С. Казакпаев, лейтенант, командовал ротой:

«За те два года, что я воевал в чужой стране, в 1983—1984-м, были убиты и скончались от ран, болезней 3789 наших ребят, из них 515 офицеров. Я был ничем не лучше их и мог бы разделить их участь. Повезло. Мне суждено было запомнить, запечатлеть в памяти навечно облик моей смерти – в бою, когда глаза ее смотрели на меня в упор, я даже видел, как душман убивает меня…

И по сей день каждая мелочь, каждое мгновение той ночи живет во мне, словно это было час назад.

Наш ротный командир, старший лейтенант Олег Бодров, месяц назад заболел брюшным тифом, и, казалось, сгинул в полевом госпитале, а я, исполняя его обязанности, командовал ротой.

С 22.00 мы ждали караван из Пакистана. По данным разведки, он должен был появиться сегодня ночью на дороге в ущелье, которую мы и оседлали… Я обошел солдат, в установленный на каждом автомате и пулемете прибор НСПУ осмотрел сектор обстрела и панораму местности каждого из подчиненных. Некоторым поменял позиции… Прилег, глядя на звезды. И вроде задремал, потому что очнулся от того, что кто-то тормошил меня:

– Товариш лейтенант, едут!

…Машин было шесть, впереди, мигая одной фарой, кажется, ехал мотоцикл. «Что ж, пропустим дозор, – решил я, – пусть живет мотоциклист. Открою огонь по первой машине».

Зачем-то посмотрел на часы: два часа…

Когда «мотоциклист» подъехал совсем близко, я понял: это никакой не мотоциклист, а автомобиль, он шел, освещая себе путь одной фарой. Размышлять уже не оставалось времени, и я, наскоро прицелившись, открыл огонь. В небо тут же взвились осветительные ракеты, стало бело как днем.

Я увидел, что однофарным автомобилем был японский «Семург» – машина, похожая на нашу «Волгу», только с кузовом. И понял, что попал в «Семург» наверняка. Он еще катился по дороге, но уже неуправляемый, не подчиненный воле «духа»…

Застрочил очередями АГС-17, гранаты начали хлопать среди разбегавшихся душманов. Кое-кто пытался отстреливаться. Но тщетно и недолго. Они не видели нас, а они – как на ладони.

Бой вскоре стал затихать.

– Прекратить огонь! – скомандовал я.

И ночь еще раз отступила перед залпом осветительных ракет, я осмотрел местность. В долине осталось пять машин, вокруг которых в разных позах лежали душманы. Шестая машина удалялась от засады на большой скорости, была уже недосягаема для пули.

Доложив комбату о результатах боя, собрал сержантов, поставил задачи… Через некоторое время на связь вновь вышел комбат:

– Казакпаев, я прошу тебя, глянь, что они везли в машинах…

– Селявин, Хайдаров, со мной! Пойдем вслепую, без света, только к первой машине, задача: собрать оружие и узнать, что в кузове…

По оврагу мы вышли к дороге. «Семург» стоял теперь перед нами метрах в десяти…

– Вперед!

У бампера приказал:

– Осмотрите правую сторону.

…Я шагнул в сторону дверцы пассажира. В ту же секунду увидел то, от чего вздрогнул сначала, а потом, словно голого, меня обдало колющим, пронзительным холодом. Из-за переднего колеса затравленно смотрели два блестящих глаза и ствол автомата. Никогда прежде не видел таких глаз: и ненависть, и страх, и ужас, и злорадство – все перемешалось в них. Вот сейчас, сейчас…

Помню, я успел еще подумать: «Это конец».

Душман надавил на курок, я совершенно отчетливо увидел это, показалось даже, что дернулся ствол автомата, но он …не выстрелил.

Сколько же это продолжалось? Потом мне казалось, что стоял на грани небытия и вечности. А в тот самый момент, когда я понял, что живу, и что теперь уже точно буду жить, выхватил из-под руки свой АКМ, нажал на спусковой крючок, и помимо моей воли палец словно прирос к нему. Автомат трясся в руках, пока в магазине от РПК не иссякли все патроны. И только тогда перевел дух…

Наверняка это был шок.

С оружием наготове возник из-за кузова Хайдаров.

