А вот я вскрикнула. Его маникюр, достойный упыря, резанул меня по ноге и, кажется, даже пробил кожу, пустив кровь. Пару капелек, конечно, но все равно неприятно. Словом «больно» после знакомства с тюремными подвалами я теперь, наверное, не каждую пытку назову.
– Прошу прощения, – извинился сын болот, не делая попыток встать. – Кажется, соревноваться с гномами было очень плохой идеей. – А затем подтянул свою руку, на которой под когтями засели нитки от моих штанов и кусочки нежной девичьей, пусть и слегка немытой, кожи, ко рту и облизал ее.
Меня перекосило. Лаэлу тоже. А вот мужчинам было, кажется, абсолютно все равно. Хозяин голема так и вовсе наполнял из бочонка крупный пивной бокал подозрительной мутной жижей.
– Эй, Джек, ты собираешься свою колымагу от салуна отогнать? – спросила его я.
– Не, – мотнул головой он и, залпом проглотив напиток, продолжил: – А зачем? Все нормально. Мы же не внутри него остановились.
Хм, а что, бывало и такое? Окинув взглядом наших мальчиков и поймав жалобный взгляд эльфийки, я с помощью какой-то запредельной техники, к слову преподаваемой в пансионе мадам Жюли под завуалированным названием «Основы гармоничной супружеской жизни для молодых леди», выудила Лаэлу за пределы отсека. Все же моя ненаглядная пансиономучительница, пережившая, кстати, по непроверенным слухам, как минимум пятерых мужей, достоверно знала, чему обучать молодых девушек. Вот, например, основам общения, а самое главное – незаметного исчезновения из пьяной или стремящейся напиться до розовых соплей и сиреневых феечек мужской компании мадам Жюли обучила нас на пять.
Быстро эвакуировавшись и подхватив с собой часть из наших немудреных запасов, мы с эльфийкой отдраили нижний люк голема и, спустившись по веревочной лестнице, наконец-то обрели твердую землю под ногами. Причем, что самое странное, нам не надо было куда-то бежать или, к примеру, отстреливаться от нежити. Переглянувшись, мы синхронно издали вздох, бывший чем-то средним между тихим воплем радости и негромким матерным словом. Все же именно такой вот сумасшедший темп жизни и периодически валящиеся нам на головы неожиданности, к сожалению, не особенно способствуют сохранению хороших манер.
Буквально рывком открыв в четыре руки крепко сбитую деревянную дверь заведения, мы твердым шагом, практически не обращая внимания на окружающее, устремились к виднеющейся впереди стойке, за которой с царственным видом восседал (по-иному это охарактеризовать было бы сложно) представительный субъект, бывший, видимо, хозяином данного заведения и по совместительству барменом.
Кожаная безрукавка, покрытая непонятного цвета разводами, распираемая достойным практически гномьего пузом. Бугрящиеся жгутами мышц и покрытые сложной вязью татуировок предплечья. Шея, толщиной могущая поспорить с бедром одного из наших гномов. Пушистые, полностью седые бакенбарды, громадная загорелая лысина и торчащие из-за мясистых губ клыки…
За потемневшей от времени и пролитых напитков стойкой находился самый колоритный из когда-либо виденных мной плодов межрасового скрещивания. Причем, судя по внешнему виду и могучим пластам мышц, буквально распирающих гороподобную фигуру, в предках у хозяина кроме орков был горный великан или скальный тролль.
Но впрочем, мысли об особенностях запутанных родственных связей данного представителя достойной профессии корчмарей в наших двух прелестных головках даже если и появились, то были вытеснены одним всеобъемлющим желанием. Заставившим нас хором, с некоторой ноткой угрозы и одновременно, как это ни странно, мольбы, буквально пропеть:
– Хозяин! Номер с ванной!
– У нас платят вперед, – предупредил гибрид, смерив нас внимательным взглядом. – Вещи принимаю. Торг неуместен. Двухразовое питание входит в стоимость жилья. Я женат.
Ну так низко мы еще не пали. Хотя, судя по тому, как стремительно катится моя жизнь под откос, все еще может быть впереди.
Вместо ответа Лаэла выудила из кармана и брякнула на стойку золотой перстень с не самых маленьких размеров рубином. В глубине камня мерцал чей-то герб, видно, хозяином вещицы был какой-то аристократ, чей труп эльфийка обшмонала. Тьфу, то есть почтила своим пристальным вниманием.
