Турецкий ни о каком реформировании отечественных спецслужб слыхом не слыхивал — это была информация стратегической важности, и, безусловно, президент делился ею не случайно. Если только, конечно, не откровенно морочил голову. Но — зачем?

Турецкого в его словах заинтересовал некий не высказанный прямо момент.

— Значит, вот что на самом деле делал Мелешко? — медленно проговорил он.

— Зрите в корень. Карты на стол, Александр Борисович, — предложил президент. — Вы успели застать Мелешко в живых? Он что-то успел вам сказать?

Турецкий покачал головой:

— К сожалению, нельзя сказать, что я справился с вашим поручением. Я не застал Мелешко в живых. В моем рапорте есть заключение экспертизы о том, что Мелешко к моменту его обнаружения был мертв не меньше двенадцати часов. Но вы уже пару раздали мне понять, что Мелешко был у вас советником по некоторым деликатным вопросам. И я не понимаю почему? Разумеется, — спохватился Турецкий, — вопрос риторический, я вовсе не рассчитываю на ответ.

— Потому что он был исключительно способным человеком.

— Не сомневаюсь. Но мне всегда казалось, что репутация людей, окружающих первое лицо государства, должна быть безупречной.

Президент кивнул:

— Потому Мелешко и занимал номинально довольно удаленную от меня должность. Логично?

— Логично, — подтвердил Турецкий. — А с другой стороны, не слишком, потому что, если бы вы его конспирировали действительно качественно, возможно, он сейчас был бы жив…

Президент молчал.

— Или я ошибаюсь, и тогда мотивы его похищения и убийства — чисто уголовные? — добавил Турецкий, и тут же в голове мелькнуло, что сейчас он доиграется и президент предложит-таки ему вести расследование по этому поводу.

Президент, однако, задумался. Потом сказал:

— Один китайский мудрец, Сунь Цзы, написал книгу «Искусство войны». В главе «Использование тайных агентов» он говорит примерно следующее. То, что называют предвидением, не может быть получено ни от богов, ни проведением аналогий с событиями прошлого, ни посредством расчетов. Оно должно быть добыто от людей, знакомых с положением противника. Понимаете меня, Александр Борисович? Александр Филиппович Мелешко прекрасно умел работать с противником. Его должности не имели значения. Он работал только и исключительно на меня. А я работаю на государство. Мотивы его убийства не могут быть уголовными. Это — исключено!

В кармане пиджака Турецкого, как на грех, задвигался телефон — единственный из трех, который он не выключил, непонятно по какой причине.

— Извините, — пробормотал Турецкий, вынимая трубку.

Президент деликатно кивнул, хотя, конечно, это было из ряда вон — в присутствии первого лица государства телефоны звонить не должны.

— Алло?

— Александр Борисович? — сказал знакомый голос. У Турецкого мгновенно пересохло в горле — это был Стасов! — Не отвлекаю ли я вас от важных дел?

— Нет, не отвлекаете, Валентин Семенович.

При этих словах президент удивленно покосился на Турецкого, но ничего не сказал.

— Принимайте «компливит» — будете здоровы.

— Что вы имеете в виду? — похолодел Турецкий.

— Как продвигается ваше расследование? Например, удалось ли вам определить, что смерть господина Мелешко носила насильственный характер?

Информация о гибели Мелешко в СМИ пока что не просочилась.

— А откуда вы вообще знаете… — Турецкий осекся.

— На теле человека есть множество точек, напрямую связанных с теми или иными жизненно важными органами. Иногда их невозможно обнаружить и под микроскопом. А иногда достаточно простого тычка пальцем. Тут весь вопрос в умении. И в практике…

— Это сделали вы? — упавшим голосом выдавил Турецкий.

В трубке было молчание.

— Почему?!

— Этот господин не по праву много на себя взял. Его необходимо было остановить.

— Если вы так считаете, если у вас есть какие-то доказательства… Неужели нельзя было предоставить мне факты, улики?!

Стасов коротко хохотнул:

— Надеюсь, вам понравился мой маленький подарок — из интернет-магазина.

