— Я не знаю, что сказала тебе Ливия. Но её поведение ничуть не лучше моего. Нет, обязательно было издеваться надо мной в моей же собственной каюте?
Плотину прорвало так неожиданно, что Квинту стало почти физически хорошо от возможности честно наябедничать. Законопослушность, текущая в крови, толкала на откровенность.
— А поподробнее, префект, — поощрительно приподнял бровь Марк Випсаний. — Мне крайне любопытны детали. И что же учинила Ливия Терция в твоей каюте, что ты был вынужден выгнать ее оттуда на глазах у всего экипажа?
Префект уже было рот открыл, чтобы поведать станции и претору о страшных преступлениях наварха, но вдруг понял, что в глазах руководства белковые тараканы и не поднятое сидение от унитаза будут выглядеть каким-то диким ребячеством. И генетическая лояльность тут не причем.
— Мелочи, просто злонамеренные мелочи, а потому вдвойне, а то и втройне обидные мелочи, — процедил префект. — И я не выгонял никого посередь ночи в одних трусах. Я в протокольном режиме, наедине, в претории, то есть в официальной обстановке, всего лишь попросил соблюдать мои правила на моей территории. Разве я много хотел?
И все равно получилось немного запальчиво и по-мальчишески.
— Что-то эти трусы постоянно во всех докладах всплывают, — усмехнулся претор. — Видимо, деталь немаловажная. Твои правила, говоришь. В твоей каюте. Ты сам себя слышишь, Квинт Марций? — взгляд претора стал тяжелым: — А скажи мне, префект, почему ты назначен именно на «Аквилу»? Почему ты вообще назначен?
«В докладах, значит? Ну-ну!» — дерзко возмутился Квинт. Конечно, он никогда не питал иллюзий относительно стороннего контроля, но признание из уст претора прозвучало впервые.
— Я смею надеяться, что именно я, Квинт Марций из трибы Милес, лучший в Системе Вироза старший офицер из нашей фамилии. «Аквила» же — лучшая бирема. Назначение естественно и законно, — отчеканил префект тоном, из которого умелый специалист сумел бы отлить свинцовую плиту в ладонь толщиной.
— В Секторе Вироза, гордый друг мой, Марциев наберется несколько сотен. Даже здесь, на станции, я мог бы сформировать две полные центурии из одних только Марциев, — холодно ответил Випсаний. — Хорошая фамилия, удачная. Одна из лучших. Но Ливия в Секторе Вироза одна. Их вообще очень мало, ты знал об этом? В живых — только десять. И нам всем очень, очень повезло, что одна из этой фамилии служит именно здесь. А тебе — повезло больше всех. Потому что префектом «Аквилы» ты стал только потому, что способен к полному слиянию с навархом. Это понятно, Марций?
И, не давая префекту и слова вставить, продолжил:
— Позволь, я объясню тебе кое-что об уникальности, префект. Видишь эту чашку? — и взял со стола простую глиняную чашку, из которой только что пил чай. Бережно держа сосуд в ладонях, претор медленно поворачивал его, любуясь и предлагая Квинту тоже полюбоваться: — Кривоватая, верно? Орнамент страдает нарушением симметрии, а если приглядеться, то вообще можно заметить следы от пальцев. Она вылеплена вручную, друг мой. Ей четыреста лет. Я мог бы наштамповать сотни таких же, гораздо лучше, красивей, прочнее. Но эта — произведение искусства. Теперь о Ливиях. Есть хорошие навархи, есть отличные, есть гениальные, а есть Ливии. Все навархи сливаются с кораблями, но только Ливии — полностью, до конца. И только они продолжают при этом осознавать себя людьми. Их пытались сделать более… уживчивыми. Более управляемыми. Более приятными в общении. Но укрощенные, они теряют уникальность, вот в чем дело, Квинт Марций. Или ты думал, что мне с ней легко?
Всё, абсолютно всё, до последнего сказанного слова являлось чистой правдой. И Квинту крыть было нечем, но… Но, пожалуй, если бы благородный Марк Випсаний Бибул сравнил бы сейчас префекта «Аквилы» с одним из тысячи стандартных крепежных болтов, причем в самых грубых выражениях, то не ранил бы командира манипулариев больнее.
«Ах, она оказывается еще и по-настоящему сливается с биремой! Ах, таких только десять во всей Вселенной!»
Да ни один из знаменитых ревнивцев древности не испытывал, надо полагать, столь жестоких мук, узнав, что Единственная, оказывается, целиком и полностью принадлежит другому, причем и телом, и душой!
Имейся у фамилии Марциев склонность к суициду, Квинт уже обляпал бы роскошный водопад претора своими мозгами.
