Она не жалела о несостоявшейся встрече. Все закономерно. Так и должно было случиться. Немного обидно – почему всегда с ней так?

Мимо шли люди. Много людей. Садились на автобус, уезжали. Мамочки вели за руку своих малышей, проходили парочки, гудели машины, день клонился к закату.

И тут мимо нее, лениво крутя педали, проехал Щукин. Он был весь такой задумчиво ушедший в себя.

– А? – только и успела сказать Ира.

Лешка повернул голову, велосипед проехал вперед.

– Щукин?

– Нет, – раздалось из-за остановки. – Дарт Вейдер.

– А ты чего здесь?

– А ты чего? – Щукин появился, но уже без железного коня.

Ира показала сломанный каблук.

– Фокус хочешь? – Лешка улыбался, как будто ему каждый день каблуки сломанные показывают.

– Хочу, – мрачно ответила Ира. И даже не фокуса, а чуда.

– Сапог снимай.

Она сняла. Щукин подхватил его, подбросил на ладони каблук и исчез за остановкой.

– Э! Куда?

Пусть и со сломанным каблуком, но она могла добраться до дома, а теперь полуразутой ей жить на остановке?

– Жди здесь! – Лешка показался с другой стороны остановки и бодро покатил прочь.

В магазин, что ли, поехал?

Через десять минут он вернулся с целым сапогом.

Щукин светился.

– У меня сегодня мать каблук сломала, рассказывала, как чинила его около универмага. Там будка стоит. С тебя сто рублей за три гвоздя. Мастер сказал, что набойки надо ставить.

Ира закрыла рот.

– Давно сидишь?

– Час, наверное. А ты куда?

– Домой.

А ей-то как домой не хотелось. Там уже все пришли, работают оба телевизора, ванная занята, на кухне бедлам. Иру даже передернуло от представленной картинки.

– Замерзла, что ли?

– Есть немножко.

– Ну, пойдем ко мне. Я хотел новую игрушку попробовать. Ты в компьютерные игры играешь?

– У меня ноутбук, он тормозит все время. – Ира встала, с опаской наступила на чиненый каблук. Призналась: – И домой страшно не хочется.

– У меня уже мать пришла, – предупредил Лешка.

– А ты от Лики?

Щукин раздраженно сплюнул.

– Парщиков – трепло.

– Он считает, что правит миром.

– Это я ему морду поправлю, если снова будет трепаться.

Лешка медленно катил вперед, притормаживая или делая лишний круг, чтобы Ире не пришлось бежать. Они подошли к уже знакомой пятиэтажке, поднялись на третий этаж.

В прихожую им навстречу вышла низенькая полная женщина в теплом халате. Рядом с долговязым тощим Лешкой она смотрелась странно – ничего общего.

– Лисову помнишь? – Щукин устанавливал велосипед. – Чаю ей сделай, а то она замерзла. И представляешь – она тоже каблук сломала, я ездил в твою контору его чинить.

Мать, не успевая вставить слова, кивала. А потом, шаркая, ушла на кухню.

– Ну, проходи! – Лешка кулаком распахнул дверь, попав четко в трещину. – Что там Курбанова?

– Я ее не видела. Мы с Сергеенко…

– Ну да, вы же все по своим компашкам.

Он включил компьютер, музыкальный центр, вставил диск. Потянулся задернуть штору. Прокомментировал:

– Ходят соседи, смотрят в окна, потом матери докладывают, что я делал.

– А что ты делал?

– Смотрел в одну точку.

– Леша! – позвала мать.

– О! Чай!

Они перебрались в кухню. Щукин вытащил из духовки черный чугунок, стал перекладывать в тарелку рассыпчатую гречневую кашу. Снял со сковородки гренки. От еды Ира отказалась, сидела, грея ладони о бока чашки. Лешка ничего не говорил. Молчал. Быстро поев, вернулся в комнату, запустил диск с игрой и, забыв об Ире, стал быстро что-то набивать, звонко щелкая клавишей пробела.

Ира забралась с ногами на хозяйскую кушетку, прижала к щеке теплую чашку. Было хорошо от непривычного состояния ленивой неподвижности. Она просто сидела, вслушиваясь в щелканье клавиш, допивала чай, ни о чем не думала.

Лисова ушла, когда Лешкина мама из-за двери спросила, не надо ли гостье домой. Оторвавшийся от игры Лешка был хмур.

