Литмир - Электронная Библиотека
* * *

– Как вам удалось уговорить Путина подать заявку на проведение ЧМ-2018? – спрашиваю Мутко.

– Что значит – уговорить?! – удивляется он. – Председатель – убежденный сторонник развития страны через такой, я бы сказал, проектно-программный метод. Когда вокруг определенных проектов консолидируется и общество, и ресурсы, с их помощью можно сделать страну лучше. Так что уговаривать его особо и не пришлось.

Другое дело, что, будучи по своей натуре спортсменом и человеком, преданным стране, он не любит проигрывать. Поэтому, естественно, мы понимали: если браться за такое серьезное дело, должна быть серьезная вероятность того, что мы можем это получить. Так что, поддержав саму идею, Путин сразу же спросил: «Какая у нас вероятность?»

– И что же вы ответили?

– В тот момент – процентов 20–25, не более. Я действительно так думал. Сейчас, по прошествии времени, рассуждаю иначе: а почему, собственно, мы не должны были получить чемпионат мира? Ведь мы угадали главное – тренд в развитии мирового футбола, да и спорта вообще. Посмотрите, к примеру, сколько чемпионатов и Олимпиад в Азию пошло – ЧМ-2002, Пекин-2008, Пхенчханг-2018… Большие события одно за другим отдаются не уже устоявшимся странам, а тем, что активно развиваются. Россия – одна из таких. И теперь думаю: «Почему же мы так нервничали?» (смеется).

А когда все начиналось, то, хоть и верил, мысли были менее оптимистичными. Да, выигрышная философия, да, неплохое отношение со стороны президента ФИФА, его поддержка именно таких проектов, которые подразумевают развитие футбола. Но ведь у Испании с Португалией априори были 30–40 процентов голосов в кармане!

Начинать соревнование, когда у соперника такая фора, крайне сложно. И я постарался объективно доложить председателю эту ситуацию. И особо отметил, что нам невозможно будет получить чемпионат мира без его личного активного участия. Без того, что он даст согласие принимать членов исполкома ФИФА, навестит ее штаб-квартиру, лично подпишет соответствующие гарантии правительства. И он не просто дал согласие, а взял нашу заявку под личный контроль. Она стала его личной программой.

Вот так, оказывается, бывает. Услышав всего о 20–25 процентах вероятности победы, Путин все-таки ввязался в эту драку. А важнее этого не было уже ничего.

– Никто из членов правительства против не был? – спрашиваю Мутко.

– Сначала был серьезный, взрослый разговор. А потом премьер принял решение. А если решение уже принято, то у нас не говорят «нет». Правда, потом на более низком уровне тихо «подтормаживать» проекты – это нормально, в порядке вещей.

Слушаешь Мутко – и понимаешь, что он об о-очень многих проблемах, с которыми столкнулся, говорить не хочет. Могу представить, какие подковерные страсти кроются за этим его «подтормаживать».

К тому же у Мутко ведь, поговаривают, отношения с рядом коллег в правительстве и парламенте отнюдь не безоблачные. И во многом – как раз из-за близости к Путину. Зависть – она, знаете ли, и на таком уровне зависть. А может, на таком, где ставки столь высоки, – даже хуже.

Знающие люди, к примеру, рассказывали такую историю. Вроде как в 2005 году, когда Виталий Леонтьевич стал президентом РФС, заявился к нему как-то председатель Госдумы и председатель высшего совета «Единой России» Борис Грызлов, у которого были свои претензии на руководство отечественным футболом. И якобы вручил Мутко список: мол, такой-то человек будет генеральным директором РФС, такой-то – вице-президентом, такой-то станет главным тренером сборной…

Согласно этой же информации (проверить которую, естественно, не представляется возможным), Мутко внимательно посмотрел на него и ответил: «Вы меня ни с кем не перепутали? Есть один человек, который скажет мне – и я хоть Папу Римского гендиректором назначу. А больше никого слушать не буду». И якобы пришлось Грызлову разворачиваться и уходить восвояси – к чему он, сами понимаете, не привык.

Если верить этой истории, то с того момента одним «другом» высокого пошиба у Мутко стало больше. В силу его жесткости и умения говорить неприятные вещи в лицо подобных «друзей» министр спорта наплодил достаточно. И любой его оплошностью или неудачей они пользуются сполна.

