— Да, хотела бы я, чтобы хоть один мужчина посмотрел на меня так, как он смотрит на нее.

— А я бы хотела, чтобы именно этот мужчина смотрел на меня так, как смотрит на нее.

— А я — чтоб все!

— Девочки, — раздался сердитый голос миссис Давсон, — покажите, что вы научились хоть чему-то на наших занятиях! Идите мимо них молча.

— Да, мэм!

— Теперь уже поздно.

— Ты видала, как он ее обхватил?

— Ш-ш!

Постепенно шум голосов и шарканье ног утихли, и мучительное ожидание закончилось. Джесси медленно подняла голову с плеча Диллона и посмотрела ему в глаза. Она была подавлена и думала, он тоже смущен. Вместо этого Диллон улыбнулся:

— А дети остроумны!

— Остроумны?

— Она напомнили мне, каким я был, когда заканчивал школу. Я сам не раз комментировал действия влюбленных. И у меня это получалось еще лучше.

— А я нет.

— Ладно, Джесси, пойдем. Ведь ты не очень расстроилась?

— Конечно, я расстроилась! Я не помню, что именно мы с тобой делали, но могу себе представить, как это выглядело со стороны.

— Страстно! Но я латиноамериканец, моя дорогая. — Он рассмеялся, стараясь ее развеселить. — А значит, по-другому и не могло быть.

— Прости меня, — жестко сказала она, — но к этим вещам я, видимо, отношусь не так легкомысленно, как ты.

— К каким вещам, Джесси? Это был всего-навсего поцелуй. — Диллон уже не смеялся. — Ты стесняешься целоваться, но тебя вовсе не смущает, что фотографии, где ты изображена практически без всего, в одном прозрачном нижнем белье, через которое все видно, громадными тиражами расходятся по всей стране?

— Не знаю, что тебе удалось рассмотреть на этих фотографиях, — резко парировала она, — скорее всего, это игра твоего воображения. Нет это меня не смущает. На них я раздета не больше, чем любая женщина на любом американском пляже. И я не стесняюсь свой работы.

— Неужели? По-моему, ты просто оправдываешься передо мной.

— Да?! Так вот, мистер. Мне не в чем оправдываться ни перед вами, ни перед кем-нибудь другим. И если вам не нравится, чем я занимаюсь…

— Гм! Простите, — осторожно сказал отец Тимоти. Джесси и Диллон повернулись к нему, сверкая глазами.

— Да?! — Диллон не совладал со своим голосом, и он прозвучал резче, чем обычно.

— Гм… У нас возникла небольшая проблема. — Отец Тимоти махнул рукой в глубину здания. — Не мог бы ты…

— Я сейчас подойду, — сказал Диллон и вновь повернулся к Джесси.

— Я подожду тебя на улице, — сказала она.

Джесси отвела глаза от Диллона и прошла между мужчинами. — Мне нужно побыть на воздухе.

— Одну минуту.

Слова прозвучали как приказ. Джесси знала, что они обращены к ней, но даже не обернулась. Что бы там ни было, слушать она не собиралась. По крайней мере пока не успокоится.

С ханжеством Джесси сталкивалась и раньше, но от Диллона она этого не ожидала, ни как от человека, о чьих любовных похождениях постоянно ходят слухи, ни как от человека с его положением в обществе. Он сказал немного, но вполне достаточно, и она не собиралась выслушивать его до конца.

Джесси знала, что есть мужчины, которые, глядя на фотографию, где она изображена вылезающей из моря в мокром бикини, воображали, что видят перед собой живую женщину. Что есть мужчины, которые похотливо смотрят на фотографию, где она снята в ночной рубашке, и уверены, что при случае уговорить ее не составит никакого труда. И также она знала, что многие осуждают ее моральные принципы или их отсутствие, составив мнение о ней исключительно на основе рекламных вклеек журналов.

Она уже смирилась, что постоянно слышит подобное на коктейлях, в аэропортах, на съемках и в ресторанах, но не могла смириться, что слышит это здесь, от Диллона, от человека, ставшего частью ее души.

Джесси выбежала из здания на залитую солнцем детскую площадку. Свет был так ярок, что она закрыла глаза рукой, и вдруг услышала плач. Всего в нескольких футах от нее на каменной террасе сидела и плакала навзрыд маленькая девочка. Ее тельце вздрагивало от рыданий.

