Он, словно защищая, обвил рукой ее поникшие плечи и провел в теплую комнату. На столике лежала раскрытая книга, и рядом стоял наполовину опустошенный стакан виски.

— Для храбрости, — объяснил он, когда Брайана с удивлением взглянула на стакан. Отец редко употреблял алкоголь, он не мог позволить себе послаблений, зная, что его могут в любое время вызвать к пациентке.

— Неделями я настраивался на этот разговор, — признался он, усаживая Брайану кресло. — С того момента, как эта адвокатская фирма прислала мне запрос о тебе.

Он удрученно покачал головой, сейчас он выглядел старше своих лет.

— Моя мать… — тихо спросила она, пристально глядя на отца. — Ты знал Ребекку?

— Да, — сокрушенно подтвердил он. — Джейн и я — мы оба ее знали. И мы думали — мы всегда думали, что будем вдвоем, когда придет время тебе про нее рассказать.

Он вновь покачал головой.

— Эти несколько месяцев были ужасны, — сказал он устало. — А последние сорок восемь часов — просто кошмар! С тех пор, как Джейн умерла, я выбросил все это из головы, не хотел, чтобы ты знала о той — о другой семье… Наверное, с моей стороны это эгоистично.

— Нет, — заверила его Брайана. — Думаю, я могу понять, почему ты так себя чувствовал. Я вчера ощутила то же самое, когда Питер Лэндрис попытался рассказать мне про Ребекку.

Она и думать не могла, что ее отец с матерью когда-то знали Ребекку, и теперь была ошеломлена, обнаружив это. Обычно приемные родители не встречаются с настоящей матерью. И она чувствовала щемящую жалость к отцу — ведь в последние несколько месяцев ему одному пришлось нести такую тяжесть. Брак ее родителей всегда был прежде всего сотрудничеством; ему трудно было все решать одному, без привычной поддержки жены.

— Не надо рассказывать мне об этом сейчас, если тебе не хочется, — сочувствуя отцу, предложила Брайана.

Он печально улыбнулся.

— А стакан для храбрости? Кроме того, тебе нужно знать, Брайана. Лучше не знать ничего, чем знать наполовину.

Она была с ним согласна. Днем раньше ей было чрезвычайно трудно слушать Питера Лэндриса, так трудно, что она просто ушла, прежде чем он закончил. Но сейчас ее мучила уйма вопросов. На некоторые из них отец, вероятно, сможет ответить…

Она сидела тихо, терпеливо ожидая, когда он начнет рассказывать, давая ему собраться с духом. Брайана знала, что ему будет нелегко. Кроме того, торопиться некуда. Она ждала уже двадцать один год, и, конечно же, подождет еще немного!

Отец расхаживал туда-сюда перед камином.

— Двадцать один год назад я работал в больнице, — начал он. — А твоя мать работала в рентгеновском отделении. К тому времени мы были шесть лет женаты, и последние три отчаянно пытались завести ребенка. Мы прошли проверку, и она обнаружила, что у меня низкая активность сперматозоидов, поэтому возможность иметь детей для нас маловероятна. Мы стали узнавать о правилах усыновления и выяснили, что являемся подходящей семьей. Все, что теперь требовалось — дождаться новорожденного младенца, от которого откажется мать. Тут в больницу пришла девушка с восемнадцатинедельной беременностью…

— Ребекка, — поняла Брайана.

— Ребекка, — подтвердил он. — Все было абсолютно законно. Ребекка не была моей пациенткой. Единственное, в чем она хотела быть уверенной, собираясь отдать младенца, это в том, что обеспечит ему самую лучшую возможность для счастливой жизни.

— И она ее обеспечила, — с чувством заверила его Брайана, точно знавшая, что Ребекка не могла бы найти для своего ребенка лучших родителей, чем чета Гибсонов.

А Ребекка тщательно их подбирала, Брайана в этом не сомневалась. Это не был отказ от своего ребенка, Ребекка не избавлялась от него, а заботливо устраивала, она прекрасно знала, в чьи руки отдает свою дочь…

— Спасибо, — с печальной улыбкой поблагодарил отец. — Мы провели месяцы, узнавая Ребекку. Джейн была с ней при родах. После твоего рождения Ребекка две недели жила с нами. Потом она взяла тебя и несколько недель жила отдельно. Джейн обезумела, даже на такое недолгое время отпуская тебя. Но мы оба знали, что и без того обязаны Ребекке. Спустя шесть недель удочерение было полностью оформлено. Ребекка вернулась, спокойно передала тебя нам — и мы ее больше никогда не видели. — Он помолчал. — Ребекка умерла два дня спустя.