И в трубке раздались короткие гудки.

Турецкий положил телефон в карман. Поднял глаза на президента. Ему было стыдно это говорить, но ничего другого не оставалось:

— Мелешко умер не своей смертью.

Президент сузил глаза, но ничего не говорил, слушал.

— У меня и раньше были подозрения на это счет, но теперь… По всей вероятности, его убил человек, за которым мы безуспешно гонялись последнее время.

Когда Турецкий вышел утром из дома, служебной машины возле подъезда не было. Он недовольно посмотрел на часы. Как раз сегодня она была ему нужна непременно: Турецкий собирался сделать несколько важных деловых поездок, и самому сидеть за баранкой совершенно не улыбалось — в московских-то пробках!

Когда позвонил телефон, Турецкий подумал, что это, наверно, водитель, звонит сообщить, что уже где-то застрял. Но это был Меркулов.

— Саша, как дела? — преувеличенно бодро сказал Константин Дмитриевич.

— Да вот машину жду, — пожаловался Турецкий.

— А ты ее не жди, — вздохнул Меркулов. — Ты… прогуляйся, сходи на пруды, они у тебя там красивые. А потом иди домой и отсыпайся.

— То есть? — удивился Турецкий. — У меня отгулы?

— Один у тебя отгул, — поправил педантичный Меркулов. — Окончательный и бесповоротный. Уволили тебя, Александр. И если помнишь, я предупреждал, что это может произойти.

— А наш генеральный? — после паузы спросил Турецкий, который помнил также, что речь шла и о возможной отставке главы ведомства.

— А наш генеральный работает.

Ну что же, подумал Турецкий, вот оно и случилось. Сколько генеральных прокуроров грозились его уволить по самым разным поводам, а сделал это тот, с кем как раз сложились наиболее приличные отношения. Вернее, сделали это его руками. Была дана команда из Кремля — Турецкий прекрасно понял, что хотел сказать Меркулов. Это расплата за то, что не успел найти Мелешко живым. За то, что не успел (не догадался? не смог?) обезвредить Стасова.

Итак, он проиграл?

Мелешко мертв.

Венглинский мертв.

Даже начальник Федеральной службы Минюста зачем-то умер.

Майя Бондарева объявлена в федеральный розыск.

Следов Жени Земляникиной найти не удалось.

Полное фиаско.

Турецкий решил вернуться домой. На лестничной клетке у него завибрировал мобильный — это звонила Нина Коростелева, которая интересовалась, куда он пропал, и сообщала, что уже начала сомневаться в том, было ли вообще ее знакомство с Турецким наяву.

— Ниночка, очень занят, работаю совершенно ненормированным образом, — поклялся Турецкий, вынимая из кармана ключи от квартиры. Но встретил полное женское недоверие.

Между прочим, Турецкий и сам недавно поймал себя на том, что подсознательно не торопится видеть Нину как раз по очень нетипичной причине: уж очень безоблачно-легкими были их отношения. Видимо, он к такому совершенно не привык и невольно опасался, что уж при следующей-то встрече непременно что-то пойдет не так.

Пока Турецкий, подбрасывая ключи на ладони, раздумывал, стоит ли ему действительно идти домой, телефон зазвонил снова. На этот раз звонит президент и предлагает отправиться на нелегальную работу на Канарские острова, предположил Турецкий. Или в Антарктиду — за пингвинами приглядывать. Только туда теперь бывшему помощнику генпрокурора и дорога.

— Алло?

— Александр Борисович, это следователь Силантьев, помните, по делу Венглинского? Вы были правы, в жвачке нашли яд.

— Сколько же дней прошло, Силантьев?! — желчно сказал Турецкий.

— Понимаете, такая история… — смущенно объяснил Силантьев. — Вещцок едва не потеряли. И камеры слежения в метро мы проверили. До эскалатора — того самого, на котором он упал, — Венглинской шел вместе с рыжей девицей. К сожалению, дальше съемки нет.

— Значит, это она дала ему жвачку.