Джесси направилась к девочке. Тут сверху по каменным ступеням террасы сбежал мальчик и опустился на колени рядом с плаксой. Он что-то говорил и пытался увести ее с собой. Она сопротивлялась и ударяла его маленьким кулачком. Плач усилился.

— Что ты делаешь?! — сурово спросила Джесси, приготовившись, если потребуется, прогнать его силой. Мальчик поднял голову, и она его сразу узнала.

— Помогите ей, пожалуйста, — попросил Эмилио, — мне она не дается.

— А что с ней? — Джесси тоже опустилась рядом с девочкой.

— Не знаю. Я оставил ее всего на минуту, а она убежала.

Услышав женский голос, девочка, которой было всего два-три года, подняла голову. Джесси увидела ангельское, совершенно заплаканное личико с огромными темными глазами, обрамленное черными вьющимися волосами. Всхлипывая, она протянула к Джесси ручки. Девочка была такой несчастной, что при виде ее дрогнуло бы даже самое жестокое сердце. Джесси, не задумываясь, взяла ее на руки. Ребенок тут же прижался головой к ее плечу и зарыдал во весь голос.

Эмилио поднялся и стал внимательно разглядывать девочку, пытаясь понять, что же все-таки с ней случилось.

— Как ее зовут? — спросила Джесси, скорее, чтобы завязать разговор с Эмилио, чем выяснить имя.

— Ангелина.

— Ты с ней гуляешь?

Он утвердительно кивнул и дотронулся до малышки.

— Я приглядывал за ней, но она слишком шустрая. Я отлучился всего на минуту.

Джесси высвободила одну руку и убрала волосы с нахмуренного лба Эмилио.

— Она, наверное, упала. Думаю, она ушиблась не сильно.

— Может быть, — неуверенно ответил он.

— Она плачет скорее от обиды, чем от боли.

— Ангелина! — Он потрогал ссадину на голой коленке девочки.

Рыдания постепенно перешли в всхлипывание, и Ангелина, не оборачиваясь, протянула руку и коснулась плеча Эмилио. Мальчик радостно заулыбался.

— Ты ее хорошо знаешь?

— Это моя сестра. — Он гордо взял ее руку. — Я ее воспитываю.

— Я не знала, что у тебя есть сестра.

Когда Джесси заговорила, Ангелина подняла голову, коснулась рукой ее щеки и ласково взглянула на нее большими карими глазами.

— Ну как ты, моя хорошая? — спросила Джесси. — Тебе лучше?

Девочка кивнула, молча обхватила Джесси за шею и уткнулась головой ей в подбородок.

— У нее нет матери, — тихо сказал Эмилио и грустно посмотрел на сестру.

— Но у вас ведь есть бабушка?

— Она очень старая, и мы для нее большая обуза. Я думаю, она болеет из-за нас.

— Что? Что ты имеешь в виду?

— О, кого я вижу? — Приход Диллона изменил ход разговора. — Я вижу, ты встретила Эмилио?

При приближении Диллона Ангелина еще крепче обхватила Джесси за шею.

— Ангелина, — мягко сказал он, — ты меня помнишь? Мы вместе с тобой и с Эмилио ходили за мороженым. Помнишь?

При слове «мороженое» девочка повернула голову к Диллону, но по-прежнему крепко держалась за шею Джесси. Джесси непроизвольно обхватила девочку руками, как бы оберегая ее.

— Ты меня все еще боишься? Ангелина покачала головой, подняла ручку и игриво поприветствовала Диллона. Диллон засмеялся:

— Привет, малыш! — Переведя взгляд на Эмилио, он спросил:

— Отвезти вас домой? Тот покачал головой.

— Дойдем, здесь недалеко.

— А как насчет мороженого? До обеда вроде еще далеко.

Мальчик улыбнулся, быстро спрятал протянутую ему бумажку и коснулся руки девочки.

— Пойдем, Ангелина. Нам надо идти. Уже поздно.

Девочка подняла голову и печально посмотрела на Джесси. Она так уютно сидела у Джесси на руках, так не хотелось отпускать ее, возвращать в мир, где у нее не было никого, кроме маленького мальчика, который и так нес непомерный груз на своих слабеньких плечах.

Сердце Джесси дрогнуло, она неохотно опустила Ангелину на землю, и Эмилио, взяв ее за руку, повел домой.

— У них все будет хорошо, — сказал Диллон, словно прочитав ее мысли.