Мне оставалось только смиренно понурить голову, сознавая, что в этих суровых словах содержится изрядная доля правды.

Утомленный приливом ораторского пыла, лорд Сесил потянулся к бутылке старого виски, налил его себе щедрой рукой, а потом изрек такой ужасный приговор:

— Ты заслуживаешь, чтобы я препоручил тебя сначала заботам мэтра Дашснока, потом заботам Джеймса, а потом заботам полиции, чтобы она, разобравшись с тобой, препоручила тебя заботам твоего мужлана-кузнеца.

Я в слезах упал на колени.

А лорд Сесил продолжал с невольным восхищением, как бы обращаясь к самому себе:

— Одно несомненно, у этого Джона налицо безусловное призвание быть призраком, и как рано оно проявилось! Дюжина настоящих призраков не сумела бы в столь короткое время наделать такого переполоха. Он побил все рекорды Шотландии!

И сквозь собственные рыдания я услышал, как лорд Сесил задумчиво добавил:

— Можно ли противодействовать такому призванию? Быть может, это перст судьбы?

Голос лорда Сесила становился все более ласковым.

— Я ведь и сам был молод… В июле 1870 года, в день, когда леди Памела в четвертый раз выходила замуж, кто разбросал рисовые зерна на мокрых ступенях собора Святого Павла, так что шесть человек при выходе из храма переломали себе ноги? Маленький Сесил. Ох, и накувыркались же они тогда! Новобрачный в гипсе, генерал Блудтурнип в военном госпитале, у двоюродного брата премьер-министра пустую голову раздуло чуть ли не вдвое!.. И что сказал мой отец, который был человеком мудрым? «Твой проступок, Сесил, — сказал он, — настолько чудовищен, что лучше о нем не говорить».

Черты лорда Сесила осветила добродушная улыбка, и он вновь обратился ко мне:

— Не хочу смерти грешника, Джон. Вставай, я тебя прощаю!

Я встал, не веря своим ушам.

— Но я никогда не останавливаюсь на полпути, Джон. Я пойду дальше: поскольку чердак так тебе понравился, почему бы тебе не остаться там еще на некоторое время?

Я решил, что лорд Сесил надо мной смеется, но он продолжал самым серьезным тоном:

— Я дам тебе, пожалуй, ключ от кладовой, второй будет по-прежнему у миссис Биггот. Поскольку, оказывается, так легко отведывать понемногу от разных блюд, не оставляя следов, лучше отныне запирать кладовую. Не следует вводить в искушение остальных слуг и лакомку Уинстона…

— Да, ваша светлость.

— Но само собой, Джон, твое пребывание в Малвеноре отныне будет нашим с тобой секретом. Если об этом пронюхает кто-нибудь третий, назавтра об этом узнают все. Понял?

— Да, ваша светлость.

— Если ты попадешься, я тотчас выгоню тебя из замка, сделав вид, что знать тебя не знаю. Ясно?

— Да, ваша светлость.

— Но вряд ли ты окажешься таким неловким, что вынудишь меня к столь неприятным крайним мерам. Пусть тебе послужит уроком твоя промашка с Джеймсом, уяснил?

— Да, ваша светлость.

— Итак, осторожность! Не вздумай больше оставлять где-нибудь свечу…

— Да, ваша светлость.

— Ты понял, к чему я клоню?

— Да, ваша светлость.

— Ну так скажи. Я слушаю!

Я постарался деликатно подбирать слова…

— Ваша светлость, наверное, полагает, что такому замку, как Малвенор, где призрак немного… ленится, было бы полезно прибегнуть к помощи призрака… гм-м… более активного?

Лорд Сесил рассмеялся.

— Ты смышленый малый, Джон, и ты это доказал! Но я думаю в первую очередь не о рядовых посетителях — ты их и так уже довольно потешил! Нет, речь идет о дичи необыкновенной, такой, какую можно подстрелить раз в столетие. Садись же, я тебе сейчас все объясню…

Я сел на краешек стула. Положение изменилось так неожиданно, так круто, что мне казалось, я грежу наяву. Только известная логика в словах и в поведении лорда Сесила убедила меня, что я не сплю. Впрочем, разве наш мир поддается логическому объяснению?

