Я устал, но мне не спится. Передо мной вновь всплывает лицо Шамана: лицо большого ребенка. До сих пор я знал только двоих, кто страдал недугом, не позволявшим человеку взрослеть.

На рассвете, до пробуждения наших товарищей, я забираюсь в нишу к Клавдию и показываю ему горсть украденных таблеток.

— Даже не спрашиваю, как тебе удалось их раздобыть, — говорит Клавдий.

— Да, лучше тебе этого не знать. Надо придумать, как скормить их ему во время еды. Не уверен, что таблетки безвкусные.

— Дай мне несколько штук, я их протестирую. Завтра скажу, что получится. А пока не спускай с него глаз и следи, чтобы он понапрасну не рисковал.

Во время завтрака Финли сообщает нам, что он уже не опускает свой намордник отмокать на ночь, поскольку тот стал таять слишком быстро. Он не собирается бить рекорд; это вызовет подозрение, и в следующий раз они увеличат дозу вещества. Он явится в Первый Круг продемонстрировать окончание своего наказания не раньше следующей недели. Финли с удовольствием ощупывает свой щетинистый подбородок: теперь он больше не похож на новорожденного.

Неохамел приходит сообщить, что нас переводят с береговой работы на обслуживание пещер.

— Сегодня утром вам покажут фронт работ, а после обеда начнете орудовать киркой и лопатой. Кончились ваши прогулки!

Наш провожатый — Гаюдак, с перевязанной головой и покалеченным носом. Он силится улыбнуться, но, видно, еще не вполне оправился после вчерашнего и не знает, что нам сказать.

— В основном мы будем в безопасности, — объясняет он. — И все же под землей существует риск обрушений. Скальные породы осыпаются под воздействием дождей или намеренных действий наших врагов. Поэтому идем с соблюдением дистанции, и не забудьте надеть шлемы для инча.

Мы направляемся гуськом в узкий проход, по которому можно пробираться только на четвереньках. Вползаем в первый зал, с круглой дырой вверху. Он удивительно напоминает мне то место, куда я приземлился, провалившись в дыру во время битвы.

— Это потайной вход. Вы можете использовать такие входы, когда убегаете от врага там, наверху. Если вам придется участвовать в охоте или в битве, вы научитесь запоминать их расположение. Они почти незаметны снаружи, поскольку спрятаны в кустах. Сначала нужно засунуть голову. Проход такой ширины, что замедляет падение, а затем вы по системе переходов можете добраться до главной пещеры.

— А ширина этих входов приспособлена к чьим габаритам? К Кабанам или Гадюкам? — спрашивает Октавий.

— К Кабанам, поэтому вам нужно расставить руки и ноги, чтобы замедлить падение; а Кабанам советуют не слишком объедаться, ведь нельзя же бесконечно расширять проходы, иначе их будет легко заметить.

— А уже бывало, чтобы толстяк застревал в проходе? — лукаво спрашивает мой приятель.

— К сожалению, да, и нам было не до смеха. Он-то в конце концов пролез, а вот трое наших братьев, которые собирались нырнуть в проход вслед за ним, те пропали. Еще у нас обустроены воздуховоды и световые колодцы. Каждый день мы обследуем сотни метров коридоров, чтобы убедиться, что ни один канал не перекрыт врагом. Сегодня утром совершим обход вместе.

Мы двигаемся в очень бодром темпе. Время от времени Гаюдак останавливается, чтобы простучать палкой скалу, и что-то записывает. Он показывает нам свои записи. Постепенно определяется фронт наших послеобеденных работ: расчистить осыпь, частично перекрывшую один из проходов, укрепить стойками свод одного из залов и начать рытье нового коридора. Я замечаю, что наш провожатый то и дело касается правой рукой лба.

— Сейчас мы посетим передовой наблюдательный пост. Поскольку он не связан с системой подземных переходов, нам придется выйти наружу. Он расположен близко к границе и часто подвергается обстрелу одиночных стрелков из Дома: они палят по нам для острастки. Поэтому не теряйте бдительности. Если видите, что кто-то из товарищей бросается на землю, поступайте точно так же не раздумывая; возможно, он уловил звук, который…

На мгновение он теряет нить своих размышлений, затем продолжает:

— Звук… звук, который вы… гм… не расслышали. Ну, идем.