– Спасибо! – Ире хотелось сделать что-нибудь хорошее для Щукина, чтобы ему тоже было приятно с ней помолчать. – Зачтем сегодняшний случай за желание.

– Ты бы уже придумала чего-нибудь поинтересней, – буркнул Щукин и вдруг взял Иру за рукав пальто. Лисова замерла, испугавшись чего-то, чего сама не успела представить. – Курбановой не рассказывай.

– Спасибо! – снова повторила Ира и побежала на лестницу.

Ноги неприятно заныли, напоминая, что сегодня был непростой день. Она постояла, запрокинув голову, но звезд сегодня не было.

– Погоди! – Щукин выскочил, на ходу вдевая руки в куртку. – Чуть не забыл. Давай провожу.

Подходя к дому, Ира подумала, что не так уж и плохо, что Саши на самом деле нет. Пришлось бы с незнакомым человеком о чем-то говорить, напрягаться, стесняться. А так очень хорошо помолчали.

В подъезде было темно и смуро. Часы показывали десять. Слабым эхом всплыла мысль о Никодиме. Интересно, через сколько он ушел? Остается надеяться, что перед этим тоже основательно промерз.

– Ну, бывай! – махнул рукой Лешка. И не дождавшись ответа, ушел в темноту.

Ира втянула себя в подъезд, с трудом дождалась лифта.

Квартира встретила ее привычными звуками и запахами. Смешивая слова, бормотали два телевизора, в ванной лилась вода.

Какой странный день. Длинный. И все благодаря Саше. Жаль, что он закончился.

– Где ты была?

Лисова так устала, что пропустила тот момент, когда открылась дверь родительской комнаты. Отец стоял близко. Что-то у него было в лице, но понять это Ира не успела.

– Где ты шлялась так поздно?

Удар мазнул по голове, задел щеку. Ира почувствовала боль и на мгновение ослепла от испуга.

– Сколько раз говорить, чтобы ты предупреждала, куда идешь!

Хлопнула дверь. Ира вздрогнула. Отца в прихожей уже не было, а Ира все стояла, не понимая, что произошло. Он ее ударил? За что?

В руках была сломанная заколка. Голова звенела. Ира все поправляла и поправляла упавшие на лицо волосы.

Ее ударили. Сломали заколку. Любимую. Как жалко. Чем же она теперь будет закалывать волосы? Растерянность нарастала. Весь сегодняшный день провалился в трещину удара, утянув туда же и прежнюю жизнь. Все перестало быть понятным и знакомым.

В коридоре появилась перепуганная мама. Она словно боялась, что Ира сейчас устроит истерику с переворачиванием столов и разбиванием зеркал.

– Мама, – прошептала Ира и заплакала.

– Сама виновата, – беспомощно развела руками мама. – Довела отца. Мы уже невесть что думали!

Перед глазами снова потемнело. Это несправедливо! Ей даже объяснить ничего не дали.

Ира побежала в ванную. Как всегда, занято. Дверь на удивление легко открылась, от одного рывка. Непрочные винтики запрыгали по полу. Шваркнул оторванный шпингалет.

– Совсем больная, что ли? – повернулась от зеркала сестра.

Она была выше и сильнее, она не привыкла, что с ней спорят.

– Уходи отсюда! – налетела на сестру Ира. – Быстро!

– Да пошла ты!

– Убирайся! – вопила Ира, и сестра отступила.

– Придурочная, – прошипела напоследок. – Истеричка!

Что правда – то правда! Она такая! А сейчас будет еще хуже.

Ира шарахнула дверью так, что зеркала задрожали, а с подзеркальника посыпались тюбики с кремом. Холодная вода плеснула через край раковины. Обидно было все – и то, что ударил, и то, что мать не заступилась, и то, что не встретила Сашу, и то, что Катя выключила телефон, и то, что жизнь такая кривая, и то, что сестра такая злая, а Ира… уже и не понятно, какая она на самом деле…

Через полчаса Ира устала плакать. Она сползла по стенке ванны, устроилась на покатом дне. С бульканьем убегала вода. Парило. Клубы поднимались вверх, лениво заползали за штору.

В дверь стучали. Боятся за нее? Или спешат по счетчику посмотреть, сколько она потратила воды? Много. Она хочет, чтобы сегодня у нее всего было много-много воды, много слез, много горя. А вот родственников поменьше.

– Ира, – негромко звала мама.