Акопян мгновение колебался, глядя в сумрак лестницы, но потом все же пошел следом. Он не привык изменять своему слову.

Ребята в темноте заблудились бы, но вот справа распахнулась дверь, и слабый свет озарил этаж.

– Прошу! – на фоне дверного проема маячила темная фигура.

Сашка с Айком, подталкивая друг друга, подошли к комнате и заглянули внутрь.

Комната была пуста. И только на полу, прямо по центру, лежал серый дерюжный мешок. Горловина его была распахнута, показывая невероятное. Крупные блестящие желтые монеты. Они были навалены кучей. Некоторые просыпались на пол.

– Это что, золото, что ли? – первым пришел в себя Айк.

Солнце падало за горизонт. Андрюха все еще сидел на лавочке, по большому счету забыв, что он здесь делает. После длинного, наполненного ходьбой дня, после бессонной ночи в сидячем вагоне двигаться не хотелось. Липы стояли по сторонам грозной стражей, не пускавшей к Василевскому лишних свидетелей, ненужные шумы. Время от времени в их стройный гул врывался неожиданный смешок, булькала вода. Вероятно, где-то поблизости был пруд, где резвились дети.

Андрюха лениво поглядывал по сторонам. Мысли в его голове медленно сменяли друг друга. Ким, конечно, дура, болтушка пустоголовая, только трепать и может. И что они все повально нашли в этом Эйнштейне? Ходит компьютер на ножках, выдает формулы на заказ. Какая от него польза? Сначала Ленка в него втрескалась, потом Танька. За компанию.

Зачем Ким за ним увязалась? Ведь понятно было, что Андрюха всезнайку Бокштейна не заменит. Он вообще никого заменить не может. Незаменимый потому что.

Праздные размышления прервал телефонный звонок.

– Андрей! – Голос Бокштейна был как всегда холоден. – Таня с тобой?

– Да что вы все меня за этой Ким посылаете! Вам надо, вы и устраивайте слежку. Она за женихом помчалась, имя у какого-то дядьки выспросить захотела.

– Какого дядьки? – уточнил Вадим после небольшой паузы. – Василевский, что у вас там происходит?

Андрюха лениво посмотрел направо, потом налево. Под холмом ненавязчиво пыхтели машины, где-то смеялись. С лавочки никого видно не было.

– Хорош мне деньги на сотовом жечь, – равнодушно отозвался он. – Мы же в бешеном роуминге.

– Где Ким? – заорал Бокштейн, чего от спокойного рассудительного математика никак нельзя было ожидать.

– Откуда я знаю, где она. Почесала куда-то!

– Возвращайся, – прежним уравновешенным тоном произнес Вадим. – Ужинать пора.

Андрюха захлопнул телефон. По какому это закону случайности в одном классе могло собраться столько ненормальных? Сначала Мамочкин, потом Танька, теперь вот Бокштейн. Как бы это бешенство не оказалось заразным.

Василевский бросил последний взгляд вокруг себя. Ким так и не появилась. Чтобы очистить свою совесть и убедиться, что Таня не бегает по городу в поисках Андрюхи, Василевский спустился с холма по той же лесенке, что и поднимался, прошел мимо церкви Олевисте. Высокий зеленый шпиль торчал, словно пытался пронзить небо. Тани и здесь не нашлось.

Для окончательной очистки совести Андрюха набрал номер Ким. Ее телефон был «вне зоны действия сети». На его трубке прием был отличный. В какую дыру ухитрилась залезть эта сумасшедшая девчонка? Он вдруг вспомнил ее смешной короткий ежик волос, узкое лицо, вечную улыбку, чуть оттопыренные уши, которые она всю жизнь прятала под длинными волосами, а тут вдруг открыла на всеобщее обозрение. И голос…

Ему даже показалось, что он слышит ее. Таня что-то пела, грустное такое.

– Здравствуй, глюк! Вот мы и встретились, – прошептал Андрюха, оглядываясь. На улице не было никого.

– У! – метнулось среди одиноких стен. Василевский прибавил шаг. Он все оглядывался назад, пока не столкнулся с человеком. На узком худом лице словно бритвой была вырезана острая улыбка, щелочки черных прищуренных глаз смотрели недобро.

– Кого высматриваем? – сказал, как проблеял, человек, и на лоб его упала густая черная челка.

– Извините, – буркнул Василевский, припуская вдоль улицы.

– Куда же вы?

