Дженнифер сидела в итальянском ресторанчике в Беверли-Хиллс и задумчиво жевала пиццу. Пицца была вкусная. Сочные помидоры таяли во рту, вкус горячего сыра восхитительно соединялся с хрустящими колечками лука, и мясо благоухало в этой симфонии очень нежно.

Гай сидел напротив и тоже жевал пиццу. Вид у него был довольный. Только что здесь побывал Майкл Марински, он отказался общаться с господами журналистами, хотя они и показали ему удостоверения «Нью уорлд». Зато Гай располагал теперь парой снимков культового режиссера за обедом.

Дженнифер, наоборот, довольной себя не чувствовала. Пицца — пожалуй, самое хорошее, что с ней произошло за сегодня. Это был четвертый день пребывания в Лос-Анджелесе — четвертый день непрерывной гонки, охоты за информацией, фотографиями, впечатлениями. Дженнифер не хватало обычных семи часов сна, чтобы полностью восстановиться. Волосы перестали блестеть и сделались жесткими, как солома, лицо выглядело бледным, а глаза — неестественно большими.

— Знаешь, — сказала она, глядя куда-то поверх плеча Гая, — еще немного в таком темпе, и из меня бесполезно будет выкачивать не то что образы, впечатления и меткие обороты, а элементарные сведения вроде того, когда была Гражданская война и кто подарил Нью-Йорку статую Свободы.

— Сдается мне, кто-то еще и достопримечательности хотел посмотреть «в свободное время», — едко вставил Гай.

— Не трави душу, — мрачно сказала Дженнифер и чуть не поперхнулась колой из большого стеклянного стакана.

В дверях показался Эдвард.

— Что, заметила лягушонка в пицце? — Непонятно, что навеяло Гаю такие ассоциации и были ли прецеденты. Он сидел спиной к входу, поэтому был не в курсе последних событий.

Дженнифер даже не стала тратить на него убийственный взгляд.

Она чувствовала себя так, будто ее без предупреждения выбросили в открытый космос. Они сидела, точнее висела в пустоте, и ей не за что было ухватиться, негде найти опору. Одно дело — предчувствовать встречу, и совсем другое — встретиться. Эх, если бы Дженнифер больше прислушивалась к своей интуиции, она бы подготовилась, обдумала, что ему сказать...

Но она не подготовилась и не обдумала. И поэтому сидела теперь за столиком с вмиг поледеневшими руками и задеревеневшей спиной, и то обстоятельство, что на ней туника от Маноло и суперобтягивающие черные джинсы от Кельвина Кляйна, ничего не значило.

Он был рассеян, точнее, погружен в свои мысли. Он был один. Он поднял глаза на администратора, тот любезно улыбнулся, поздоровался, как с давним знакомым, и указал Эдварду свободный столик.

Через три от Дженнифер и Гая.

В то мгновение, когда Эдвард поворачивал голову, чтобы посмотреть, куда ему указали, пульс Дженнифер дал сбой. Она едва удержалась, чтобы не втянуть голову в плечи. Он скользнул взглядом по ней, по Гаю, снова по ней — и узнал.

Дженнифер не могла доподлинно сказать, что он испытал в эту минуту. Ей было известно только, что ее опомнившееся сердце выдало около пятнадцати ударов в пять секунд. Она часто заморгала, потом нашла в себе силы приветливо улыбнуться.

Заинтересованный ее реакцией, Гай обернулся:

— О-го-го! Кажется, у нас счастливый день! — Он лихо подмигнул ей, но она этого не видела.

Она смотрела только на Эдварда. А Эдвард смотрел только на нее. Он улыбнулся краешками губ, кивнул. Подошел. Бросил на Гая полный нескрываемого удивления и чего-то еще, холодного и колючего, взгляд.

— Привет, Дженнифер. — Он был растерян и рад, это легко читалось по лицу.

Дженнифер заметила, что линии его лица стали резче, четче и от этого как-то увереннее. На нем был тонкий джемпер цвета графита, который придавал ему сходство со скалой.

— Привет, Эдвард! Как дела?

— Спасибо, все хорошо. — Он бросил еще один взгляд на Гая, который взирал на сцену встречи, едва удерживая челюсть в приличном положении.

— Эдвард, позволь представить тебе моего напарника — фотографа Гая Франкленда, — опомнилась Дженнифер.

