— О мудрейшие мастера наилучшей из игр, не считая игры в кости! Не знаете ли вы, где живет Аладдин, сын Али аль-Маруфа?

Игравший черными загадочно сказал:

— Беру слона башней!

И ударил осла пяткой.

Магрибинец злобно пробормотал:

— Чтоб вы оба проиграли друг другу!

Сменив выражение злобы на маску любезности, он спросил у кузнеца:

— Уважаемый мастер огня и копыт, не видел ли ты Аладдина, сына Али аль-Маруфа?

Однако кузнец был занят огнем и копытами и тоже не повернул головы.

В какой-то кофейне сидел крошечный старичок. Перед ним дымилась чашечка кофе. Худайдан-ибн-Худайдан сел рядом:

— О мудрый знаток сорока радостей жизни! Уж ты-то, надеюсь, скажешь, где найти Аладдина, сына Али аль-Маруфа?

Старичок поглядел на магрибинца и благосклонно кивнул:

— Понимаю. Тебе нужен Карим, который поссорился с женой, залез в арык и прожил там три дня, не вылезая?

— Какой Карим? При чем тут Карим? Я спрашиваю об Аладдине!

Старичок удивился:

— Так бы сразу и сказал! С ним случилось вот что. Он затащил своего осла на минарет, и аллах покарал его, сделав кривым на один глаз.

Магрибинец оторопело смотрел на него:

— У Аладдина один глаз?

Старичок обиделся насмерть:

— У какого Аладдина? Я тебе целый час твержу про Хусейна, а ты не можешь понять! И откуда берутся такие болваны?

Магрибинец не нашелся что сказать, плюнул и вскочил. Но тут пронзительно заревели трубы…

На площадь выехал глашатай.

— Эй, жители Багдада! Знайте! Великий султан и несравненная царевна Будур почтили базар своим гулянием!..

И на базаре будто кто-то воткнул палку в муравейник — все забегали. Матери утаскивали детей в калитки. Торговцы закрывали лавки.

Глашатай орал:

— …Ни один взор не должен коснуться божественной красоты царевны Будур! А кто осмелится поднять голову, потеряет ее один раз и навсегда!

Глашатай уехал орать в другое место. А на базарную площадь вступили стражники с копьями и щитами. И кто не успел убежать, упали носами в пыль.

Крошечный старичок схватил магрибинца за ногу.

— Ложись, бестолковый! А то останешься без головы!

Худайдан-ибн-Худайдан лег на землю и прикрыл голову руками.

Ему, однако, удалось увидеть из-под руки, как на базар вышли барабанщики, затем поливальщики и подметальщики, затем слуги с курильницами благовоний, от которых у магрибинца зачесалось в носу, и он чихнул прямо в пыль так громко, что подбежал стражник и замахнулся копьем.

Он увидел и сверкнувшие золотом одежды — это был сам великий султан на коне.

Уткнувшись носом в песок, Худайдан-ибн-Худайдан прошипел:

— Скорей бы шайтан унес султана вместе с его конями и дочерьми!

Как раз в эту секунду позади султана, из-за хвоста его жеребца, показались четыре евнуха: они несли под балдахином царевну Будур. За нею на расстоянии брошенного копья следовали стражники, прикрыв глаза щитами, словно боялись ослепнуть от красоты царевны.

Царевна и на самом деле была красива. Но чтобы быть более точными, скажем так: царевна Будур была похожа сразу на Нефертити и на стрекозу. Обведя глазами подданных, лежавших в пыли, она вздохнула и сказала голосом, зазвеневшим, будто шарик в бубенчике:

— Как я несчастна!

И магрибинец пробормотал проклятие. Еще бы! Вместо того чтобы убраться, султан остановил шествие:

— Что с тобой, дочь моя?

— Я такая красавица, а на меня никто не смотрит… — сказала царевна. — Я хочу… — Она медленно обвела глазами базар, не зная сама, чего хочет. — Хочу… Хочу…

И ткнула пальцем в какого-то юношу, валявшегося в трех шагах от магрибинца.

— Пусть он на меня посмотрит!

— Но ему отрубят голову! — сказал султан.

— Ну и что? — безмятежно спросила царевна.

Султан слез с коня, подошел к лежащему.

— Эй ты! — и вышитой туфлей перевернул его.

