В глазах инвалида опять заиграла неопределенная улыбка, и лучики морщинок на висках стали длиннее.

— Что ж вам заверенную автобиографию представить? Или ограничитесь удостоверением личности? Но прежде позвольте узнать, как вы сюда попали?

Ребята переглянулись. Им начал нравиться этот веселый собеседник.

— Мы попали сюда очень просто, — сказал Сергей, — до войны приехали. Теперь домой пробираемся.

— Удивительно сжатый рассказ! А где же ваши матери?

— У немцев.

Вдруг Илья, все с большей внимательностью присматривавшийся к незнакомцу, изумленно открыл рот.

— Да это же правда — капитан… — произнес он, наконец, как будто даже с испугом. — Беляев! Федор Иванович! Комендант!

Не боясь ошибки, он бросился вперед и повис на шее инвалида.

— Вот глазастый! Все-таки узнал! — воскликнул мужчина. — А я думал, что в таком виде меня…

— Да разве ж от нас скроешься! Я сразу подумал!.. — кричал Илья.

— То-то — «сразу»!

— С вами еще девочки. Инна, Вера и, помните, совсем маленькая — Наташа!.. Вот обрадуются!

— Где они?

— Недалеко. Картошку пекут. Пошли к ним скорей!

Через минуту Беляев, опираясь на палку, уже шагал в сопровождении ребят к берегу Двины.

— Теперь вы уж с нами? Насовсем? — забегая вперед и заглядывая в глаза капитану, спрашивал Илья, не веря своему счастью.

— Посмотрю на ваше поведение, — смеялся Федор Иванович.

Дорогой мальчуганы рассказали ему, что с ними произошло за последние два месяца. От него они узнали, что в этот же день, когда их захватили неожиданно прорвавшиеся гитлеровцы, он был ранен и после боя подобран латышскими крестьянами. Жил у них, пока не вылечился, а теперь пробирается на восток.

— Ох и здорово, что мы встретились! — продолжал восклицать Илья. — С вами нам никакой немецкий черт не страшен. Вы только командуйте!..

С появлением Федора Ивановича дети сразу приободрились. Исчезла постоянная настороженность и тревога, изматывавшая ребят; никто уже не вздрагивал при каждом шорохе или неожиданном появлении незнакомого латыша. Одно сознание, что рядом находится умный взрослый человек, готовый в любую минуту прийти на помощь, ободряло ребят, помогало им с «беспечным» видом шагать даже мимо полицаев, встречавшихся иногда по пути. У Федора Ивановича имелась большая топографическая карта Латвии, поэтому шли теперь уже не наугад, а по намеченному и продуманному маршруту.

Торных дорог избегали. Сергей с Ильей, обычно дозором шагавшие впереди, заранее были готовы ответить, если кто поинтересуется, куда и откуда они идут.

Улучшилось положение и с питанием. Особенно важно это было для начавшей прихварывать Наташи. Каждый день, захватив свой вещевой мешок, из которого торчал фуганок, ручка ножовки и еще какие-то инструменты, Федор Иванович под видом инвалида-плотника уходил «на промысел». Возвращался он почти всегда нагруженный продуктами и обязательно приносил молока: Наташа находилась под его особым попечением.

Видя, как трудно ему ступать на раненую ногу, ребята не раз вызывались идти за продуктами вместо него.

— Неподходящий вы для этого дела народ, — отшучивался капитан.

— Почему?

— Так. Если и подаст вам какая сердобольная латышка краюху хлеба, то вроде милостыни. А для советского человека милостыню собирать — это же стыд и позор!

— А как вы добываете? — приставали ребята. — Научите нас.

— К сожалению, это невозможно, хотя и секрета тут никакого нет. Просто я беседую с крестьянами по душам, расспрашиваю, рассказываю, объясняю кое-что про фашистский «новый порядок». Поэтому с латышскими крестьянами у меня крепкая дружба. Жаль, сводок Совинформбюро не знаю — очень интересуется ими народ.

Но вскоре произошел случай, показавший, что дружит Федор Иванович далеко не со всем латышским крестьянством.

Остановились как-то под вечер недалеко от хутора с новыми воротами и новым прочным забором вокруг дома. За обедом Наташа запросила молока, Федор Иванович взял котелок и, опираясь на свою палочку, тихонько заковылял к хутору.

