался поблизости. Все в той же неестественной позе напряженного ожидания и в ненормальном молчании. Даже разминать ноги не стал, с седла не слез и вообще почти не шевелился, только взгляд голубых стал еще более напряженным и полным нехороших огней. Впрочем, его никто и не звал - люди были слишком злы, чтобы любезничать. Затем караван, наконец, тронулся дальше, а он просто молча пристроился на прежнее место.

- Белик! - не выдержала, наконец, мягкосердечная Илима. - Может, ты есть хочешь?

- Нет, спасибо.

- А пить? У меня воды немного осталось!

- Много пить - вредно, - так же ровно отозвался мальчишка. - Ты разве не знала? От большого количества воды люди пухнут, а у эльфов появляется повышенная раздражительность.

- К'саш!!! Я тебе покажу - раздражительность!

- Вот и я о том же, - пацан насмешливо покосился на взбешенного Элиара. - Видишь? Первые признаки, как говорится, на лице. Осталось только стрелой кинуться, и все - картина будет полной.

Таррэн только головой покачал: кажется, Белик окончательно сошел с ума. Или бредит, потому что ничем иным это самоубийственное хамство просто невозможно объяснить. Хорошо, что Светлым хватило ума не воспринимать его слова всерьез!

- Белик? Ты вообще здоров? На солнце не перегрелся? - вдруг тихо спросил Страж, внимательно посмотрев на племянника. - Какая муха тебя укусила?

- Да по голове его слишком сильно треснули, - пробурчал рыжий. - Так, что все мозги отшибло, и они вытекли через задницу!

Белик немедленно умолк, но поспешно отвел странно горящий взгляд, а спустя пару минут и вовсе остановил тревожно всхрапывающего гаррканца, пропуская длинную вереницу телег впереди себя. Он терпеливо дождался, пока караван удалится на значительное расстояние, долгим взглядом проводил исчезающие за поворотом телеги и с облегчением вздохнул, когда стало ясно - преследовать и загонять его на манер дикого зверя больше не собирались. Лишь после этого устало потряс головой, отгоняя противных мушек перед глазами, и, пользуясь тем, что никто не видит, утер со лба обильно струящийся пот.

- Ну что, Карраш? По-моему, они малость остыли, - беззвучно прошептал он, на мгновение пригнувшись к могучей шее друга. - Кажется, время подходит - я чувствую. Травка почти не помогает, скоро начну вопить, как ненормальный. Но ты не пугайся, малыш, это тоже ненадолго, осталось совсем чуть-чуть. Только день как-нибудь дожить, да ночь... кхе... еще помучиться. А они теперь не сразу хватятся, если что пойдет не так. Думаю, мы с тобой справимся.

Белик ненадолго замолчал, настороженно прислушиваясь к притихшему лесу: не раздастся ли оттуда тихие шаги подкрадывающегося (ох, и злого же!) дядюшки? Не покажется где его усатая физиономия? Потому что если он только просечет, для чего был устроен сегодняшний спектакль, то взъярится так, что можно будет самому заползать под могильный камень и сажать цветочки сверху - за подобное надувательство суровый Страж вполне мог убить. Даром, что любил, как родного. Но нет, вроде все тихо вокруг. Да и не в его правилах действовать исподтишка - для столь изощренного коварства Дядько был слишком прямолинеен. Конечно, жаль его огорчать, но другого пути не было, и Белик хорошо это знал.

Он слабо улыбнулся и, снова утерев лицо, невесело хмыкнул.

- Здорово у меня получается выводить народ из себя, да? Такой талант пропадает! Прямо хоть орден на грудь вешай. Вот вернемся, обязательно выпрошу один у короля. Думаешь, я был достаточно убедителен?

Карраш согласно угукнул.

- Да? А мне показалось, Темный что-то заподозрил. Дрянной народец... как их только земля носит? Ладно, Торк с ним. Я только надеюсь, наши еще долго не сообразят, в чем дело, и не полезут целоваться не вовремя, а мы уж как-нибудь сами, потихоньку с тобой... управимся. Перезимуем, одним словом. Не первый раз, в самом-то деле. А к завтрему, надеюсь, уже станет полегче. Ты только... не выдавай меня, ладно? Пожалуйста... мал-ы-ы-ш-ш... - пацан прерывисто вздохнул и внезапно умолк.

Гаррканец, извернувшись и сумев лизнуть ненормально влажную кожу на лице обожаемого хозяина, за которого тоже сильно переживал, негромко заскулил, а потом потерся щекой и тихо-тихо пискнул. Жалобно, просительно, с внезапной надеждой, что тот все-таки передумает и вернется к остальным. Ну, поругают. Может, покричат для острастки пару часиков, помашут кулаками или даже возьмутся за ремень. Нет, попытаться - точно попытаются, но кто им даст хотя бы прикоснуться, когда рядом есть такой верный и надежный друг?!