Работа Ирины Морозовой в студии была успешной. Мне хочется отметить и ее труд в «Бедной Лизе», когда она подменяла Рассказову, работая с ней не только в очередь. Ввод во «Всегда ты будешь» можно тоже записать в ее актив. Думаю, что ей не надо торопить судьбу, придет время, я уверен, и ее талант раскроется по-новому.
Виктория Заславская, как всегда, являющая пример студийности и профессионализма, думается, тоже заслужила мои комплименты. Но моя комплиментарность обоснованна, и потому ее лучше назвать благодарностью. Мы все многим обязаны точности и обязательности, дисциплинированности и собранности этой актрисы, ибо как раз этих качеств в общем и целом студийцам недостает. Прибавив в эмоциональной отдаче, в страстности исполнения, ее Лиза стала мне нравиться гораздо больше, чем раньше.
Самые хорошие слова хочется адресовать Юрию Голубцову. Тоже, как и Заславская, образец студийности. Интересно он смотрелся и в «905-м» годе, и по-настоящему раскрылся в «Истории лошади». Многие зрители, увидев его в Феофане, спрашивали: «А это у вас кто?» – верный признак успеха, хотя и внешний. Я отвечал скромно: «Юрий Голубцов». Далее следовало: «Надо же, какой интересный у вас новенький»… На что я гордо бросал: «Он не новенький, он старенький… Он у нас с первых дней нашего существования!» И эффект был еще большим. Конечно, я не говорил случайным зрителям, что Юра уходил в армию и пришел к нам оттуда как бы вторично, чтобы не загромождать рекламу подробностями, но факт есть факт: на сегодня мы имеем очень интересного артиста – яркого, живого, смешного и, что особенно отрадно, стойкого, выдержанного, дисциплинированного студийца.
О Валерии Бондаренко я говорил уже, но скажу еще раз: в Табуне его работа – на первом месте. Неожиданность?.. Да, приятная неожиданность. Видна индивидуальность – вот в чем дело. Но видна не потому, что серьга в ухе, а потому, что «глаз есть», как в театре на жаргоне говорят. Я бы Бондаренко отметил еще и в противовес Рыбакову, который скис и потерял себя в Табуне, не выдержал напряжения выпускного периода, как, впрочем, и Шарипова, и самоустранился от работы в студии… Что ж, вольному воля. А вот Бондаренко не скис!.. Я помню его сидящим в полуголом виде в жару на репетициях и штудирующим свою анатомию, что-то на ходу конспектирующим… Это дорогого стоит!.. Вывод: удача приходит к тому, кто трудится. А кто линяет, отлынивает, ноет, тот – слабак, таких студия, рано или поздно, выкидывает из своих рядов.
О Владимире Юматове. Явный студийный лидер. Готовый профессионал, артист классный и по-человечески внушает уважение всем, да не только уважение – мы его полюбили… Не только за актерский недюжинный талант, но и за человеческие качества, опять-таки те, которых в студии недостача, – прежде всего зрелость, справедливость, интеллигентность настоящая, не мнимая… Спасибо Владимиру Юматову за Князя, но и спасибо за понимание существа студийного дела, которое не бывает безгрешным, спасибо за мудрость, проявленную им в трудные минуты прошлого сезона.
Всеволод Шестаков… Простите, Всеволод Михайлович Шестаков, к сожалению, в сдаче «Истории лошади» не сумел принять участия по причине уважительной – был отправлен по работе в командировку в самый неподходящий момент. Но репетировал он здорово, что, впрочем, и ожидалось. Мне кажется, наша студия, поначалу несколько болезненно воспринявшая приход «виктюковцев», точнее, «эмгэушников» в наш состав, сегодня избавилась от этого временного противоречия. Сегодня мы уже едины: солидность и молодость, опыт и азарт… Творческая монолитность достижима не на словах, а в деле – благодаря Всеволоду Михайловичу, Владимиру Юматову и…
…Конечно же, Андрею Степанову!.. Не буду сейчас давать характеристику его труда в роли Холстомера. Одно скажу: как он работал, как наращивал от репетиции к репетиции и смысл, и форму – пусть будет уроком для других студийцев. Не все получалось поначалу, не со всем внутренне он был согласен, я это чувствовал, а иногда приходилось горячо убеждать этого актера, но я всегда знал – он меня слышит, он хочет меня услышать, а затем пытается выполнить то, о чем возникала договоренность… Сыграть Холстомера плохо означало бы провалиться со всем спектаклем. Сыграть хорошо – это не провалиться, но этого мало… Надо было сыграть блестяще. И это было сделано!.. Так поздравим нашего товарища и себя самих с тем, что у нас есть такой товарищ!.. К тому же – лауреат Государственной премии!
