Что делать? Не могу же я сказать: «Проблемы, прошу вас, возникайте только тогда, когда у Марата перерывы между съемками и когда он рядом!»

Проблемы ведь имеют свойство приходить в самое неожиданное время, а не по расписанию.

Это какой-то замкнутый круг – держать Марата при себе я не имею права, и вместе с тем без него мне плохо.

Что делать?.. Что делать?.. Что делать?.. Этот вопрос мучил меня сильнее, чем камешек, попавший в кроссовку во время бега.

А ведь это только начало его карьеры. Если сейчас он, еще неизвестный широкой публике актер, пользуется таким спросом, то что будет, когда он станет востребованным?..

Да я его вообще никогда не буду видеть рядом! Только на экране телевизора. Он будет звонить и говорить: «Не скучай».

Шикарная ситуация… Просто голова кругом идет.

Я посмотрела на море. Раньше, когда у меня шла голова кругом от проблем, я ныряла в море и заплывала за километр от берега. Вода снимала с меня усталость, забирала переживания и растворяла в соленой воде. Я выходила на берег и чувствовала себя очищенной и обновленной.

А сейчас я не могу войти в море, потому что боюсь его.

– Моя жизнь рушится, – сказала я. – У меня в жизни было две главные радости – Марат и море. А сейчас нет ни Марата рядом, ни моря. Смысл жизни пропал.

Человеку очень важно жить и быть для чего-то кому-то нужным.

А кому теперь нужна я, если больше не плаваю? Отдыхающим не нужна, потому что им теперь толку от меня никакого. Начальнику тоже не нужна, потому что я стала плохим работником…

Как мне дальше жить?

Пока что я не знаю ответа на этот вопрос. Можно было бы посоветоваться с Маратом. Но… не буду ему мешать, он сейчас занят. У него нет на меня времени.

Я разрывалась на две части. Одна часть говорила, что я обижена на Марата из-за его отъезда, а вторая утверждала, что все нормально, и я просто преувеличиваю.

Я не знала, к какой части прислушаться.

Наши отношения с Маратом длятся чуть больше года. Сейчас конец августа, а познакомились мы в июне прошлого года. Между нами было много разногласий и ссор, но в итоге мы всегда понимали, что эти ссоры пустые.

Один раз поссорились, когда мне показалось, что Марат поспорил на меня с приятелями. Второй раз повздорили, когда меня насильно поцеловал Вася, а Марат не стал слушать моих объяснений и сказал, что между нами все кончено. Третий раз произошел конфликт, когда я приняла двоюродную сестру Марата за его девушку… Много ссор было между нами, но все они случались потому, что кто-то из нас что-то недопонял или не дал другому высказаться, чтобы все объяснить.

Но ситуация, которая возникла сейчас, это не ссора. Это обстоятельство. И я не знала, что делать с этим обстоятельством. Марат всегда будет ездить на съемки, а я буду его ждать. Мы всегда будем в разлуке. Это не просто преувеличение, а реальный факт. Это уже началось. Марат на съемках, а я страдаю в одиночестве.

Зазвонил телефон.

«Марат»! – радостно подумала я.

Но на дисплее было написано: «Захар».

Я взяла трубку:

– Да, Захар, привет.

– Привет, как дела? Марат улетел?

– Да, улетел, – вздохнула я. – Он уже в Москве.

– А ты как?

Я хотела ответить: «Нормально», но слова застряли в горле.

– Эй, Полина? Почему молчишь?

– Просто… – откликнулась я.

– Как ты себя чувствуешь?

На меня накатила волна эмоций – злость на судорогу, обида на Марата, ненависть к живодерам.

И я расплакалась.

– Ты плачешь? – сразу почувствовал Захар. – Полина, ты плачешь?

– Да, – всхлипнула я.

– А ты сейчас где? На работе?

– На какой еще работе, если я боюсь даже заходить в море?

Захар помолчал пару секунд и переспросил:

– Боишься заходить в море?.. Хм… Слушай, а приезжай-ка сейчас ко мне. Я хочу с тобой поговорить.

– О чем?

– Вот приедешь и тогда узнаешь.

«Все равно делать нечего, возьму, съезжу», – решила я и пообещала:

– Ладно, сейчас приеду…

Я ушла с секретного пляжа, перебралась через валуны, сквозь густую рощу, прошла улицу и пришла на железнодорожный вокзал.

