Вот только за четыре года, пока он правил спецслужбами Перу, полковник Камасо полностью переродился и стал из адепта американского образа жизни, который он увидел, будучи на обучении в Штатах, тайным врагом Америки.

Почему? Тут сложно сказать. Не в деньгах тут дело, верней, не только в деньгах. Видимо, полковник Камасо решил, что САСШ сейчас играет скорее ограничивающую и дестабилизирующую роль на континенте. Если в шестидесятые-семидесятые годы прошлого века политика САСШ была простой как башмак – пусть он сукин сын, но он наш сукин сын, – то сейчас все было по-иному. Страна погрязла в дурацкой политкорректности и, хуже того, навязывала эту политкорректность другим. Если еще в семидесятые негра в южных штатах вполне могли линчевать и все свидетели этого на допросах заявили бы, что ничего не видели, то сейчас с неграми, мексиканцами и прочими возились как с писаными торбами. Если раньше противоповстанческие батальоны расстреливали целые деревни, симпатизирующие красным, причем в этом участвовали североамериканские военные советники, то сейчас стоило только пустить кровь одному-единственному коммунисту, убить журналиста-левака, – как поднимался дикий вой, в страну прилетал невесть кто, требовал каких-то независимых расследований, давил на el hefe, чтобы он наказал виновных, читай, сдал своих. Когда в девяностых начались процессы по закону RICO, начали шерстить вклады в североамериканских банках и под замес попали и вклады местных политиков и военных, причем кому-то их даже не вернули, так и остались конфискованными – людей лишили кровью заработанных денег! Чужой кровью, но какая, к чертям, разница?!

Вот латиноамериканские офицеры, привыкшие к крови и пахнущим кокаином деньгам, начали искать себе новых хозяев. Не таких щепетильных и готовых на многое закрывать глаза. Вариантов было два. Первый – Испания или Португалия, за которыми стоит европейский колосс – Священная Римская Империя Германской Нации. Но это был худший вариант по нескольким причинам. Первый – немцы слишком тяготели к порядку и по опыту Африки проявляли мало понимания и щепетильности в решении местных проблем. Schiessen[10] – и все дела. Второй – раньше континент был испанским, и память о жестокости испанских завоевателей сидела у всех местных в крови, это была генетическая память народа, которую не вытравить ничем. И третье – один человек попытался. В Бразилии. Результат всего этого был налицо…

Ну и четвертое – был другой, намного лучший вариант. Страна, которая имела наибольший опыт колонизаторской деятельности среди всех мировых Империй. Страна, которая подточила господство Испании на континенте, вдоволь пограбила идущие к европейским берегам испанские и португальские галеоны с золотом, которая поддерживала освободительное движение на континенте в девятнадцатом веке. Страна, которая уже доказала всем понимающим людям свой цинизм и подлость, готовность мириться с самыми страшными преступлениями, если это идет на пользу колонизаторской политике. Страна, против которой не сможет открыто выступить их нынешний хозяин – Северо-Американские Соединенные Штаты. Наконец, страна, которая проявила самую горячую заинтересованность к установлению контактов через океан и в поддержке офицерских движений в самых разных странах.

В числе прочего – контакты с Британией дали Камасо и другим людям четкое понимание того, что они не одиноки в своих воззрениях, что существует много их единомышленников в других странах континента, и все они думают про захват власти либо даже готовятся к нему. Именно Британия и ее агенты вытащили на свет из пропахшего нафталином сундука проекты Федеральной республики Центральной Америки, Великой Колумбии и даже СШЮА, Соединенных Штатов Южной Америки, о которых мечтал El libertador[11]. Для любого латиноамериканца продолжить дело Освободителя – дело всей жизни, сравнение с Освободителем – великая честь. В конце концов, возможно, полковнику Камасо просто надоело жить в маленькой, нищей, сотрясаемой переворотами и снедаемой взаимной ненавистью стране. Захотелось чего-то большего. Великого. И кто его за это осудит?

