— По-разному, если честно. Отец… признаться, я больше общался со своими воспитателями, чем с ним. Он был проконсулом и постоянно получал назначения то в одну колонию, то в другую… А вот мать — да, она оставалась рядом постоянно. Корнелия Старшая, моя мать, она… Достойнейшая из женщин, настоящая патрицианка. Была.

Гай стиснул челюсти так, что едва не раскрошил себе зубы. Корнелия, а так же братья Гая — Марк и Тиберий, и самые младшие сестры — все были казнены. Вспоминать о них сейчас значило ковырять заскорузлым пальцем в еще не поджившей ране.

«Ох! Их же всех убили!» — вспомнила Кассия, не только увидев, как воспоминание перекосило лицо напарника, но и почувствовав его горе, как огненное кольцо боли, сковавшее не несколько секунд грудную клетку.

Пожалуй, если бы кто-то казнил её нянюшку Ювеналию Мусиллу… Милую, добрую, обожаемую женщину, излучающую любовь так же легко, как звезда — свет. Всем девочкам и мальчикам, Кассиям, Сергиям, Бруттиям и прочим досталось нежности и ласки поровну, но вдоволь. Лигария даже зажмурилась от нахлынувшего ужаса, и головой затрясла. Да она бы своим руками удавила злодея!

— Прости, о прости… — девушка порывисто обняла Ацилия, прижавшись щекой к его щеке.

— Ты не виновата, — вздохнул он, покрепче обнимая Кассию. — Никто не виноват, кроме меня. Но корить себя поздно, уже ничего не исправить… Единственное, что я могу сделать — это постараться выжить, победить и — продолжить род. Как-нибудь, — Ацилий кривовато улыбнулся. — Уверен, всё получится. А из тебя выйдет превосходная супруга и мать патрициев.

«Минуточку!» — мысленно воскликнула Кассия, отпрянув и пристально вглядываясь в лицо напарника, а заодно и прислушиваясь к себе. Вдруг он пошутил так. Но Гай говорил вполне серьезно.

«Погоди-ка! Я только на должность „супруги“ подписалась! А тут еще „мать“ идет в комплекте?»

— Гай, я… не смогу, я — из реликатора, стерильная, — мягко напомнила она, подозревая, что из-за потери семьи Ацилий нафантазировал себе лишнего.

Уточнять, что она из Кассиев, а не из Ювеналиев, девушка не стала. Это и так ясно, как день на Траяне.

— Я помню, — невозмутимо кивнул патриций. — Это не страшно. Меня, к слову, тоже подвергли стерилизации. Надеюсь, процесс обратим. Не слишком комфортное ощущение, знаешь ли… Но это вполне решаемые проблемы. Обычно так и происходит, когда в семью патрициев принимают кого-то… из иного сословия. Мы воспользуемся репликатором, только и всего.

— И я буду воспитывать этих… детей сама? — ужаснулась Кассия. — Я же не умею!

— Успокойся, дорогая, когда придет время, мы привлечем профессионалов. И потом… я же не предлагаю тебе зачать ребенка сейчас. Это несколько преждевременно, — и добавил в качестве ободряющего примера: — Моя матушка всегда говорила, что если ты способен усмирить триста горластых сенаторов, то и с парочкой отпрысков как-нибудь справишься. Полагаю, что, если допустить метафору… не сложнее вакуумной сварки, моя Кассия.

«Дети? Вакуум-сварка? Матери? Твоюцентурию, во что ж я вляпалась?»

Утешение получилось какое-то не слишком утешительное, но Кассия, как всякая до мозга костей практичная республиканка, решила не заглядывать слишком далеко в будущее: «Мы еще до спонсалий-то приличных не дошли, а уже на детей замахиваемся» — напомнила она себе.

— Никто не мешает нам прежде, чем переходить к практике, отработать теорию в обучающей программе, — напомнил Ацилий. — Было бы глупо бросаться… э… на передовую, минуя, скажем так, учебный лагерь.

«А что? Вполне разумные доводы», — согласилась Кассия.

Она решила пока вообще не думать об обучающей детской программе, пугающих отпрысках, а так же грядущем и неминуемом, судя по уверенности Ацилия, своем патрицианстве, которое еще неизвестно когда случится, если случится.

