— Хочешь, чтобы я продолжал? — спросил он, заметив ее взгляд.

— Да.

— Ты будешь первой.

— Правда?

— Да.

Хотя его руки дрожали, а тело покрыла испарина, она чувствовала, что он полностью владеет собой.

— Я никогда не хотел, чтобы ребенок появился на свет случайно. И не хотел попасть в такое положение, когда необходимо жениться.

Едва дыша, Джесси подняла на него глаза.

— Чтобы не было так, как с твоими родителями? — Она провела руками по его бокам, возбуждая его, боясь, что если он перестанет говорить, то вновь выйдет из нее, оставив ее между небом и землей. Джесси крепче прижала его к себе.

— С ними было по-другому. Они любили друг друга, — прошептал он. — Так мне продолжать?

— Да. — Слово прозвучало как мольба.

— Ты не боишься?

— А ты?

— Мне нечего бояться. Я никогда не занимался любовью без этой штуки, а ты — ни с кем, кроме меня. — Он с вызовом посмотрел на нее и замедлил движения, почти полностью их прекратив. — И если ты не боишься забеременеть, значит, эта штука нам не нужна.

Разозлившись, она посмотрела на него сузившимися глазами.

— Ты меня проверяешь! Он замер.

— Мне продолжать?

— Да, — резко ответила она.

— А если случится чудо?

— Тогда ты попадешь в такое положение, когда необходимо жениться, — жестко сказала она и, крепко обняв его, притянула к себе.

Диллон жадно приник губами к ее рту и крепко поцеловал ее, ничуть не замедляя при этом движений.

— Я хотел бы воспользоваться этим шансом, — ответил он, позволяя наконец желанию полностью собой овладеть. Оно обрушилось на него лавиной с такой силой, какой он еще никогда не испытывал.

Крепко сжав Джесси в объятиях, Диллон зарылся лицом в мягкие волны ее волос и прошептал:

— И даже не пытайся снова от меня уйти.

— Я думаю, что уже не смогла бы этого сделать, даже если очень захотела.

Она лежала рядом, прижавшись к нему всем телом. Он облегченно вздохнул и прошептал:

— Чтобы ни случилось, я всегда буду тебя защищать.

Он отвернулся и сразу же уснул.

То, что прошлой ночью было напрочь сметено волной страсти, вернулось солнечным утром. Джесси в одиночестве сидела на балконе, отрешенно помешивая ложечкой йогурт с изюмом и орехами. Она чувствовала опустошение" пришедшее с первыми лучами солнца.

Что может быть хуже, чем разочаровать любимого человека? А получилось именно так. Диллон, конечно, мог сказать, что все понимает, что это не имеет для него никакого значения. Но его действия говорили об обратном. Он хотел ребенка, а человек с его характером без боя не сдается. Эта ночь — только начало. Для него недостаточно просто быть вместе, и когда-нибудь настанет тот страшный день, о котором она даже боялась думать.

Дверь позади нее открылась, и появился Диллон. Он был в халате и энергично вытирал полотенцем мокрую голову.

— Что у нас на завтрак? — Он наклонился и с чувством поцеловал ее в губы каждодневный утренний ритуал.

— М-м. Опять йогурт?

— Конечно, я могла бы попробовать что-нибудь испечь, но ты помнишь, что из этого получилось в прошлый раз.

От воспоминания Диллона передернуло.

— А как насчет кукурузных хлопьев? Несмотря на свое мрачное настроение, Джесси рассмеялась.

— К ним у нас даже найдется немного апельсинового сока.

Он опять наклонился и снова ее поцеловал. Этот долгий поцелуй значил гораздо больше, чем простое утреннее приветствие.

— Мне очень не хочется сегодня уезжать, — проговорил он, оторвавшись от ее губ и беря за руку. — Мне о многом нужно поговорить с тобой, о чем мы еще никогда не разговаривали.

Джесси едва не вскочила, пытаясь его остановить.

— Дорогой, ты опоздаешь. Я приготовлю тебе завтрак, а ты пока одевайся.

— Хорошо. — Он неохотно выпустил ее руку. — Но кое о чем нам обязательно надо поговорить сейчас, до моего ухода. Я отдал помощнику ключи от своей квартиры. Он соберет мои вещи, а затем заедет за мной в контору, чтобы отвезти в аэропорт.

