До сих пор все шло хорошо, но однажды вечером злая королева вдруг говорит повару:

– А подай-ка ты мне саму молодую королеву.

Тут повар даже руками развел, не зная, как бы еще ее обмануть. Молодой королеве было двяшать лет, не считая тех ста, что она проспала. Тело у нее было красивое и белое, но для зубов немножко жесткое; каким же заменить его мясом? Делать нечего: чтобы спасти свою шею, повар решил зарезать молодую королеву и пошел в ее комнату, намереваясь разом с ней покончить и нарочно напуская на себя злость. Вот входит он в комнату с ножом в руке, однако, не желая убить молодую королеву врасплох, докладывает, что так и так, такой ему дали приказ.

– Режь, режь, – говорит ему опечаленная королева, подставляя шейку, – делай, что велено. На том свете я увижусь со своими детьми, которых я так любила…

Ибо у королевы выкрали детей и не сказали ей ни слова, вот она и думала, что их уже нет в живых.

– Нет, нет, сударыня! – воскликнул бедный повар, тронутый ее речами. – Вы еще не отдадите Богу душу, я с детками увидитесь в моей каморке – я их туда спрятал, я старую королеву я опять обману: вместо вас подам ей молодую лань.

Тут он взял ее за руки, повел в свою каморку и оставил там хорошенько наплакаться и нацеловаться с детками, я сам пошел готовить лань. Старая королева скушала ее с таким аппетитом, как будто это и взаправду была ее невестка. Она очень радовалась своей проделке, королю же собиралась сказать, когда он возвратится, что бешеные волки загрызли его молодую жену и детей.

Раз вечером бродит она по своему обыкновению по замку, разнюхивая, не пахнет ли где человечьим мясом, как вдруг слышит – в каморке Светлый День плачет, потому что мать собирается посечь его за капризы, а Ясная Зорька заступается за брата…

Узнав голоса молодой королевы и ее детей, людоедка пришла в бешенство оттого, что ее обманули. На другое же утро с криком, от которого все затрепетали, приказала она вынести на середину двора большую кадушку, наполнить ее жабами, ящерицами, змеями и ехиднами и бросить туда королеву с детьми, повара с поварихой и их служанку и еще велела скрутить им назад руки.

Подвели их к кадушке, палачи уже собирались схватить их и бросить, как вдруг, нежданно-негаданно, верхом на коне въезжает на двор король и спрашивает с удивлением, что это тут делается такое.

Никто не смел рассказать ему правду, но в досаде на свою неудачу людоедка сама бросилась в кадушку головой вниз. Там гады ее тотчас и закусали. Король очень огорчился, ибо все-тяки она была его матерью, но прекрасная супруга и дети быстро его утешили.

Жила-была на свете девица-ленивица и прясть не охотница, и как бы мать ее к тому ни принуждала, а заставить прясть не могла. Наконец до того дело дошло, что мать однажды не вытерпела, рассердилась и побила дочку, а та стала во весь голос плакать.

Как раз в это время ехала мимо королева и, когда услышала плач, приказала лошадей остановить, вошла в дом и спросила мать, за что она так бьет свою дочь, что ее крики слышны даже на улице.

Матери совестно было обнаружить лень своей дочки, и потому она сказала: «Да вот никак ее от пряжи не отбить – все хочет прясть да прясть, а я-то бедна и не могу для нее постоянно иметь лен наготове».

Тогда королева ответила: «Я более всего люблю прясть и более всего бываю довольна, когда вокруг меня шуршат колеса прялок. Отпустите вашу дочь со мной в мой замок – там у меня льна довольно, она сможет себе прясть, сколько душе угодно».

Мать была радешенька, и королева увезла ее дочку с собою. По приезде в замок королева повела девушку наверх и показала ей три комнаты, снизу доверху полнешеньких чудеснейшего льна.

«Вот перепряди мне весь этот лен, – приказала королева, – и когда перепрядешь, я тебя отдам замуж за моего старшего сына. Я даже не посмотрю на то, что ты бедна, – твое неутомимое старание заменит тебе богатое приданое».