Я смотрю на своих приятелей. Они больше обеспокоены усталостью нашего нового вожака, чем предстоящей вылазкой.

До аванпоста не больше двадцати шагов. Пробежав их, мы ныряем в траншею глубиной около двух метров. Гаюдак продолжает, понизив голос:

— Поскольку мы находимся неподалеку от неприятельских позиций, нам не следует привлекать внимания. На наших постах постоянно дежурят наблюдатели, сменяющие друг друга каждые два часа. В случае внезапной атаки они звонят в колокол, чтобы предупредить остальные посты и главную пещеру.

Наш провожатый едва не валится с ног от усталости. Он часто моргает, будто пытаясь собраться с силами. Мне знакомо это полуобморочное состояние. Клавдий делает мне знак, который подтверждает мои опасения. Я решаю, что пора вмешаться:

— Мне кажется, тебе нездоровится. Нам лучше вернуться.

— Ничего, малыши, я справлюсь. Мы почти закончили.

Не успев договорить, он сгибается пополам, и его выворачивает. Он держится за стену и еле дышит. К нам подходят трое незанятых дозорных, которые до сих пор не обращали на нас никакого внимания.

— Тит, ты хороший стрелок и останешься здесь до моего возвращения. Я отведу малышей и нашего товарища. Эй, кто-нибудь, возьмите его под руки.

Обратная дорога кажется нам очень длинной. Мы сменяем друг друга, помогая идти Гаюдаку. Часть дороги мы несем его на руках. В главной пещере, похоже, никого нет. Наш новый провожатый по имени Линиф ведет нас к входу в Промежуток. Он встает на колени под дверью и робко зовет:

— Шаман! Отзовись, пожалуйста! Наш брат тяжело болен!

Мы ждем несколько долгих минут. Никакого отклика, и я толкаю локтем дозорного, чтобы он повторил свою просьбу. Он прикладывает палец к губам и делает мне знак не торопить события. Тяжелая дверь приоткрывается. Появляется Шаман, закутанный с ног до головы в огромный плащ. Лицо скрыто, видны только щелочки глаз. Его горящий взгляд мгновенно обводит нашу маленькую компанию. Забавно, но его рост кажется мне сейчас намного внушительней, чем ночью. Жестом он велит перенести больного внутрь и удаляется в глубь пещеры. Я беру Гаюдака под мышки и пячусь, Октавий — за щиколотки и семенит за мной. Мы проходим несколько метров следом за таинственной фигурой. Сейчас здесь темнее, чем ночью. Мне кажется, что за мной наблюдают, вернее, ко мне принюхиваются. Я оборачиваюсь и встречаюсь с зелеными глазами Шамана, который в тот же миг заносит руку, чтобы наказать меня за дерзость. Я тотчас опускаю глаза, но избежать щелчка по лбу мне не удается. Мы укладываем Гаюдака на кровать и уходим не оглядываясь. Октавий пронзительно вскрикивает: Шаман на ходу выдрал у него несколько волосков. Выскочив из мрачного святилища, мы останавливаемся ненадолго, чтобы перевести дух, а потом идем к нашим товарищам.

— Ну и натерпелся я страху! — шепчет мой приятель. — Вот бы не хотел я встретиться с ним с глазу на глаз.

— А что ты сделал такого, что он вцепился тебе в волосы?

— Знать ничего не знаю и не собираюсь у него спрашивать!

Линиф уходит, а мы разбредаемся по нишам в ожидании обеда.

После обеда к нам является новый опекун, по имени Акадюг. Не сказав нам ни слова, он ведет нас сначала к стене, на которой высечен огромный крест. Слева от креста лежат две кирки и две лопаты. Он кивает на них, затем тычет пальцем в грудь мне и троим моим друзьям. Потом велит Титу и Фиолетовым следовать за ним. Я смотрю на товарищей и хватаю инструмент: мне вдруг захотелось постучать киркой. Марк тоже берет кирку. Каждый прилаживается к движениям другого, чтобы не поранить товарища. Клавдий и Октавий берут лопаты. Через двадцать минут мы меняемся ролями: теперь мы расчищаем площадку, пока Октавий и Клавдий врубаются в стену. Молчаливый представитель клана Гадюк возвращается и указывает нам место, куда сносить строительный мусор. По мере работы наш энтузиазм заметно снижается. К концу дня мы вымотаны до предела и поминаем добрым словом нашу береговую работу.