Оставив Диллона в спальне одеваться, Джесси вышла на кухню и облегченно вздохнула. Она все еще не могла собраться с духом, чтобы бросить этого человека, который так много для нее значил. И ей очень не хотелось, чтобы он сделал это прощание еще тяжелее.

Однажды он уже сказал, что любит ее, и если он снова это повторит, то у нее не хватит сил расстаться. Они могут остаться вместе, если только решат ничего не менять, не давать друг другу никаких обещаний, если оставят все, как есть.

— Джесси! — видимо, уже не в первый раз повторил Диллон. — Дорогая! — Она вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему. — О чем ты думаешь?

— О, ты уже оделся. — Она поспешила к холодильнику и достала апельсиновый сок и молоко. — Через минуту завтрак будет готов.

Он подошел к ней и, взяв у нее пакеты, поставил их на стол.

— Я перехвачу что-нибудь по дороге. Из-за чего ты так расстроилась?

— Может, ты и прав. Может, нам и правда нужно поговорить. — Неожиданно в ее глазах появились слезы. — Диллон, я все понимаю. Я не идеал, но во мне есть много хорошего, и я многое могу дать другому.

— Я знаю.

— В этом я не уверена. Тем более я не уверена, что ты будешь со мной по-настоящему счастлив. — Диллон подался к ней, но Джесси его отстранила. Дай мне закончить! Каждый раз, как только у нас возникают проблемы, ты меня хватаешь и начинаешь целовать, после чего нас уже больше ничего не интересует. По крайней мере некоторое время. Но проблемы остаются, поскольку мы даже не пытаемся их решить. Пораженный, Диллон остался на месте.

— Какие проблемы?

— Я не могу иметь детей. И со временем это не изменится.

— Я сказал, что с этим все в порядке.

— И сразу попытался сделать меня беременной, — закричала Джесси. В ее голосе была злость и боль, мучившие ее всю ночь. — Ты думаешь, мне не хочется быть той женщиной, которая тебе нужна?! Но я не могу! Ты можешь пытаться изменить весь мир, Диллон, но я не хочу быть одним из твоих проектов. Принимай меня такой, какая я есть, или пошли ко всем чертям!

— Джесси! — Он был поражен и шагнул вперед, протянув к ней руки. Она снова отстранилась.

— Не прикасайся ко мне! Повинуясь, он остался на месте.

— Со временем все утрясется, — спокойно сказал он, но было видно, чего стоит это спокойствие.

— Не знаю.

— Я всегда тобой восхищался. — На его лице появилась невеселая улыбка. Ты единственная женщина, с которой мне приходится ругаться, чтобы не дать ей уйти. Как правило, бывало наоборот.

— Я не хочу ругаться по этому поводу. — Она присела на краешек стола и почувствовала, что ее злость улетучилась. Все было бы просто, не люби она его так сильно.

— Может быть, даже хорошо, что ты ненадолго уезжаешь. Наверное, нам надо немного отдохнуть друг от друга и все спокойно обдумать.

— Джесси! — Он протянул к ней руки, но не двинулся с места. — Ах, Джесси, как мы могли до этого дойти?!

Закусив губу, она покачала головой.

— Не знаю.

Пытаясь найти компромисс, он спросил:

— Если я уеду и даже не буду тебе звонить до конца недели, ты приедешь в пятницу в хижину?

Не желая соглашаться сразу, она тянула время.

— Ты подумаешь о том, что я сказала?

— Прости, Джесси, я не имел в виду… Она подняла руку.

— Ладно, остановимся на этом.

— Ты по крайней мере поцелуешь меня на прощание?

Всем сердцем она хотела вычеркнуть из памяти последние минуты, словно их никогда не было. Броситься в его объятия, чтобы он прогнал все ее страхи и сомнения, помог ей начать все заново. Она знала, что, оставаясь с Диллоном даже на одну ночь, сильно рискует. Узнав однажды счастье, которое он может ей дать, она уже никогда не сможет уйти, иначе ее сердце будет разбито.

Но она медленно покачала головой.

— Нет.

Этим поцелуем он мог превратить в прах все, чего она добилась с таким трудом.

Диллон помрачнел и произнес не шевелясь: