— Правильно, оставайся, — посоветовал Гав. — Это мой мир. Наш, собачий. Пусть он нелеп и, возможно, жесток, но другого для нас нет.
— Ты меня оставляешь? — пробормотал Пальчик.
— Не огорчайся… Ты неплохой паренёк, но ты еще маленький. И многого не понимаешь. Слушай, — пёс вдруг озорно улыбнулся и вновь стал тем прежним Гавом, — а старуха-то, со второго этажа, дошлая, как сказала бы буфетчица Оля. Это я научил собак по ночам сюда переселяться.
— И они сами на лифте ездили?
— Пара пустяков, и того меньше — пустяк. Что ж, по-твоему, собака глупее зайца?
— А почему — не жирафа? — хмыкнул Пальчик.
— Говорят же: если зайца бить, он спички зажигать научится. А если собаку не кормить да без жилья оставить, она даже улицу на зелёный свет перебегать додумается. Жизнь чему хочешь научит. Особенно плохая, голодная и холодная. Прощай, Пальчик! Я тебя буду вспоминать…
— Прощай, Гав… Я буду скучать без тебя…
— Я тебе сразу напишу письмо, когда устроюсь.
— А как?..
— Лапой. И положу на крышу кабины.
— Так ты умеешь читать и писать?
— Здесь я чего только не умею! Помнишь — даже машину водить. Внизу кто-то застучал, негодуя на задержку лифта.
— Закройте дверь, наконец! — донёсся снизу возмущённый голос. — Безобразие!
Гав неожиданно встал на задние лапы и выкрутил когтями кнопку шестого этажа:
— Чтобы никто сюда не ездил. Ты не обижайся. Это не против тебя. Та же бабка может навести сюда собачников, если, не дай Бог, докумекает.
Пальчик забыл сказать ему о том, что не всякий может попасть на запретные этажи. Но ведь кто знает, заказана ли сюда дорога и собачникам?!
— А как же ты станешь посылать мне письма?
— Вызову кабину. Кстати, ты напрасно тогда подпирал тросточкой входную дверь — на ней же есть кнопка вызова лифта, — Гав выскочил в парк. — Прощай, Пальчик! — повторил он.
— Прощай… — повторил его бывший хозяин и поехал вниз. Пятый… четвёртый… третий… второй… Пальчик вышел на своём первом этаже, виновато взглянув на незнакомого неимоверно пузатого толстяка.
— Катаются тут всякие, — пробасил тот. — Лифты портют!
— Портят, — не выдержал Пальчик, — Есть, которые портят, — обиделся пузан, боком пролезая в кабину. — А есть, которые портют. Ты из вторых.
— А вы из первых, — сказал Пальчик, потому что лифт не пошёл: явная перегрузка.
Толстяку пришлось выйти и топать пешком.
А Пальчик всё стоял. Затем кабина уехала. Он с надеждой посмотрел вверх: может, это вызвал Гав. А что? Здесь прошла всего пара минут, а там — целый день.
Кнопка погасла, никто не сел, он нажал её — кабина опустилась вновь. Так и есть! Сердце Пальчика забилось — над крышей лифта торчал угол конверта!
В конце концов раздвижной папиной тросточкой ему удалось сбросить его сверху и поймать. На конверте красовался адрес, написанный от руки, то есть от лапы, печатными буквами: «Первый этаж, квартира 1. Моему другу Пальчику».
ПИСЬМО ДРУГА
«Троекратное гав-гав!
По-прежнему удивляешься, что я грамотный? У нас, на шестом этаже, мы и сами ещё не знаем всё, на что мы способны. Да что я тебя убеждаю? Ты и сам знаешь, что даже у вас первой в космосе побывала собака, а не человек. Лайка! Лай-ка — понял? Её имя означает: „попробуй скажи“. И она облаяла весь земной шар сверху и снизу, облетев вокруг него.
Но лучше я расскажу о нашей собачьей жизни. Все мои бездомные сородичи, которых я сюда переправил, удачно устроились на работу на новой фабрике по индивидуальному изготовлению ошейников для двуногих друзей. К нашей собачьей радости, здесь обитают бродячие стаи, которые тоже не имеют паспортов и слоняются с места на место: сегодня здесь, завтра там. И власти приветствуют тог факт, когда какой-нибудь бродяга берётся за ум и поступает на работу. И никто не спрашивает, откуда ты взялся. Да и все мы, пришлые, про это — молчок! Любому бродяге сразу же выделяют в общежитии конуру со всеми удобствами, паёк и монетки, по вашим деньгам — рублей пять, на развлечения: собачьи бега, собачьи вальсы и колбасу „собачья радость“. Есть возможности и для роста: кто много работает, тот больше ест, а значит — растёт. Если не может вверх, то может вширь.