Вскоре я приехала в Новороссийск.

Захар ждал меня у калитки.

– Давай прогуляемся? – предложил он.

Это несколько меня озадачило, потому что мы еще никогда не гуляли с Захаром за пределами его двора.

– Давай… – растерянно отозвалась я.

Мы побрели по улице. Я шла, а Захар усердно крутил колеса коляски.

Во время пути ни о чем не разговаривали. Он молчал, и я молчала. Пройдя несколько улиц, оказались на набережной и здесь остановились.

– Красиво тут, да? – спросил наконец Захар.

– Да, – согласилась я.

– Значит, говоришь, что боишься заходить в море?

– Боюсь…

Захар развернулся лицом к морю и задумчиво заговорил:

– Знаешь… всегда, когда я расстраиваюсь из-за своего положения, мама говорит: «Представь людей, которым еще хуже, чем тебе». И я представляю. Бывают люди вообще без ног, без рук… Бывают люди слепые, глухие, немые… А я и вижу, и слышу, и разговариваю. И руки у меня есть, чтобы маме в чем-то помогать… Я могу и розы обрезать, и виноград собирать, и что-то починить в доме… Да, я не хожу, но ведь в мире есть люди, которым еще хуже, чем мне… И когда я представляю этих людей, я понимаю, что мне грех жаловаться на жизнь.

Я не знала, что сказать. Слова Захара зацепили меня за душу. Он еще никогда не говорил так откровенно о своем физическом недуге.

Захар посмотрел на меня своими красивыми глазами орехового оттенка. Сейчас солнце близилось к закату, заливая мир золотом, и от этого его глаза стали еще выразительнее.

Из-за того, что он сидел в коляске, а я стояла, он смотрел на меня снизу вверх.

«Мне надо было сесть на лавочку, чтобы не было такого различия», – запоздало подумала я.

– Все это я говорю не для того, чтобы вызвать к себе жалость, – покачал Захар головой, – а для того, чтобы ты тоже поняла, что есть кто-то, кому еще хуже, чем тебе. Ты же знаешь, что мой отец был моряком…

– Да, знаю.

– И знаешь, как я мечтаю о море. Наверное, во мне проявились его гены… И эти гены тянут меня в море. Ты же видишь, с каким интересом я слушаю твои рассказы о море.

– Вижу, – вздохнула я.

– Но о кораблях я даже и мечтать не смею! Я хочу хотя бы просто войти в море и поплавать, понимаешь? – с чувством сказал Захар. Его голос дрожал от волнения. – Ты говоришь, что боишься заходить в море. А я, ты только вдумайся, даже зайти в него не могу! – он со злостью стукнул кулаком по подлокотнику инвалидного кресла.

Я стояла и молчала. Не могла найти слов, чтобы ответить Захару. А его, видимо, прорвало – трясло мелкой дрожью. Было заметно, что все эти чувства он долгое время держал в себе, а сейчас выплеснул наружу.

Он начал нервно стучать пальцами по подлокотнику кресла.

– Один раз мы с мамой заехали на самый пляж, прямо к кромке воды. Я ей не разрешал, но она взяла меня на руки и вместе со мной вошла в море. Если бы ты знала, как я был счастлив в тот момент! Я ощутил воду… Морскую воду… Я находился в море… – сказал Захар с теплотой. И вдруг тон резко переменился: – А потом набежала сильная волна, и мы вместе с мамой упали. Я лежал в воде, в морской пене, и буквально выползал на берег. Все локти были сбиты камнями. Мама еле меня вытащила и посадила обратно в коляску. Хорошо хоть людей на пляже не было, а то смотрели бы все… Думаешь, я не вижу эти взгляды? – Захар обвел глазами вокруг. – Думаешь, не вижу, как люди на меня косятся? Как перешептываются? «Смотри, инвалид едет!» Ладно… Я отдаляюсь от темы… Всем этим я хотел сказать, что тебе надо брать себя в руки и снова учиться любить море. У тебя есть возможность его любить, понимаешь? А я хочу его любить, хочу плавать, но даже войти в море не могу. Извини за прямоту, но в сравнении с моими проблемами твои проблемы это просто ерунда. Ты боишься, что у тебя снова случится судорога? А я вот даже не знаю как это – чувствовать что-то в ногах. Я был бы рад даже судорогу в них ощутить, ведь сейчас я не чувствую вообще ничего…