«Глупые мысли», — выбранил он себя, но это едва ли имело значение. Ланс уже пришел к суровому заключению. Несмотря на все несчастья, которые он уже навлек на Розалин, опасности, ложь, раны тела и духа, он был вынужден сделать с ней еще кое-что. Вероятно, самое худшее.

Ланс Сент-Леджер собирался заставить ее выйти за него замуж. Пугающее решение, которое могло привести его в состояние паники. И все же, когда он пришел к нему, у Ланса появилось странное чувство покоя.

Он сел на стул в ожидании первых лучей рассвета. Впервые в жизни его беспокойный дух был удовлетворен, не делая ничего, а лишь наблюдая, как спит его леди. 

На следующее утро Розалин проснулась поздно, омываемая потоком солнечного света и со странно хорошим самочувствием для женщины, в которую стреляли только прошлой ночью. Все было сделано для ее удобства: горничная и вещи привезены из гостиницы, вся прислуга в Замке Леджер по первому требованию была готова принести ей все, что она пожелает, начиная от книг из библиотеки и заканчивая разнообразными лакомствами, чтобы вызвать у нее аппетит.

Вэл Сент-Леджер, этот очень серьезный молодой человек, меняя повязку на ее ране, выразил удовлетворение тем, как она выздоровливала. Но посоветовал ей провести остаток дня в постели. Розалин смиренно приняла его мягкий приказ, в то же время думая про себя, что Вэл мог бы и сам немного отдохнуть: таким бледным и уставшим выглядел бедный мужчина.

Как только ее доктор покинул комнату, девушка отбросила одеяла. Несмотря на боль в плече, она смогла спустить ноги с кровати и дотянуться до своей черной муслиновой шали, набросила ее на позаимствованную ночную рубашку и осторожно встала на ноги.

Розалин смогла дойти только до окна. Здесь она была вынуждена опуститься в кресло с высокой спинкой, но склонилась к стеклу, полная решимости оценить то, что ее окружало, подготавливая себя увидеть… что? Стены замка с пиками на вершине? Ров, кишащий гигантскими змеями?

Но Замок Леджер не казался уже таким опасным при свете дня. На самом деле, вид из окна спальни Ланса был изумительным. Пейзаж, раскинувшийся перед ней, простирался на огромное расстояние, заканчиваясь волнующим видом отвесной скалы и туманного голубого моря. А прямо под окном раскинулся очаровательный в своей дикости сад: рододендроны с тяжелыми роскошными розовыми цветами стояли, наблюдая за примулами, колокольчиками, наперстянками и маргаритками.

Лишь одна мысль омрачала восхищение Розалин увиденным: осознание того, что она никогда не сможет прогуляться по этому саду с тем единственным человеком, которого больше всего хотела бы видеть рядом с собой. По крайней мере, не при свете дня.

Она бросила беспокойный взгляд на яркое голубое небо, размышляя о том, сколько сейчас времени, и как долго осталось до заката. Вернется ли сэр Ланселот этим вечером? Он обещал, и был не из тех мужчин… или духов, которые не держат слово.

Розалин почувствовала, как сердце забилось быстрее. Было ли это тем, о чем она подумала — страстной влюблённостью? Эта неспособность думать о ком-то еще, это невыносимое желание увидеть любимое лицо так отличались от нежного влечения, которое она чувствовала к своему покойному мужу.

Вот ее душа взлетает от истинной радости и через мгновенье падает в мрачную бездну печали. А у Розалин оказалось больше причин для отчаяния, чем у большинства влюбленных. Что могло быть безнадежней, чем влюбиться в мужчину, который никогда не сможет стать для нее чем-то большим, чем мечта, преследуемая ею во тьме.

Она даже не могла быть уверена в ответной любви. Кто она такая, чтобы думать, что может покорить сердце одного из величайших героев всех времен? Мужчины, который однажды любил королеву такой ослепительного красоты, что пожертвовал и честью, и бессмертной душой ради нее. Кто такая Розалин Карлион, чтобы сражаться с воспоминаниями о Гвиневере? Никто, просто робкая вдова с курносым носом и веснушками.

Но даже если бы сэр Ланселот согласился быть лишь ее другом, этого было бы достаточно. Она никогда бы не вернулась к унылому существованию, которое влачила со дня смерти Артура. Ее рыцарь в сияющих доспехах не смог бы появиться перед ней под крышей Миранды и Клотильды Карлион. Дом двух суровых старых дев не самое благоприятное место для полуночных свиданий с мужчиной, даже если тот — давно умерший призрак.