Гая поднялся, чтобы пожать Эдварду руку. В другой раз Дженнифер, пожалуй, оценила бы произведенный эффект: этот развязный циник выглядел по-настоящему ошарашенным.

— Очень приятно.

— Мне тоже.

Гай был выше Эдварда дюйма на три, Дженнифер это показалось просто невероятным.

— Может быть, присоединишься к нам? — произнесла Дженнифер будто чужими губами. Приходилось прикладывать усилия, чтобы заставить их двигаться.

Он подумает, что я сплю с Франклендом, пронеслась в голове страшная мысль. Гай вот-вот что-нибудь ляпнет. Господи, не допусти!

Если рассуждать отстраненно, то Гай как нельзя лучше подходил на роль подставного бойфренда. Этель наверняка сказала бы, что, если не хочешь крутить роман с Нешем, стоит повертеться перед ним с другим парнем: это, по крайней мере, логично и хоть чуть осадит его.

Дженнифер было не до таких тонкостей. Гай сейчас мешал ей, как ящик динамита, и так же жег и оттягивал руки.

— Не ожидал. — Эдвард совладал с собой и вновь обрел способность вежливо улыбаться.

— Да, странная игра судьбы, — усмехнулась Дженнифер. Заметив, что Гай открыл рот, она добавила быстро, лишь бы не дать ему ляпнуть что-нибудь: — Помнишь, я говорила, что у меня новая работа? Вот меня отправили за серией очерков про настоящий Голливуд. А Гай мой фотограф.

— Хм, интересно. А что имеется в виду под «настоящим Голливудом»? — В этом вопросе явственно звучал другой: разве Голливуд бывает настоящим?

— Разные судьбы, реальные люди, не только глазированная действительность с обложек журналов, а как это бывает в жизни: неудачи, звездная болезнь, рухнувшие карьеры и мечты.

— Грустно.

— Грустно, — отозвалась эхом Дженнифер.

— У меня есть идея. — Эдвард опустил глаза, будто обдумывал какие-то «за» и «против».

— Какая? — Гаю удалось вставить хотя бы вопрос.

— Я знаю, что уже допустил ошибку однажды, и теперь мне следует быть вдвойне осторожным с выбором мест, куда я тебя приглашаю... Но мне хочется тебе, — Эдвард покосился на Гая, — помочь. Сегодня на бульваре Голливуд проходит закрытая вечеринка — празднуют предпросмотр «Американской мечты» Бена Харша. Я могу вас провести. Будет эксклюзивный материал.

— Похоже, все эксклюзивные материалы в моей жизни будут благодаря тебе, — улыбнулась Дженнифер.

— Как идея, тебе нравится?

— Если честно, не очень, — неожиданно для самой себя ответила Дженнифер, глядя ему в глаза. Глаза его были безмятежно-голубого оттенка, который совершенно не вязался с меланхоличным разрезом. — Но работа есть работа. Она обязывает.

— Слушай, а классно, что мы сюда попали! — Гай непостижимым образом вроде бы и не танцевал, но двигался в такт ритмичной музыке, фомкой настолько, чтобы заполнять собой воздух и заставлять мебель слегка вибрировать, но не настолько, чтобы давить на барабанные перепонки и вызывать головную боль. — Смотри, там же Джуди Ханимейд! С кем это она обнимается?

Дженнифер было все равно. Она старалась не разлить коктейль из широкого бокала и думала о том, что при таком шуме диктофон не больше чем бесполезная коробка. А доставать из сумки блокнот и записывать, мягко говоря, неуместно. Значит, придется все впитывать и только потом облекать в слова.

Черт, на самом деле не о том она думала, то есть крутились в голове совершенно другие мысли, а это — так, фон.

Она думала, с кем придет Эдвард, много ли здесь его бывших подружек и что он подумал про них с Гаем. Они пообедали в атмосфере общей неловкости. Дженнифер не знала, за что судьба послала ей столь суровое испытание: еще одна встреча с Эдвардом, которая могла бы — возможно, могла бы — многое изменить, а она повязана с Гаем, будто на них надели наручники. Эдвард к Гаю отнесся со всей возможной доброжелательностью, но не нужно было обладать гениальной интуицией, чтобы понять, что за этой доброжелательностью не стоит ничего доброго.