Бедная девушка перепугалась: она не могла и представить, как перепрясть такую гору льна, хотя бы она над ним и триста лет просидела и работала бы с утра до вечера не покладая рук.

Оставшись одна, она стала плакать и так три дня просидела, пальцем не шевельнув.

На третий день пришла королева и очень удивилась, увидев, что еще ничего не напрядено. А девушка извинялась тем, что она очень скучает по дому и по матери своей и потому не начала еще работать.

Королева выслушала девицу, но, уходя от нее, сказала: «С завтрашнего дня ты должна начать работать».

Когда девица опять осталась одна, то уж решительно не знала, что ей делать, и в горе подошла к окошку.

Вдруг видит, входят во двор три женщины: у одной нога широкая-преширокая и приплюснутая, у другой нижняя губа такая большая, что на подбородок отвисла, а у третьей большой палец на руке огромный!

Они остановились перед окном, взглянули наверх и спросили девушку, о чем это она горюет.

Она стала жаловаться им на свою беду, и тогда они предложили ей свою помощь и сказали: «Если ты нас к себе на свадьбу пригласишь, нас не постыдишься и назовешь своими тетушками да за стол с гостями посадишь, то мы тебе твой лен весь перепрядем, и притом в самое короткое время». – «От души буду вам рада, – ответила девица, – заходите же скорей и тотчас же принимайтесь за работу».

Девица впустила этих трех диковинных незнакомок к себе и в первой комнате со льном устроила им место, где они уселись и принялись прясть. Одна тянула нитку из кудели и вертела колесо, другая смачивала нить, третья скручивала нитку и постукивала пальцем о стол, а как ни стукнет – так и падает наземь большой моток пряжи, и притом самой тонкой.

Девица, конечно, укрывала от королевы своих прях и, когда та приходила, указывала ей только на груду готовой пряжи, так что та и не знала, как еще похвалить ее. Когда первая комната опустела, принялись за вторую, а там и за третью – и ту скорехонько освободили.

После этого три пряхи распрощались с девицей и сказали ей: «Не забудь только обещанного нам – в том твое счастье».

Когда девица показала королеве пустые комнаты и громадную кучу пряжи, та стала готовить свадьбу, и жених заранее радовался, что жена у него будет такая искусная и старательная, и нахвалиться ею не мог.

«У меня есть три тетки, – сказала девица королеве перед свадьбой, – и я от них много добра видела, потому не могу забыть о них в счастье. Позвольте же их пригласить на свадьбу и посадить с нами за один стол».

Королева и жених ответили: «Почему бы нам это не дозволить?»

Когда торжество началось, три тетки вошли в залу, очень странно одетые, и невеста, обращаясь к ним, сказала: «Милости просим, милые тетушки!» – «Ах, – сказал жених, – как это ты можешь дружить с такими уродинами?» Затем он подошел к одной из трех прях, с широкой ступней, и спросил: «Отчего это у вас ступня такая широкая?» – «От нажима, – ответила она, – от нажима». Тогда жених подошел к другой пряхе и спросил: «Отчего у вас губа такая отвислая?» – «От смачивания, – сказала она, – от смачивания нити». Тут обратился он к третьей: «Отчего у вас такой большущий палец?» – «От скручивания нитки, – сказала она, – от скручивания нитки». Королевич испугался и сказал себе: «Ну, уж моя-то красавица жена больше не притронется к колесу прялки».

Так и избавилась девица от необходимости прясть несносную льняную пряжу!

У одной вдовицы были две дочери-девицы. Одна-то была и красива, и прилежна, а другая – и лицом некрасивая, и ленивая. Но эта некрасивая да ленивая была вдовице дочь родная, потому она ее, родную, и любила, а на другую, неродную, мать всю черную работу валила, и была та в доме замарашкой. Бедняжка должна была каждый день выходить на большую дорогу, садиться у колодца и прясть, да так много, что кровь выступала у нее из-под ногтей.