— Ой! — выдохнул Джеймс и расплылся в широченной улыбке. — Получилось!

Марвин внимательно оглядел законченный рисунок. Крошечный и прекрасный, он был полон жизни и огня. Это было оно, «Мужество» — в каждой черточке, в каждой детали.

Марвин знал, что лучше у него уже не получится. Оставалось только надеяться, что и другим рисунок понравится.

В дверь тихо постучали.

— Джеймс? — донесся из коридора голос Кристины. Мальчик вопросительно взглянул на Марвина. Тот пробежал по столу, взобрался на руку Джеймса и спрятался в рукав.

— Все, — крикнул мальчик. — Готово!

Кристина, Денни и Карл один за другим медленно вошли в комнату.

В полном молчании подошли они к столу и окружили Джеймса. Взрослые не сводили глаз с рисунка, и в комнате все будто замерло.

Кристина первая нарушила молчание, и по голосу Марвин сразу догадался, как она взволнована:

— Знаешь, что бы сказал Дюрер? «Сокровища, что ты тайно копишь в сердце своем, явят себя с помощью твоего искусства». Прекрасный рисунок, Джеймс. Это не просто копия. Ты повторил рисунок Дюрера, но это и твой рисунок.

Марвин, притаившийся за манжетой, не мог унять радостную дрожь.

— Удивительно! — Денни покачал головой. — Просто удивительно. В жизни бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами.

— Слышишь, сынок? — Карл откинул голову и громко захохотал, словно бурлившая в нем радость рвалась наружу. — Ты привел экспертов в восторг! Значит, этот рисунок — шедевр.

Джеймс густо покраснел и закусил губу.

— А другие тоже поверят, что он настоящий?

— Без сомнения, — твердо ответила Кристина.

— И что нам делать теперь? — поинтересовался Карл.

— Вам — ничего, — улыбнулась Кристина. — Зато у меня будет куча работы. Нужно организовать ограбление.

— Сдается мне, что шедевр скоро украдут, — подмигнул сыну Карл.

Ссора

Кристина объяснила, что ей нужно еще не меньше недели на подготовку ограбления. Она уже обо всем условилась и с директором музея, и с особым подразделением ФБР, которое занимается музейными кражами, и, конечно же, с городским управлением полиции. Но кое-какие детали еще надо было уточнить.

— Полицейских пришлось поуговаривать, — усмехнулась она. — К тому же Денни все еще ждет окончательного разрешения от Музея Гетти, хотя подлинный рисунок никакой опасности не подвергается.

— До начала следующей недели ничего не произойдет, — еще раз повторила Кристина, когда Карл с Джеймсом собрались уходить. Марвин с тоской поглядел на свой рисунок. Неужели он его больше не увидит?

Похоже, у Джеймса возникла та же мысль. Он тронул отца за рукав.

— А если что-нибудь произойдет и рисунок обратно не вернется?

Карл вопросительно взглянул на Кристину.

— Может случиться и такое, — серьезно проговорила она, и, наклонившись, взяла мальчика за руку. Тонкие пальцы оказались совсем близко от Марвина — можно дотронуться лапкой. Какие у нее красивые руки, нежные, но сильные — наверно, они умеют обращаться и с кистью, и с молотком, подумал Марвин.

— Прости, Джеймс, я бы очень хотела обещать тебе, что все будет в порядке, но не могу.

Джеймс отозвался не сразу:

— Можно тогда мне еще разок прийти посмотреть на рисунок?

Марвин с облегчением вздохнул. Похоже, они еще не навсегда прощаются с «Мужеством».

Денни удивленно взглянул на мальчика, но Кристина ободряюще кивнула.

— Конечно. Рисунок будет храниться у меня до следующей недели. Приходи в четверг или в пятницу.

— Можно, папа? Ну пожалуйста!

— Придется спросить маму, Джеймс, — неуверенно ответил отец. — Мне не трудно, но вдруг у нее есть какие-то планы.

— Надеюсь, что нет! — взволнованно сказал мальчик.

Когда они вернулись домой, дверь квартиры распахнулась прежде, чем они позвонили.

Мистер Помпадей сухо кивнул Карлу и втащил Джеймса внутрь.

— Пошли скорее, твоей маме не терпится кое-что тебе рассказать, — с нескрываемым восторгом в голосе заявил он.