Вернулся он оттуда довольно скоро без молока и без котелка. Вид у него был растерянный, лицо выглядело бледней обычного.

— Собирайтесь, — хмуро бросил он выбежавшим к нему навстречу мальчикам.

— В чем дело?..

— Некогда… Поторапливайтесь.

Федор Иванович подхватил на руки Наташу, и беглецы пустились бежать от хутора с такой быстротой, какую только могла выдержать искалеченная нога капитана.

Когда отошли километра три, Сергей опять обратился к своему руководителю, часто оглядывавшемуся назад.

— Да расскажите же, что случилось?

Федор Иванович вытер потное лицо.

— Ничего особенного. Адресом я ошибся, не туда попал: шел к латышскому крестьянину, а угодил к полицейскому папаше.

Ребята невесело усмехнулись.

— Как и мы с Сергеем недавно, — сказал Илья.

Они спустились в овраг и двигались узенькой тропкой по его дну.

— Любопытный такой мужичок попался, — рассказывал Федор Иванович, стараясь шутливым тоном ободрить своих спутников. — Вначале побеседовали мы с ним — ничего. Даже воды дал напиться. А потом спрашивает:

— Ты большевик?

Я посмотрел на него и говорю:

— А ты как думаешь?

— Я, — отвечает, — никак не думаю. Пойдем-ка в полицию, там мой сын разберется.

Что будешь делать? Начал я его стыдить: как, мол, не совестно, ведь меня там убьют.

— Так, — говорит, — тебе и надо: сам бог приказал большевиков и коммунистов уничтожать.

Я ему доказываю, что не было от бога такого приказа, а он — нет, был! Схватил я свою палку и — тягу.

Ребята успокоились и уже готовы были видеть в случившемся только смешное приключение. Однако сам капитан продолжал поглядывать назад и по сторонам.

Выйдя из кустов, они неожиданно увидели впереди себя телегу с лошадью. Рядом с ней в позе охотника, подстерегающего дичь, стоял невысокий старик с двустволкой в руках. При виде Беляева старик что-то крикнул и вскинул ружье.

Федор Иванович резко подался назад, но тотчас справа из куши березок, росших на краю оврага, сиплый голос скомандовал:

— Стоять!

Дети испуганно замерли, прижавшись к своему руководителю.

— Спокойно! — прошептал капитан, оглядываясь вправо, откуда раздался голос.

По склону уже спускался плечистый парень в желто-зеленой форме латышского полицая, держа винтовку наперевес.

— Спокойно, — еще раз шепотом повторил Беляев. — Без моей команды не бежать. Надо прежде узнать, сколько их тут. Возьмите Наташу.

Инна хотела было взять маленькую девочку, но та, почувствовав общее смятение, крепче прижалась к Федору Ивановичу.

— Боюсь! — лепетала она, следя расширенными от страха глазами за мужчиной с ружьем.

Не доходя несколько шагов, полицай остановился.

— Кто ви есть? — спросил он, пристально глядя на Беляева.

— Мы беженцы, — ответил капитан, — домой идем.

— Пропуск?

— Пропуска нет. Я потерял…

— Врешь! — свирепо прохрипел латыш. — Ти есть большефик! Бросай палка!

— Я хромой!

— Бросай!.. Марш перёт.

Федор Иванович отдал Наташу старшей девочке и, опираясь на Сережу, потихоньку заковылял к телеге.

После того, как на плечо легла твердая сильная рука капитана, Сергей почему-то обрел уверенность, что все кончится благополучно, хотя крупная нервная дрожь продолжала сотрясать его. Он видел, как Федор Иванович, не поворачивая головы, зорко осматривается по сторонам, значит, капитан выжидал подходящий момент.

— Что, убежать хотел? — злорадным смешком встретил старик Беляева. — Бродяга!.. Ишь, целый выводок еще с собой водишь! — темные колючие глаза его, спрятанные под серыми щетинистыми бровями, быстро пробежали по лицам детей.

Федор Иванович остановился против него:

— Рад?

— Мне печалиться не о чем.

Полицай, стоявший сзади беглецов, сказал ему несколько слов по-латышски. Старик шагнул к Беляеву.