Он открывал и закрывал рот, точно рыба, извлеченная из родной стихии. Задыхаясь от изобилия жестокой правды точно так же, как рыба в океане кислорода, лишь потому, что в атмосфере у неё слипаются тончайшие волоски жабр.
— Признаюсь тебе честно, префект, рядом с этой уникальной дрянью я, живорожденный патриций, чувствую себя недоделанным, — вздохнул Марк Випсаний, оставив, наконец, в покое свою бесценную чашку. — Ей нужен поводок. Ты. Потому что ты — лучший. Потому что ты — единственный, кто может ее сдерживать хоть как-то. Поэтому вы летаете на биреме, а не, скажем, командуете флагманом. Ты представляешь себе Ливию на мостике квинквиремы, Марций?
«О лары и маны!»
— Во флотском руководстве, как я полагаю, самоубийц не нашлось, — нервно фыркнул Квинт
— Ха! — кисло усмехнулся претор. — Разумеется, нет. Их фамилию вообще хотели уничтожить, когда возникло подозрение, что Ливии в экстремальной ситуации могут управлять всеми системами корабля. И оружейными тоже. Честно говоря, проверять это не рискнули, а может, вовремя поняли, что они нам все-таки нужны. Она нам нужна, здесь, в этом секторе. Потому что там, где другой наварх не отступит от приказа и протокола, Ливия плюнет на все и рванет в самое пекло, заткнет своей задницей дыру в обшивке реактора, а после всего, возможно, еще и выживет. Понял теперь, насколько велика твоя ответственность, префект?
Претор сам, должно быть, не знал, как рисковал, когда взывал к тем принципам Квинта Марция, твердость которых без самого серьезного повода лучше не испытывать на излом.
— Ты знаешь, Марк Випсаний, лучше всех знаешь, что я все десять лет… — он чуть не оговорился «жизни с „Аквилой“», но вовремя перестроил фразу, — службы из кожи вон лез, чтобы бирема оставалась лучшим кораблем в системе и примером для подражания. Я умею много, я знаю много, но… — префект отважился на грубую откровенность. — Меня не учили быть строгим ошейником для злобной цепной суки редкой породы!
— Ну, так и меня тоже, в общем-то, готовили не в няньки для капризных двухлеток, Квинт Марций, — пожал плечами претор. — Однако как-то справляюсь. И ты справишься, если приложишь усилия. А если не приложишь… Что ж, есть вероятность примерно 30 процентов, что Ливия после соответствующего лечения останется способна к боевому слиянию с другим партнером. Ты готов рискнуть ее жизнью и своей, а так же судьбой «Аквилы» ради того, чтобы это проверить? Если да, то можешь прямо сейчас написать рапорт. Там, — он ткнул пальцем куда-то вниз, — всегда нужны люди для чистки плазмопроводов.
Квинт Марций окаменел и врос в мягкое, анатомически идеальное, проклятое кресло, как сраный мирт врастает в землю. Аж корешки заколосились! Умер, заново родился и снова умер. Будто ему только что предложили пустить под нож самое любимое, самое дорогое существо, лишь для того, чтобы испытать веру в силу начальственного слова. Нет, только не «Аквила»! Ему казалось, что сквозь потоки воды, бесшумно низвергающиеся за спиной претора, на него, на своего командира смотрят все три его центурии, в полном составе. Молча и осуждающе. Мол, что же ты? А как же клятва? А как же наше бравое «Служи и защищай»? Ты задолжал нам, господин префект!
— Что мне нужно сделать, Марк Випсаний, чтобы остаться на «Аквиле»? — спросил Квинт обреченно.
И окончательно понял — он готов на всё! На любое унижение, даже на примирение с уникальной в своем роде, но невыносимой сволочью — Ливией Терцией.
— Вытащить голову из задницы и включить мозги, — безжалостно ответил претор. — А если конкретней… Ты не пробовал завоевать ее уважение хотя бы? А? Я же не прошу тебя любить Ливию, или испытывать к ней привязанность, или разделять ее политические пристрастия. Я даже мои политические взгляды не прошу разделять. Ты прекратишь попытки узурпировать ее власть. Ты отправишься на псих-контроль и будешь до последней буквы выполнять все предписания куратора. И когда ее ящерица на тебя нагадит, ты вспомнишь, что, возможно, только эта чешуйчатая тварь пока что помогает наварху держать свои эмоции под контролем. И еще. Ты будешь помнить, что я только что поделился с тобой секретной информацией, засранец. Ливия и не подозревает о собственной ценности. Она-то считает себя просто хорошим навархом. Я тебе доверяю, Квинт Марций. Ты — мой лучший. И только ты без колебаний выполнишь протокол 13–82 в случае необходимости. Все понятно?