— Ну-у-у… тебе виднее, ты у нас живорожденный патриций, — хмыкнула Кассия, в который раз тихо радуясь, что определилась с иерархией в их маленьком коллективе. Если Гай Ацилий отныне её десятник, то ему лучше знать, а если он в курсе, то до поры до времени все вероятные сложности — это его забота. Когда Гай Ацилий Курион, как старший в группе, скажет «Пора!», тогда и начнем внимательно читать инструкции к детям.

Часть III. Factum est factum [37]

«Ну всё, отлеталась, — подумала Ливия, посмотрев в глаза Луция Антония — добрые-добрые, как и полагается лекарю. — Теперь он нас даже со скамейки попрыгать не пустит, не то что в пространство».

Конечно, наварх преувеличивала. Психологический допуск — дело важное, и власть Антония над судьбами подопечных велика, но все-таки не абсолютна. Отстранить на время, отправить на обследование, рекомендовать снять с полетов — это он может. Но списать двух старших офицеров боевой биремы накануне военных действий — вряд ли. Без действительно веских причин. Вопрос в другом — сочтет ли претор Бибул «игрушечный мятеж» действительно веским основанием для карательных действий?

«Потери есть, но не существенные, — размышляла наварх. — Несколько легионеров… Жаль, конечно, но корабль цел и боевая задача выполнена. Нет, не спишет. Хотя прижать обязан».

Вот Антоний и лез из кожи вон, чтобы припугнуть обнаглевших Аквилинов, почуявших запах скорой войны.

— И никаких проблем тебе префект не создавал, да? — ласково спросил психо-куратор уже, кажется, в пятый раз. — И разногласий у вас не возникало?

— Ни малейших, — улыбнулась наварх «Аквилы». — Помилуй, Луций Антоний, на целую эскадру парфов нарвались! До грызни ли тут?

Она, в свою очередь, давила на факты. Задание выполнили? — Выполнили! Судьбу шахтерской колонии выяснили, да еще и противника обнаружили. Плюс — уничтожили вражескую боевую единицу. Не повод устраивать триумф, однако и карать, в общем-то, не за что.

Так рассудил Випсаний Бибул. Но Антоний всё не унимался. Верхним чутьем, как и любой квалифицированный мозговед, чуял — что-то тут нечисто.

— Не виляй, Аквилина! В бортовом журнале зафискировано — мятеж!

«Серьезный залёт, — мысленно согласилась Ливия. — Кто ж спорит».

В байку про учения, впрочем, поверили все. Или сделали вид, что поверили. У каждого на борту «Аквилы» была своя причина прикрывать командиров: манипуларии и торвенторы ценили своего Марция, флотские же не сдавали наварха. А претор… В свете грядущих грозных событий Бибул покривился, но съел наспех состряпанную версию. Главное, живы остались и не перестреляли друг друга. И корабль цел.

— А ты не ори, — поморщилась женщина. — Все равно бесполезно. Сам знаешь, какой у меня порог устойчивости к психологическому давлению.

Антоний покачал головой. Он, конечно, знал. Высокий у нее был порог, как и у любого старшего офицера, впрочем. Иголки под ногтями помогли бы, наверное, и то не сразу, а крики с угрозами — нет.

— Вы с ним сговорились, — заявил он. — Прикрываешь ты его, Ливия. Врете одинаково, складно врете. Но я ведь докопаюсь, почему вы так спелись. Месяца не прошло, как готовы были друг другу глотки вырвать, а теперь разве что не целуетесь. Кстати… — и психо-куратор умолк, как будто интересные мысли пришли ему в голову только что.

— Это все твоя терапия. Виртуальный Квинт Марций таким симпатягой оказался, даже не верится. Вот и случился у меня… как вы это называете? Перенос? Или проекция?

— Мало того, что нагло врешь, так еще и издеваешься, — отметил Антоний. — Проекция… Симпатичная проекция, говоришь? Ливия, признавайся — секс в вирт-поле был?

— Я что, девочка, чтобы виртуальным сексом баловаться? — хмыкнула наварх. — Мне в реальности партнеров хватает. Да и персонаж твой, прямо скажу, не мой тип мужчин. Вот если бы ты мне блондина подселил… м-м… зеленоглазого, и с такими, знаешь, ресницами… — она покрутила кистью, будто подбирала слова: — Загнутыми! Тогда, может, и пошалила бы. Но от Марциев, что реальных, что виртуальных, у меня либидо падает. Да ты записи-то проверь!