— Можно подумать, ты с пистолетом умеешь обращаться, — заметил всхлипывающий Тимоха.

— Умею, — ответил Иван, — и неплохо. Я из разных пистолетов стрелял и даже из автомата. Меня отец учил стрелять и разбирать оружие. А вообще мы просто не ожидали, что они на нас нападут, потому так и получилось. А если бы мы были готовы, нас бы они просто так не взяли.

— Если бы да кабы, — пробурчал Лоцман, — теперь вот и Оксане-Пылесосу нечего отдавать. А я у нее до сегодня тридцать долларов занимал.

— Нельзя оставлять их безнаказанными, — сказал Иван, — иначе нас тут все будут за чмо держать и все отбирать. Нужно забрать обратно у них наши деньга.

— Ага, это ты сейчас такой смелый, — сказал Лоцман, — а когда они меня били, ты и не пискнул!

— А зачем зазря голову подставлять, когда их больше? — спросил Иван. — Начали бы мы все сопротивляться, нас бы отделали, как отбивные, и что толку?

— Ну, а ты-то что предлагаешь? — спросил Ботаник. — Как мы с ними справимся?

— Слушайте! — зашептал Иван, предлагая друзьям подвинуться к нему поближе.

Кабан проявлял чудеса изобретательности в слежке за Беловым. Поколесив за ним какое-то время и поняв, что привязавшийся джип Белый может засечь, Кабан пересел в такси и стал ездить за «девяткой» Степаныча по ночной Москве, то и дело меняя машины, когда Степан ыч с Беловым где-нибудь останавливались и уходили. В основном это случалось возле вокзалов и заброшенных зданий — в местах, где кучковались бомжи. Но Кабану надо было знать, где остановится Белов, где будет жить. Тогда Кабан сможет начать готовится к покушению.

Почти до рассвета уставший и злой Кабан таскался за белой «девяткой», и, наконец, Белый и его пожилой товарищ остановились у панельного дома в спальном районе, поставили «девятку» под окна и зашли в подъезд. Кабан выяснил таким образом две вещи. Во-первых, что Белов сына своего так и не нашел, а во-вторых, где будет жить Белов. Оставалось его только подкараулить и пристрелить при выходе ИЗ: подъезда. Кабан решил не откладывать.

Он позвонил с мобильного своему низколобому охраннику Бобу, чтобы тот приехал на старом потрепанном автомобиле — «Жигулях»-шестерке с заляпанными грязью номерами, и далее решил действовать по такому плану. Он поспит пока в джипе, а его боец последит за домом. Когда Белов выйдет из подъезда и двинется к «девятке», Кабан скомандует своему помощнику, его «жигуль» рванет с места, подъедет к Белову, и тут Кабан, наденет белые перчатки и застрелит его. А пистолет с пустой обоймой картинно бросит сверху на труп.

Кабан был уверен, что сделает все стремительно и скроется с места преступления моментально. Возможно, если даже кто-то из окон заметит марку и цвет машины, даже если милиция объявит план «Перехват», это ничего им не даст. Похожих «Жигулей» в Москве, как блох у дворняги.

Кабан устроился поудобнее на заднем сиденье «Жигулей», которые Боб поставил так, чтобы из окон дома их видно не было, зато из их машины «девятка» и подъезд были, как на ладони. Боб должен был глаз не смыкать, следить за «девяткой», а как только Белов выйдет, разбудить шефа. Кабан приготовил пистолет, навернул на него глушитель, потом надел белые перчатки и стер с вороненой стали оружия все свои отпечатки. Пистолет положил рядом с собой. Ничего, что стрелять придется спросонья. По Белову он даже с похмелья не промажет.

Проспав всего три часа на диване в квартире Степаныча, Александр открыл глаза и быстро сел. Отсыпаться ему было некогда. Мало того, что нужно было найти Ивана, в Красносибирске его ждала только что начатая работа и запущенное дело по ликвидации в городе наркотиков.

Он щелкнул пультом телевизора и стал одеваться. Шли новости, которые Саша привык слушать. Так или иначе при его работе все, что происходило в стране, его косвенно касалось. Он слушал вполуха из ванной, бреясь электрической бритвой перед зеркалом. Арсений Степанович тоже поднялся и тер сонные глаза, широко зевая.

— Ты-то чего поднялся так рано? — спросил Белов Степаныча.

— Как чего, — ответил тот, — за руль. Поедем в фонд «Реставрация».