Лорд Сесил встал, но, когда и я хотел последовать его примеру, удержал меня с любезной предупредительностью:

— Сиди, дорогой Джон! А я, расхаживая по кабинету, попытаюсь прояснить свою мысль и твою. С тех пор как мне пришлось отказаться от охоты на лисиц и продать своих собак, за которыми приходилось бегать, мне необходима разминка… Короче. Сегодня вечером в Малвенор приехал важный гость — Джулиус Гроб-юниор, гражданин Соединенных Штатов Северной Америки, мультимиллионер, владеющий всеми видами валюты. Этот господин, большую часть времени проживающий в Лос-Анджелесе, в Калифорнии, нажил состояние на разнообразных похоронах. На западном побережье Америки, от Канады до Мексики, он практически хоронит всех. Его девиз: «Доверьтесь Гробу и спите спокойно!» стал знаменитым. В рекламных целях, а также по личной склонности мистер Гроб питает особое пристрастие к призракам. Его личная библиотека насчитывает сто двадцать пять тысяч томов, посвященных этому вопросу: девятнадцать секретарей по его распоряжению изучили четвертую часть этих сочинений. Гроб проездом находился в Лондоне, когда в газетах появилась фотография Артура — гм-м, словом… твоя фотография, и он не мог не откликнуться на эту новость и не примчаться сюда, чтобы во всем удостовериться на месте. Я посчитал своим долгом рассказать ему о том, что здесь происходит, рассказать с той наивной доверчивостью, которая тогда мной владела, и это еще усилило, если только это возможно, его интерес. Незадолго до полуночи в этом самом кабинете Гроб сделал мне предложение, которое своей внезапностью и странностью как нельзя более соответствует характеру янки. Правда, Гроб оговорил свое предложение условием, что соберет дополнительную информацию… Словом, Гроб мечтает купить замок Малвенор, чтобы наконец обзавестись достойным своего положения призраком. Догадываешься, что я ему ответил, Джон?

Негодующий тон лорда Сесила подсказал мне ответ:

— Конечно, ваша светлость отказались!

— Само собой. Ведь в этом замке в почете и славе жили все мои благородные, знаменитые предки. Мое возмущение достигло высшей точки, когда этот гробовщик бесстыдно признался мне, что намерен разобрать Малвенор по камешку, словно какой-то конструктор, а потом возвести его в прежнем виде в Калифорнии, поблизости от своего любимого кладбища между венецианским дворцом и пагодой из Тонкина. У этого немыслимого субъекта мания — он перевозит здания с места на место и коллекционирует их!

— Но это же чистое безумие, ваша светлость!

— Хуже, чем безумие, милый Джон, — это дурной вкус! Но продолжим… Видя, что, какую бы цену он ни предлагал, ему не удается меня убедить, Гроб переменил тактику. «В чем проблема? — спросил он. — Вы хотите остаться в Малвеноре? Пожалуйста! Я разберу, как уже говорилось, старый замок, а для вас построю новенький на этом же самом месте с патиной времени и с натуральным мхом. За причиненное вам беспокойство я выкладываю сто тысяч фунтов стерлингов и вдобавок преподношу вам надгробие — беломраморный постамент с конной статуей из первосортной позолоченной бронзы и склеп, обтянутый изнутри гобеленом. Таким образом вы соедините приятное с полезным!.. А мне самому нужен именно старый замок — понимаете, прежде всего из-за Артура, который, вне всякого сомнения, переедет вместе с замком. Призраку, у которого сложились свои привычки, неуютно будет в новом замке и тем более в замке строящемся. Словом, я покупаю не столько замок Малвенор, сколько призрака, притом совершенно конкретного призрака по имени Артур…» Догадываешься, что я ему ответил, Джон?

— Ваша светлость с ужасом отказались: даже американцу не продают призрака, которого нет в природе!

— Ты ребенок, Джон! Я ухватился за представившуюся возможность.

После такого досадного промаха я совершенно поник.

Лорд Сесил был так добр, что принес мне стакан гранатового сиропа и с лукавой улыбкой наклонился ко мне:

— Я не тебя продаю, милый Джон. Такую сделку и впрямь можно было бы назвать бесчестной. Я прежде всего продаю подлинного Артура, Артурa исторического, который фигурирует во французском «Голубом путеводителе» и в английской литературе и чью невинность и красоту Шекспир воспел в сонете… к сожалению, утраченном. Этот Артур и призрак, который следует за ним, как брат, представляют собой единую жемчужину, а Малвенор — ее оправу. Все это вместе являет собой сокровище, цены которому нет, и я выказываю доброту, даже чрезмерную, соглашаясь уступить его дураку, который заслуживает разве что каких-нибудь третьесортных призраков! Так, можно сказать, от нас уплывает старая Шотландия.