Розалин понимала, что Ланселот являлся частью Корнуолла с его пологими холмами и открытыми ветрам берегами. Здесь рыцарь когда-то скакал на своем коне, увлеченный поисками и свершением отважных подвигов на службе короля. И здесь, в Корнуолле, Розалин намеревалась остаться, чтобы быть рядом с ним. Неважно, какой ценой.

Она составляла в голове безнадежные планы, размышляя, достаточно ли осталось от ее ежеквартального пособия, чтобы снять хотя бы маленький коттедж, когда была потревожена стуком в дверь.

Не успела Розалин ответить, как дверь распахнулась. Девушка напряглась, когда увидела, кто входит. Ланс Сент-Леджер казался пугающе мужественным в своих, облегающих бриджах, полосатом шелковом жилете и сверкающих сапогах. Он был без галстука, и его белая льняная рубашка, небрежно расстегнутая на шее, открывала кусочек обласканной солнцем кожи.

— Можно войти? — требовательно спросил Сент-Леджер, остановившись в дверном проеме.

— Ну, я-я, — заикаясь, произнесла Розалин. Все утро она ожидала еще одной встречи с этим мужчиной и страшилась ее. Без сомнения, лишь поэтому ее сердце пропустило удар, а руки взметнулись вверх, чтобы пригладить взъерошенные волосы.

— Клянусь, я пришел не для того, чтобы мучить тебя, — сказал Ланс с одной из своих самых привлекательных улыбок. — Я возвращался из конюшни и случайно заметил, как ты выглядываешь в сад, и подумал, что, возможно, тебе бы захотелось получить это.

Он вытащил руку из-за спины, предъявляя ее взору букетик цветов. Букетик цветов? Нет, больше было похоже на то, что он пытался принести ей весь сад. В его большой руке едва помещалось пламя восхитительного цвета: дрожащие рододендроны, задавленные пурпурным вереском, бархатцы, краснодевы и примулы. Пока он шел к ней через комнату, за ним оставалась дорожка из лепестков, падающих при каждом его шаге.

Ошеломленная девушка не могла сделать ничего, кроме как наблюдать за ним.

— Вот, — сказал Ланс, протягивая ей букет. — Возьми его. Боюсь, не самое элегантное исполнение. Но я не привык собирать цветы для молодых дам.

— Почему-то я сомневаюсь в этом, — пробормотала Розалин.

— Это правда. Обычно я просто приказываю слуге найти букет и отослать его. С моей визитной карточкой, конечно, полной слов, необходимых для обольщения.

Розалин как раз потянулась за букетом, но при этих словах замерла.

— Не беспокойся, — протянул Ланс, весело сверкнув глазами. — Мои карточки закончились сегодня утром.

Розалин пыталась оттолкнуть букет, но этот негодяй впихнул его ей в руки, тогда девушка поднесла цветы к лицу, глубоко вдыхая смешанные сладкие запахи, такие же близкие ей, как книги легенд, воспоминание об улыбке отца, нежные ласки матери.

Она почувствовала покалывание в глазах и быстро сморгнула слезы.

— С-спасибо вам.

— Пожалуйста, — серьезно ответил Ланс.

Должно быть, такой поступок был привычен для него. Он не мог догадаться, что именно цветы означали для нее, и все же редкий проблеск доброты проскользнул в глазах Ланса Сент-Леджера, смягчая надменные черты его лица.

Розалин внезапно вспомнила о том, что сэр Ланселот сказал ей лишь прошлой ночью: «Возможно, этот негодяй не так плох, как мы думаем о нем».

Она смотрела на цветы, раздумывая над этими словами, как вдруг услышала мягкий щелчок и, подняв глаза, увидела, что Ланс воспользовался тем, что она отвлеклась, и запер дверь.

Сердце Розалин подпрыгнуло, все ее недоверие и осмотрительность по отношению к этому мужчине вернулись. Когда он направился к ней, она окаменела.

— Не пугайся, — сказал Ланс соблазняющим голосом, который она посчитала каким угодно, только не успокаивающим. — Я должен поговорить с тобой кое о чем наедине и прошу не перебивать меня, пока я не закончу.