Андрюха коротко оглянулся и тут же снова врезался в черноволосого, каким-то странным образом оказавшегося на его пути.

– Осторожней надо быть в незнакомых местах! – хохотнул узколицый.

– Извините, – выдохнул Андрюха, осторожно обходя незнакомца. Он не к месту вспомнил, что находится за границей, где все встречные вроде бы не должны говорить по-русски.

– Потом сочтемся, – картинно взмахнул руками черноволосый.

– Да пошел ты к черту! – не выдержал такой назойливости Василевский.

– Непременно загляну на огонек, – продолжал виться вокруг него незнакомец. – Да и вы уж не забывайте, заходите. Сами захотели в нашу компанию! Так присоединяйтесь!

– Какую компанию? – одними губами прошептал Василевский. Ему стало казаться, что черноволосый начал то пропадать, то появляться. Или это у него просто в глазах зарябило от постоянного мельтешения?

– Как, разве вы еще не поняли? – Обладатель острой улыбки замер и стал медленно растворяться в воздухе. Андрюха попятился, запнулся за свою же ногу, чуть не упал.

– Что за черт? – прошептал он, в панике оглядывая пустую улицу. Но тут до его напряженного слуха стали доноситься обыкновенные уличные шумы – стук колес по брусчатке, топот ног, звонки открываемых дверей магазинов, голоса. Мимо прошла пара пожилых туристов. Покачиваясь на камнях мостовой, пропылил мини-вэн. Прошла стайка детей в оранжевых светоотражающих жилетках.

Андрюха сглотнул и закрыл глаза. Досчитал до десяти. Открыл глаза. Все осталось как раньше – люди, машины, магазины, бесконечный ряд домов. Он протянул руку, словно хотел убедиться в том, что перед ним никого нет. Пальцы коснулись грубой холщовой ткани. Василевский вздрогнул, и наваждение исчезло. Перед ним была пустота.

– Ничего себе! – Чтобы успокоиться, пришлось несколько раз глубоко продышаться. – Спать пора! Спать! – заторопился он, давая себе слово никому о случившемся не рассказывать. Мало ли что может потом произойти.

Андрюха спешил вниз по улице Пикк. По сторонам мелькали бесконечные витрины кафе, откуда-то вкусно пахнуло ванилью и корицей. А вот и шпиль их церкви. Улица побежала дальше, а Василевский резко свернул в проулок, нашел нужную арку. Прежде чем взяться за ручку старой, утопленной в толстой стене двери, Андрюха попытался успокоиться. Не получилось. Плеча словно коснулась легкая рука. Он оглянулся. В колодце двора уже поселилась ночь. И в ней кто-то был. На мгновение вспомнилось – острая улыбка, узкое лицо, черные густые волосы. Что-то было еще… А! Человек чуть прихрамывал, будто одна нога у него была короче другой.

Скорее спать!

В холле на корточках сидел Бокштейн и смотрел в темную нишу под лестницей. На ступеньках у него над головой топталась Ленка.

– Ну, чего у вас? – остановился перед Вадимом Андрей.

– Там кто-то есть, – сообщил Бокштейн.

Василевский сдержался, чтобы не пнуть одноклассника под торчащий зад.

– Крыса, – предположил Василевский.

Лена тихо взвизгнула и подобрала одну ногу, словно предполагаемая крыса уже бежала к ней по ступенькам.

– Нет, Маргарита Викторовна уверяет, что в нишу вошел какой-то человек. В черном. Потом мы стали всех обзванивать, и выяснилось, что ни у кого не работает телефон. Только до тебя достучались.

В черном… По спине Андрюхи пробежал нехороший холодок. Он вгляделся в углы темного холла. На мгновение ему показалось, что он снова видит своего странного знакомца.

– А вы чего, никуда не ходили? – чуть заикнувшись, спросил он. Хотелось говорить. Хотелось двигаться. Только не высматривать по углам призраков.

– Мы по площади погуляли и сюда пошли, – пискнула со своей верхотуры Ленка. – Маргарита Викторовна ногу подвернула.

– Правда, перед этим мы встретили трубочиста. – Вадим все еще изучал углубление ниши.

– Кого?

Андрюху начало потихоньку трясти. Трубочиста, значит? А перед этим был спортсмен-любитель в красном, ему только слово RUSSIA на спине не хватало. Да к нему какой-то черный заглянул. Так… пора лечиться. Ко врачу кто последний? Я за вами! И зачем он отпустил Ким? Где ее теперь носит?