Полковник Камасо в сопровождении военного отряда телохранителей и бронетранспортера выехал из столицы сразу, как только возникла возможность. В поместье, конфискованном у одного из его незадачливых предшественников, прибыл дон Мануэль Альварадо, и вместе с ним был британский агент, которого он нашел в Мексике. Британский агент, прямой контакт с британской разведкой – полковник не мог упустить такой возможности, все-таки он был главой спецслужб страны. Поэтому он собрался и немедленно выехал лично с целью поговорить и с британским агентом и с синьором Альварадо, похоже, что еще одним британским агентом, который в последнее время все настойчивее продвигал боливарианские идеи, все настойчивее примерял мантию нового Освободителя. А то, что он торговал и торгует наркотиками… что же, синьор, а кто из нас без греха? Пусть тот и бросит первым камень…

Ударный вертолет «Сикорский-59».

«Драгун-один»

– У нас две установки ПВО, бронемашина с автоматической пушкой. До черта солдат… теперь уже не меньше ста двадцати – ста тридцати активных штыков. И только четыре ракеты на беспилотнике. И еще вооруженный вертолет.

На спутниковом изображении, увеличенном до предела, было видно, что вертолет не простой – с пилонами – крыльями. На них понятно что – либо «М3», крупнокалиберный пулемет Браунинга, либо «М134 Миниган», либо «GAU-19», трехствольный скорострельный пулемет калибра 12,7. Здесь ракетное вооружение использовать избегали, для противоповстанческих операций использовали вертолеты «ганшипы», на которых было до четырех пулеметов в разных комбинациях. Два на подкрыльевых пилонах, и два – в десантном отсеке с солидным боезапасом. Если эта штука взлетит…

– Давим ПВО и работаем по БТР, как только приблизится. Больше ни на что не хватит.

– Или валим отсюда к долбаной матери, пока целы.

– И у нас есть пушки и пулеметы.

– «Вышка-контроль», здесь «Драгун-первый», вопрос – добро на проведение операции все еще в силе?

– «Драгун первый», у нас нет связи с Вашингтоном. Продолжение операции на ваше усмотрение.

– «Вышка-контроль», вас понял.

Первый пилот, отвечающий за доставку и эвакуацию североамериканской ударной группы, такое решение принять не мог.

– Вызови старшего десантной группы. «Драгун-один», всем «Драгунам» – стоп, всем стоп. Оборонительный порядок.

– Генацвале, это не шутки. – Пилот вертолета, которому североамериканец чуть ли не в сыновья годился, смотрел в глаза североамериканцу, уже вымазавшемуся камуфляжным кремом. Говорили они по-русски.

– Я знаю, сэр. Но и мы не шутим.

– Там до ста двадцати боевиков, включая, видимо, части регулярной армии. Возможно, бронемашина и два вооруженных грузовика.

– Сэр, мы пришли сделать дело, и мы его сделаем.

– Дело твое. Иди и готовься – четыре минуты до цели. «Вышка-контроль», это «Драгун-один», мы продолжаем операцию!

Капитан Риц-Дэвис был внизу, на первом этаже особняка, когда все началось. Началось, как и бывает в таких случаях, неожиданно, внезапно.

Просто вдруг что-то ударило с неба, и на земле, там, где только что была скрытая темнотой скорострельная зенитка, вырос столб огня да искры во все стороны полетели.

В то же самое время что-то взорвалось на самом верху, на доме, да так, что дрогнули тяжелые бронированные стекла. Что-то разбилось со звоном.

Кто-то что-то закричал, пронзительно, в следующую минуту дом наполнился криками и топотом. Просыпающиеся телохранители хватали оружие и бежали занимать позиции, как считали нужным, создавая хаос и панику. Китайская пожарная тревога – вот как это называется.

– Ataque! Ataque![12]