— Нет, мне такой сонный водитель ни к чему, — ответил Саша, — иди спи до обеда, а я пока на такси съезжу, а потом тебе позвоню.

— Справишься сам? — спросил Степаныч, который и правда чувствовал себя, как сомнамбула.

Белов сказал, что справится и в одиночку, и тогда Степаныч ушел досыпать, и тут диктор новостей по телевизору произнес фразу: «Беспорядки в городе Красносибирске», которая заставила Сашу выскочить из ванной. Он увидел город, который ему недавнего времени стал родным, увидев особняк Барона и толпу людей вокруг него за забор летели камни, бутылки и металлические прутья. Молоденькая корреспондент ка, перекрикивая орущую толпу, рассказывала о том, что терпение жителей Красносибирска, доведенных до отчаяния развернувшейся в городе наркоторговлей, лопнуло и народ стал громить виллы цыганских наркоторговцев.

— Простые люди, матери и отцы наркоманов, затянутых в сети наркозависимости; местным наркобароном, — красиво говорила корреспондентка, — братья и сестры, умирающих от уколов людей вышли на улицы и стали громить особняк цыганской мафий, крепко обосновавшейся в Красносибирске. Спросим же у них, что заставило их выйти на улицы и взять в руки оружие.

Камера скользнула вбок, и на экране появились Дуба и Герман. Они, видимо, олицетворяли тех самых «братьев и сестер, отцов и матерей красносибирских наркоманов».

— Доколе? — воскликнул Дуба, потрясая бейсбольной битой. — По городу не пройти, везде шприцы валяются!

— Народ голодает, а они жируют! — добавил Герман, кивнув на громимый особняк.

На этом сюжет закончился. Белов раздосадовано покачал головой. Не дождались его Семен и Басовитый, решили действовать сами. Хотели показать Саше, что они и сами могут проблемы решать? Хорошо, что нашли общий язык. Только чем этот погром закончился? Надо позвонить в Красносибирск, узнать.

Александр быстро оделся, наскоро перекусил, вышел из подъезда и кинул взгляд па новую машину Степаныча. Она спокойно стояла на своем месте справа от подъезда. Было еще прохладно, Саша поднял воротник куртки и, чтобы срезать путь, пошел налево вдоль окон за низкорослыми кустиками по направлению к трассе, чтобы остановить такси.

Иван с юрким Тимохой перелезли через забор охраняемой дачи, расположенной в престижном районе Подмосковья, и оказались за большой оранжереей. Вокруг было темно, хоть глаз коли, приближалась полночь. По верху забора тянулась колючая проволока, но в том месте, где перелезли Тимоха и Иван, она была незаметно перекушена. Взрослый человек тут бы не пролез, а для пацана этой дырки было достаточно. Иван и Тимоха спрятались за стенкой оранжереи, чтобы отдышаться.

— Это я специально лаз сделал, чтобы с дачи убегать, — пояснил Иван, — меня мать оставит наверху в комнате на скрипке играть, а я пару пассажей на магнитофон запишу и включаю. Пленку специально короткую сделал, чтобы она туда-сюда ездила, воспроизводилась. Мать думает, я играю, а я через забор и в футбол.

— И что, она не догадывалась? — спросил Тимоха.

— Догадывалась, конечно, но я за эт время уже успевал сбежать, — ответа Иван.

— У вас тут охрана? — спросил Тимоха.

— Еще какая, — ответил Иван, — камеры везде понаставлены. Но ты не дрейфь, я знаю, где они стоят.

— Я не дрейфлю, — ответил Тимоха, выглянул из-за оранжереи и сказал: — Ни фига себе, ты тут жил! Настоящий новый русский. Денег, небось, у родителей немерено.

— Не в деньгах счастье, — мудро заметил Иван.

— А в чем же? — грустно спросил Тимоха, вспоминая, как мать перешивала ему рубахи из старых, отцовских, как грустно считала в ладони последние копейки на буханку хлеба, как летом не давала надевать обувь — целее будет.

Но Иван на его вопрос не ответил, дернул Тимоху за рукав, чтобы тот носа не высовывал. Потом вытащил одно из стекол в оранжерее и нырнул туда. Тимоха полез вслед за ним. Внутри было светло — лампочки включены, поэтому приходилось передвигаться по полу ползком. Иван дополз до стоящего особняком высокого южноамериканского кактуса в большой кадке и присел около него. Тимоха уселся рядом.