– На ближайший месяц вопросов больше не имею, – обрадовал нас хозяин и дал ключ, на котором болталась бирка с номером семнадцать. – Пятьдесят шестой номер. От лестницы направо.
«Какой? Он что тут, свернутое пространство имеет?» Пока я пыталась осознать сказанное, взгляд зацепился за дверь, расположенную прямо за спиной бармена. На ней красовался номер сорок девять. Все сразу встало на свои места. Потомок многих рас пользовался гномской системой счисления для помещений и первым номером считал самый глубокий из своих подвалов. Отец пытался дома ввести такую же, но слуги постоянно путались.
– А мальчики? – вспомнила я о гномах, уже когда поднималась на второй этаж.
– Крыша над головой у них есть, – пожала плечами Лаэла. – Приятная компания, выпивка и еда тоже. А если уж они распотрошат свои мешки, то хозяин, если не слишком большой жмот, не будет иметь к ним вопросов на ближайшие три-четыре сотни лет.
Впрочем, мысли о «содержимом сумочек» и уж тем более об их комфорте моментально выветрились из наших головок, стоило нам только пройти по короткому коридору и наконец-то ступить за порог довольно-таки приличного номера, обладающего, в частности, даже отдельным камином и небольшим, оснащенным, впрочем, монументальной решеткой и украшенном радостной расцветки шторочками, окном. Особенно когда прямо за нами в номер вплыла громадная деревянная бадья, удерживаемая хозяином данного заведения буквально на вытянутых руках, на одной из которых была наброшена парочка пушистых махровых полотенец, а на запястье другой болталась небольшая сеточка с какими-то кувшинчиками и баночками.
Беззвучно опустив бадью на пол, полуорк всучил нам полотенца и содержимое авоськи и, с немного смущенным тоном, буркнул:
– Сейчас Сэм воды натаскает, как закончите – вот звонок. – Кивнув на витой шнур с деревянным яблоком, висящий справа от двери, хозяин практически беззвучно отступил в полумрак коридора, освободив проход для тщедушного (особенно на его фоне) парнишки, сноровисто принявшего переливать содержимое принесенных с собой ведер в ванну.
Через пять рейсов уровень исходящей паром жидкости наконец-то нас устроил, и, чуть ли не пинками выгнав водоноса за дверь, мы, не сговариваясь и повизгивая от счастья, принялись раздеваться.
В бадью мы залезли обе сразу и старательно принялись друг друга намыливать, пытаясь избавиться от пыли, грязи и ошметков мертвецов многосотлетней давности. Думаю, если бы за нами кто подсматривал, он бы умер от чересчур обильного слюноотделения. Хотя вот именно в этот момент не знаю как эльфийке, но мне на все окружающее было плевать с высокой башни. Кожа буквально стонала от наслаждения, когда мыло и благословенная влага отслаивали с нее все то, что накопилось за время нашей безумной эскапады. Мы плескались в воде до тех пор, пока она не остыла, а потом эльфийка напрягла свои скудные способности к стихийной магии и снова ее подогрела. Большего блаженства, чем нежиться в теплой воде, я, кажется, в жизни не испытывала.
– Скажи, Клер, – спросила меня Лаэла, вытирая голову полотенцем, но даже не делая попыток выбраться из бадьи, – а что ты думаешь делать дальше? Искать свою мать? Может, лучше заняться чем-нибудь более… ммм… безопасным. Проблему с Мистом дядя, уверена, сумеет решить. А уж если дедушка подключится, а он может, я у него в любимицах хожу в силу молодости и сходства с бабушкой, так этот род даже из геральдических книг исчезнет.
– Ну да, – ответила ей я. – Ты-то спокойно спрячешься у родственников, которые благодаря налаживаемым поколениями связям сделают новую биографию, еще достовернее настоящей, и, думаю, все-таки закончишь обучение на големостроителя, пусть и в другом месте. Гномы без проблем найдут работу и за пределами нашей страны, где до них и дела никому не будет. Кузнецы рун среди их соотечественников уважаемы, а они вдобавок еще и изобретатели. Вообще, практически идеал по подгорным меркам. А вот что делать молодому дампиру, который может лишь кусать или не кусать и отчаянно жаждет свершить месть собственными клыками? Только искать маму. Как-нибудь. Тем более она где-то близко. Уж не я ее, так она меня узнает.