В нашем студийном деле принимали участие в прошлом сезоне еще несколько талантливых лиц. Их связь с нами носит постоянный характер, однако полноправными студийцами их не назовешь, ибо они не участвуют в спектаклях, а это главный критерий. Сергей Эрденко, дуэт «Таня и Наташа»… Я бы назвал их нашими «спутниками»… Но спутники, как известно, запускаются ракетой. Наша ракета их вознесла, как бы им не дать сгореть в атмосфере… Для этого надо более точно упорядочить их соучастие в нашем деле, предложить им в будущем более интересное творческое сотрудничество, чем та элементарная эксплуатация их талантов, которая до сих пор превалировала. Надо думать о вовлечении их в репертуар, о создании под нашей маркой их сольных вечеров-концертов.
Работа Литературной части лично меня удовлетворить не смогла. Эмоций по-прежнему много, а дела мало.
Постараюсь быть не голословным. По-прежнему нет у нас удовлетворительной печатной рекламы, есть даже спектакли, программки на которые отсутствуют, афиш вообще нет, нет рекламы ни в «Вечерке», ни в «Московском комсомольце»… Не сделаны, хотя давно заказаны, плакаты… Эмблема не стала тотально назойлива, как это необходимо по законам восприятия рекламы. Нет красиво, современно отпечатанных билетов, вместо них какие-то цветные бумаженции… Безвкусно, недостойно нашего театра, нет уровня, – в других студиях это дело налажено значительно лучше. Тут есть чему поучиться у Беляковича и у Кургиняна. Самое страшное, что, когда я завожу об этом разговор, находится тысяча причин, «почему это невозможно». Вывод: надо невозможное сделать, наконец, возможным. Надо привести эту область работы в соответствие с художественным уровнем студии. Любые ссылки на трудности здесь лишние. Дело, особенно сегодня, когда решаются вопросы нашего будущего, требует этого в обязательном порядке, и я не хочу слышать никакие отговорки. Более или менее Литчасть справляется с приглашениями. Но и здесь имеют место всплески и спады. Были спектакли, когда мы недобирали зала. Конечно, тут виновата и административная группа, и все же наша задача – держать каждое место под своим контролем – далеко не всегда выполнялась. Трудно, но выполнимо. Если здесь не хватает людей и организаторов, давайте подбросим вам в помощь кого-то.
Говоря о студийной самозащите, я хотел бы, чтобы у нас была выработана своя политика взаимоотношений со зрителем и с критикой. Кем заполняется зал – должно нас не просто интересовать. Это не праздный и не социологический чисто вопрос – это вопрос нашего выживания и процветания. Я прошу создать постоянно действующий зрительский актив, организовать наше общение до и после спектаклей, вы увидите очень скоро, как это необходимо студии, мы получим массу новых друзей, помощников и, если хотите, меценатов. Ничего позорного в этом нет, театр, а студия в особенности, нуждается в такого рода людях. Нам надо самим обеспечивать себе место под солнцем в любую пасмурную погоду.
Еще вопрос – записи репетиций. Велись?.. Да, велись. Но зачем, если эти записи годами остаются необработанными, студийные летописи прекратились… Важнейшая часть работы Литературной части, таким образом, в прошлом сезоне оказалась не сделанной так, как этого требует дело. На все не хватает рук – понимаю. Нет времени – понимаю. Но только ваша вина в том, что работает в этом деле одна Паперная. Неужели на пятом году нашей жизни опять тут будет старая неразбериха, бесплановость… Мало быть энтузиастом, Ира, не можешь обеспечить сама, не успеваешь, поручи еще кому-то, спроси с него, потребуй… А не ревнуй к каждому новому лицу, занимающемуся твоей областью, с которой ты, ладно, пусть по объективным обстоятельствам, не можешь справиться. Вот и получается, что дела действительно много, а даже попытки с ним справиться по-настоящему не видно. Много вранья, обещаний типа «бу сделано», а по существу не делается ничего. А шума всегда много. Этот бенгальский огонь хорошо искрит, но мало греет…