Марвин никогда раньше не слышал, чтобы мистер Помпадей говорил таким тоном. Интересно, что же его так обрадовало.

— Но папа хотел кое-что спросить… — смущенно начал мальчик.

— Не сейчас, сынок, — остановил его отец. — Я позвоню завтра.

Он наклонился, прижал сына к себе, крепко поцеловал.

— Ты сегодня хорошо потрудился, молодчина!

— Спасибо, — застенчиво ответил Джеймс.

Карл открыл футляр с ручкой и сказал:

— Надо только почистить… — Он вынул ручку из футляра и вдруг умолк.

Марвин в ужасе замер. Конечно, ни следа коричневых чернил. Ведь они даже не обмакнули перо в чернила!

Как же они забыли? Марвин беззвучно застонал. Ну что им стоило хоть раз обмакнуть перо? А теперь его серебристый кончик, почищенный Кристиной несколько часов назад, блестит как новенький.

— Не надо, — Джеймс быстро забрал у отца ручку. — Я уже почистил перо.

— Когда ты успел? — удивленно спросил Карл.

— Еще там, в музее, — Джеймс уложил ручку в футляр и защелкнул крышку.

— Если вы закончили, Карл, — вмешался мистер Помпадей, — давайте прощаться. Мать Джеймса…

— Конечно, — кивнул Карл, все еще недоумевая, почему перо оказалось чистым. — Завтра поговорим, сынок.

Уже у двери он обернулся и прошептал:

— Я тебя люблю, сын.

— И я тебя, пап, — ответил Джеймс, не поднимая глаз.

Мистер Помпадей резко захлопнул дверь и потащил мальчика в гостиную, где под мягким светом торшера миссис Помпадей уютно устроилась в кресле рядом с журнальным столиком красного дерева. Перед ней лежал первый рисунок Марвина — маленький городской пейзаж.

— Наконец-то ты вернулся! — воскликнула она и даже захлопала в ладоши. — Джеймс, ты не поверишь, что случилось! Я сегодня пригласила Мортонов посмотреть на твой хорошенький рисунок. И знаешь, что они сказали? Они хотят его КУПИТЬ!

— Правда? — мальчик широко раскрыл глаза.

Она вскочила, схватила сына за руку, подтащила к журнальному столику.

— Как ты думаешь, сколько они готовы заплатить, Джеймс? Угадай, сколько.

Но ты же не продашь рисунок?Марвин не на шутку разволновался. Я его тебе в подарок сделал.

— Они за него заплатят деньги? — Джеймс уставился на рисунок.

— Я им сказала, что поговорю с тобой. Понимаешь, Джеймс, это будет твое первое проданное произведение. Ты теперь художник! Настоящий художник! Подумай об этом.

— Сразу заработаешь больше, чем твой отец, — мистер Помпадей прищелкнул языком. — Даже не думал, что искусство такое доходное дельце! Может быть, эти твои маленькие рисуночки и впрямь пойдут в ход.

Марвин чуть-чуть высунулся из-под рукава, пытаясь разглядеть лицо мальчика. Это же подарок тебе на день рождения!

Джеймс покраснел, в глазах отразился восторг, обуявший родителей.

— Ну и сколько же?

— Сам догадайся! — хихикнула мать. — Нет, в жизни не угадаешь. Слишком много. ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ!

При виде оторопелого лица сына она снова захлопала в ладоши.

— Конечно, я сама в жизни не запросила бы такую цену, но оказалось, что они подыскивают миниатюру — повесить в ванную на первом этаже. И твоя им страшно понравилась.

В ванную? Марвин в ужасе взглянул на Джеймса. Пожалуйста, скажи нет. Скажи, что не продашь рисунок.

Но Джеймс улыбнулся — широченной, полной изумления улыбкой:

— Четыре тысячи долларов. Потрясно! Никто в школе просто не поверит.

— Тогда я им скажу да? — Мальчик кивнул, а она обняла его, позвякивая браслетами. — Джеймс, я тобой горжусь. Ты такой молодец!

Марвин в полном расстройстве снова заполз под манжету. Эти люди! Не нужны им ни красота, ни дружба. Только деньги.

Плотный трикотаж заглушал голоса. Мистер Помпадей все еще восторгался по поводу предложенной Мортонами цены, а миссис Помпадей уже командовала: скорей снимай куртку и идем на кухню, ужинать пора.