– Вы что, товарищ лейтенант?

– Показалось.

– Снимайте ДШК и ящики, – приказал я, а сам стал быстро собирать оружие у лежащих вокруг «Семурга» мятежников.

Последним, к кому я подошел, был тот, в ком несколько минут назад таилась моя смерть. Я вытащил его из-под машины. Это был молодой бородатый мужчина, одетый в обычную афганскую одежду, поверх которой он был опоясан египетским подсумком, где плотно друг к другу лежали магазины и гранаты. На поясе – кобур. Мои пули прошли через подсумок в грудь душмана, пронзили обе его руки. Я машинально отстегнул ремень с кобурой и взял лежащий рядом автомат. Он был на взводе.

«Почему же он не выстрелил?» – подумал я, чувствуя, как вновь охватывает меня дрожь. Осмотрел оружие. Внешне оно выглядело нормально, я не сразу заметил маленькое отверстие на крышке ствольной коробки; отверстие было от 5,45-мм пули; может, я попал, когда стрелял из оврага, а может, кто-то из ребят – при первом обстреле.

«Вот что спасло мне жизнь», – понял я и словно вновь увидел направленное в лицо дуло автомата; меня трясло, как от холода, хотя было тепло, и даже душно…

…Потом там, в чужих горах, под чужим солнцем, я вспоминал часто этот свой бой, видел глаза своей смерти и лица улыбающихся парней в тельняшках на душманской фотографии. И думал: «А вот интересно, убьют меня, умру я, а мир останется таким же, люди такими же или жизнь остановится хотя бы на миг?»

И вот я выжил, не умер в госпитале от ран, вернулся и узнал, что мир не остался прежним, что люди по-другому теперь смотрят на многие вещи, что войну, на которой я воевал, объявили преступной и никому не нужной, что жизнь не задержалась ни на миг и что в чем-то ориентиры сместились, какие-то наши ценности распылились, а идеалы – отброшены»[4].

В. Н. Сопряков, капитан первого ранга, в 1981–1982 гг. командовал отрядом специального назначения КГБ СССР «Каскад-3»:

«В апреле 1981 г. мне объявили, что моя просьба удовлетворена, и я командируюсь в Кабул сроком на девять месяцев. Вылет в афганскую столицу намечен на середину лета.

Предыдущий отряд «Каскад-2», на смену которому мы летели, пробыл в Афганистане полгода.

«Каскад» – это семь команд. Штаб отряда располагался в Кабуле, а его команды – в основных городах провинций под кодовыми названиями: «Карпаты» – в Герате, «Карпаты-1» – в Шиндандэ, «Тибет» – в Джелалабаде, «Кавказ» – в Кандагаре, «Алтай» – в Газни, «Север-1» – в Мазари-Шерифе, «Север-2» – в Кундузе.

У каждой команды и в кабульском штабе – своя бронетехника, автомашины, радиостанция.

Общая численность «каскадеров» – более 700 штыков.

Первейшая задача «Каскада» – обеспечение армейского командования разведывательными сведениями о готовящихся душманами диверсиях и терактах против советских войск и органов власти НДПА в Кабуле и на местах, о базах душманских формирований, складах оружия и боеприпасов, о путях доставки военного снаряжения и военной техники из Пакистана. Информация должна быть достоверной и упреждающей. Каждый день в 7 часов утра я докладывал ее на совещаниях, которые проводил генерал армии С. Ф. Ахромеев.

Об одном эпизоде я должен рассказать подробнее.

«Каскадер» Анатолий Зотов, сотрудник управления «С» ПГУ, мой сослуживец, получил от агента информацию о том, что в небольшом населенном пункте душманами накоплено большое количество оружия для создания мошной автономной группы, которая будет активно действовать в районе Кабула и на прилегающих к нему военных объектах Советской Армии. В определенный день на этой базе должны будут собраться главари банд. Для выработки и согласования плана боевых действий на встрече будут также и члены создаваемой группы.

Эта информация была срочно перепроверена и подтверждена. Да, главари собираются на совет в этом населенном пункте, дата встречи также подтвердилась. Я срочно доложил Ахромееву полученную информацию, и было принято решение уничтожить скопление бандитов и склад с оружием.