Брайана точно знала, как она умерла! Ребекка выбрала для дочери хороших приемных родителей, а затем покончила с собой. Без своего ребенка ей не для чего было жить…

— А она говорила, кто был отцом ребенка? — спросила Брайана.

— Она отказалась назвать его, потому что он был женат, — отец покачал головой. — Она сказала, что это ничего не изменит, лишь причинит многим людям боль.

— Но она причиняла боль себе, — запротестовала Брайана. — Она не оставила себе ничего для жизни!

— Мы пытались ей помочь, — растерянно ответил отец. — В свое время Джейн и я долгие часы говорили с Ребеккой. Хотя мы очень хотели удочерить тебя, мы надеялись, что при небольшой душевной поддержке Ребекка смогла бы оставить себе дочь. Но она сказала, что слишком многим уже причинена боль, и, если она не отдаст тебя, будет только хуже. Она отказалась назвать твоего отца и записала в соответствующую графу твоего свидетельства о рождении «Неизвестен». Но она сама выбрала тебе имя, и просила, чтобы мы оставили его. Конечно, мы его оставили! — в его глазах блеснули слезы. — Словно нам было важно, как тебя назвать! Мы удочерили тебя, ты становилась нашим ребенком, и то немногое, что могли мы сделать для Ребекки — это позволить ей дать тебе имя!

Брайана… Как заметил вчера Натан, необычное имя…

— Есть еще кое-что, Брайана. То, что, я думаю, тебе еще не рассказали Питер Лэндрис или его сын. Судя по тому, что ты сообщила, пока — нет.

Что же еще? Что еще можно было ей рассказать?

— Когда Ребекка пришла в больницу, она зарегистрировалась как Ребекка Джонс. Но, когда оформлялось удочерение, мы обнаружили, что это не ее фамилия, — он нервно сглотнул. — Ее фамилия была Мэллори. А девичья фамилия ее матери — Харрингтон.

Брайана спокойно взглянула на него. Он сказал это так, словно для нее это очень важно, но она этого не понимала. Что бы это значило?

Харрингтон… Натан говорил, что ее бабушка происходила из очень богатой семьи, что Джоанна вступила в брак, имея деньги. Но — Харрингтон!

Она вопросительно взглянула на отца, в ее глазах появилось недоверие. Это невозможно. Он не мог иметь в виду тех Харрингтонов!

— Харрингтон Пресс, — тихо подсказал ей отец.

Да, это были именно те Харрингтоны!

— По-видимому, у Джоанны Харрингтон был старший брат, унаследовавший издательскую империю, — ровно продолжал отец Брайаны. — Но и самой Джоанне была оставлена значительная доля в ней, свой пай, который она завещала своей дочери Ребекке, помимо большого количества денег.

Брайана перевела дыхание, облизнув пересохшие губы.

— Натан упоминал про завещание Ребекки. Ты ведь не думаешь?.. — она покачала головой, сдерживая внутреннюю дрожь. Она не хочет никакой доли от этой чужой ей жизни!

Ее отец присел на корточки возле Брайаны, крепко сжимая ее руки.

— Ребекка говорила нам про завещание. Мы, конечно, не предполагали, что она… Ее смерть потрясла нас, — с сожалением сказал он. — Я знаю, что акции Харрингтон Пресс после ее смерти вернули ее дяде, и что приличную сумму денег она завещала своему отцу. Но она настаивала, чтобы и у тебя было наследство, Брайана. Оно и впрямь было завещано тебе. Но я понятия не имею, сколько там денег.

— Она оставила для меня письмо.

Глаза Брайаны расширились, когда она вспомнила, что днем раньше сказал ей Натан: «Вы станете очень богатой женщиной по окончании разговора»… Итак, Ребекка оставила ей не только письмо!

— Это невероятно, папа, — она отвернулась, отвергая то, что услышала. — И ты всегда знал об этом?

— Мы знали, что ты что-то унаследуешь от матери, когда тебе исполнится двадцать один, — откровенно ответил он. — Мы никогда не знали — что, и не хотели знать. Мы просто хотели быть обычной семьей, воспитывать тебя, как свою дочь, а, когда придет время, мы с Джейн собирались рассказать тебе про все это. Я должен был сделать это еще несколько месяцев назад, но без Джейн это было мне слишком трудно. Я знаю, что это с моей стороны неправильно, но я… Я пытался как можно дольше сохранить тебя своей дочерью.