Мутко рассуждает:

– Были десятки Олимпиад, но такого пристального внимания к работе Министерства спорта, как после моего прихода, не было никогда. Оно в своем нынешнем виде и создано-то было за шесть месяцев до Ванкувера-2010.

Но то, что мы здесь пережили в течение года после той Олимпиады… Все эти бесконечные проверки (Счетная палата проверяла все детали расходования министерством бюджетных средств на подготовку к Играм и высказала серьезные претензии. – Примеч. И.Р.)… А все потому, что ты проиграл. Если бы мы успешно выступили в Канаде, то убежден: половины этих проверок бы не было! Хотя, казалось бы, прямого отношения к результату это иметь не должно. В общество тогда не вбрасывалось бы и доли этих тезисов, что, мол, что-то там коррумпировано, украдено, что я в гостиницах шесть завтраков ел… Это же все неправда! Правда лишь то, что мы – проиграли. Мне так премьер однажды и сказал: «Виталий, вы проиграли!»

Я, говорит, был в Тюмени. Бабушка-пенсионерка подходит: нет бы про пенсию спросить, почему такая маленькая. А она спрашивает: «Почему наши спортсмены так плохо в Ванкувере выступают?» Когда такие вещи слышишь, без всякой прямой критики понимаешь: в лепешку нужно разбиться, но результаты – улучшать…

Мутко после Ванкувера пришлось несладко – «друзья» постарались добить лежачего. И все же он встал, да как! Не просто возглавил заявочный комитет ЧМ-2018, а выиграл эту битву, которая всем изначально казалась обреченной на поражение. Да еще и вошел в народные легенды, анекдоты и даже песни своим знаменитым выступлением на английском языке: «Let’s me speak from my heart. In English».

Такие враги, какие были (да и есть, без сомнений) у Мутко, способны одерживать тактические, временные победы. Но им всем, как ни тянуться, не допрыгнуть до одного-единственного друга. Или соратника – терминология для нас тут не принципиальна. Им двоим – виднее.

Не будь таких отношений между Мутко и Путиным – сильно сомневаюсь, что Россия получила бы чемпионат мира. И что дело вообще дошло бы до подачи заявки.

* * *

Впрочем, если бы к началу гонки премьер-министр не был хорошо знаком с президентом ФИФА Зеппом Блаттером – даже отношения с Мутко, боюсь, не помогли бы.

Не знаю, просчитывал ли Путин все наперед, когда несколькими годами ранее принимал главу ФИФА и налаживал с ним отношения. Очень допускаю. Люди с таким опытом, в том числе и работы в спецслужбах, зря времени никогда не теряют и попусту его не тратят. Раз нашел время встретиться с главой международного футбола – значит, строил какие-то планы на будущее.

Первое упоминание двух этих фамилий вместе я обнаружил вообще в сообщении за март 2001 года. Впрочем, тогда новоиспеченный российский президент упоминался в числе других лидеров европейских стран, которые в Стокгольме проводили встречу на высшем уровне, и Блаттер выступал перед ними с докладом. Ни о каком его личном общении с Путиным, однако, в тот раз не упоминалось.

Зато в номере «Спорт-Экспресса» за 16 января 2006 года была опубликована информация под заголовком: «Путин встретился с Блаттером и Мутко». Согласно ей, тогдашний президент России встретился с руководителем ФИФА и главой РФС в своей загородной резиденции в Ново-Огареве. Мутко тогда в интервью моему коллеге Максиму Квятковскому прокомментировал то событие так:

– То, что глава нашей страны в воскресный день выделил время для обстоятельного разговора, в очередной раз подтверждает, насколько он неравнодушен к спорту. Беседа прошла в дружественной атмосфере, мы затронули множество тем, касающихся футбола. Разумеется, Путин огорчен, что Россия не будет выступать в финальном турнире чемпионата мира (2006 года в Германии. – Примеч. И.Р.). Блаттер тоже выразил сожаление по этому поводу. Кстати, руководитель ФИФА остался доволен и итогами визита к Путину, и поездкой в Москву в целом. Только что проводил его в аэропорт и могу сказать: уезжал Блаттер в отличном настроении.

4
{"b":"153838","o":1}