Ну, а я устроился лучше всех. Помнишь дачу, где мы ночевали под крыльцом? Как и у вас, здесь нужны сторожа. Я разыскал хозяев дачи. и они наняли меня сторожить их загородный дом. А в помощники я взял того голодранца. По твоему совету, я его искупал в ручье, теперь-то он на радостях, что пристроился, и пикнуть не посмел. Живу в самом доме, а помощнику, помня чуткость и отзывчивость твоей мамы, постелил тюфяк в передней. Работа моя сезонная: осенью, зимой и весной. Летом хозяева будут здесь жить сами. Планы на будущее такие: оставлю им своего помощника, разыщу любую бродячую стаю и до новой осени стану путешествовать по родному краю, пока не растрясу, по словам буфетчицы Оли, поднакопленные деньжонки. Такая жизнь по мне!
Береги своё здоровье, хорошо учись в школе, не огорчай меня и своих родителей. Врать, понятно, плохо, но ты всё-таки соври им, что, мол, нашёлся мой прежний хозяин и на коленях упросил вернуть меня ему. „На коленях“ — хорошо сказано, а? Дорогой сэр, родители сразу растрогаются! Смело передавай им моё спасибо за их заботу: всё равно не поверят, зато спасибо-то всё равно получат. Их малиновое мыло — до сих пор этот запах ничем отбить не могу — сыграло решающую роль в том, что меня взяли в сторожа. Хозяева, как только увидели и нюхнули, враз решили, что я ещё тот чистоплюй, как сказала бы любезная буфетчица Оля, и что на такого можно вполне положиться. При таком, мол, типе, как я, беспокоиться за чистоту на даче не придётся. А то у них был раньше сторож, неделю посторожил, а потом пришлось три дня вымывать брандспойтами дом внутри. Вот и все главные новости.
Твой четвероногий друг — Гав-Гав. Одного „Гава“ для меня здесь маловато, я всё-таки при службе. Кстати, мне так и выдали документ на имя „Гав-Гав“. В переводе на ваш язык оно означает примерно: Пёс Пёсов или Пёс Собаков.
Крепко жму твою лапу!»
Пальчик был очень растроган и рад письму Гава. Извините, Гав-Гава. Особенно тому известию, что Пёс Собаков благополучно устроился и не забыл о подкрылечном «хозяине».
Конечно же, Пальчик передал его благодарность папе и маме, на что они, улыбнувшись, тоже сказали: «Спасибо». И хотя они, может, и не поверили, но «спасибо» Гав-Гава при них так и осталось. Но, как часто бывает в жизни, они поверили придуманному хозяину, который забрал-де своего пса. И огорчились, они уже привыкли к собаке.
— Ты не расстраивайся, — сказали они сыну. — Хочешь, мы другого тебе достанем? Купим, а?..
— Другого не нужно, — грустно ответил он. — Друзей не покупают. — И задумчиво добавил: — Друзья познаются в беде…
Пальчик не знал, что после этих искренних, прочувствованных слов он вырос сразу ещё на один сантиметр.
ЧАСТЬ 2
СЕДЬМОЙ ЭТАЖ
Без Гава было скучно. Новых писем он не присылал: видимо, в личной жизни ничего нового не случилось. Наверно, и у него уже наступило лето: ведь две минуты здесь — как полтора дня там. Пальчик тоже написал письмо и сумел-таки положить его на кабину лифта. А вдруг Пёс Собаков догадается, что ему может прийти ответ тем же путем. Достаточно лишь вызвать лифт на «шестой этаж».
В своём письме Пальчик предлагал: раз уж Гав будет летом свободным и собирается побродяжничать, то пусть он заедет сюда, к нему, и как бы побродяжничает и у них. Пальчик, конечно, понимал, что Псу Собакову теперь неинтересно возвращаться в собачье прошлое и гулять на поводке, но можно же в конце концов наплевать на самолюбие хотя бы денёк-другой.