Теперь юноша, зажмурившись, лежал на спине.

— Юноша! Открой глаза! — сказала царевна чарующим голосом.

— Открой, открой, — сказал султан, — и останешься без головы!

— Боишься? — спросила царевна.

Юноша не выдержал, открыл свои широко расставленные глаза. И сел, потрясенный, не в силах оторвать взгляда от царевны.

— Кто ты? — спросила она.

Он молчал, не спуская с нее глаз.

— Ты не научился еще говорить? — улыбнулась царевна.

Юноша прошептал:

— Ты царевна или пери?

— Какие ты знаешь красивые слова… — сказала царевна.

Султан, моргая, смотрел то на того, то на другого.

— Как тебя зовут? — спросила царевна голосом ручья и ветерка.

— Аладдин, сын Али аль-Маруфа…

Услышав это имя, магрибинец чуть не подскочил. Метнув из-под руки на юношу пронзительный взгляд, он вновь уткнулся носом в землю.

А юноша сказал такое, от чего не только султан, даже царевна Будур и та раскрыла рот. Вот что он сказал:

— Я хотел бы, чтобы на тебя в пустыне напал лев и я тебя спас!.. И чтобы весь Багдад загорелся и я тебя вытащил из огня!.. И чтобы — землетрясение! И все провалились! И остались только ты и я!

При этих словах он коснулся руки царевны, Будур ахнула:

— Царевну нельзя брать за руку!

— Но я уже взял…

Вспыхнув, царевна вырвала руку.

Стражники, стоявшие в отдалении, выхватили мечи.

А султан завопил:

— Неслыханная дерзость! Отрубить ему голову!

Стражники бросились на Аладдина. Еще мгновение — и юноша и его голова расстались бы друг с другом.

Но тут магрибинец, приподнявшись на локте, швырнул порошок из второго мешочка и воскликнул:

— О порошок, отшиби у них память на целых полчаса!

Всех мгновенно окутало облако черного дыма. А когда дым рассеялся, все совершенно забыли про Аладдина — такое свойство было у порошка: забыли на целых полчаса.

Султан сказал:

— Чего мы стоим?

И царевна сказала:

— А правда, чего мы стоим?

Евнухи подняли ее носилки с балдахином. Султан влез на коня. Шествие двинулось дальше.

Но жители Багдада продолжали лежать. И лежали бы, наверное, еще целых полчаса, если бы не тот крошечный старичок из кофейни. Как вы догадываетесь, у него нельзя было отшибить память, потому что памяти у него просто-напросто не было. Поправив тюрбан, съехавший набок, он сказал:

— Вставайте! Чего вы лежите?

И жители Багдада стали подниматься, отряхивая халаты и бороды.

Только Аладдин стоял как потерянный, глядя вслед царевне.

— А ты чего? — сказал старичок, в недоумении ткнув Аладдина палкой.

И Аладдин сорвался с места и побежал.

За ним как тень последовал чужеземец в магрибской одежде.

Ну, а теперь отдохнем от приключений и тихо посидим во дворике Аладдина. Это дворик как дворик. На заборе стоит коза, глядя вдаль зелеными глазами. По веткам тутового дерева прыгают воробьи, а на его макушке чистит клюв аист, высовывая голову из гнезда.

Под деревом на старой циновке сидели мать Аладдина и сторож Абд аль-Кадир. Рядом с ним лежала колотушка, отдыхая после ночных странствий. Каждое утро Абд аль-Кадир приходил сюда выпить чашку козьего молока, а также дать мудрый житейский совет.

Мать жаловалась на сына:

— …Вместо того чтобы учиться делу его отца, его деда и прадеда, он читает сказки! Как будто он сын султана!

И всхлипнула, показав сторожу потрепанную книжку с картинками.

Абд аль-Кадир сказал:

— Твой муж, да почтится его память, был моим лучшим другом. Когда Азраил унес его душу, я дал клятву, что не оставлю Аладдина и сделаю его человеком…

Мать зарыдала:

— А он все читает и читает!..

— Его отец тоже умел читать, — сказал Абд аль-Кадир. — Но искусством чтения он овладел, когда ему сделалось сорок два года. А у меня такая большая семья, — гордо добавил старик, — что я до сих пор не знаю букв.