— Сэр, миссис Сильверхилл называла вам наши имена?

— Нет.

— В таком случае это сделаю я. Перед вами стоит Виннету, вождь апачей, меня зовут Олд Шеттерхэнд, о котором вы, должно быть, наслышаны, а третий из нас — наш большой друг и также никому не позволит шутить с ним злые и дурацкие шутки. Поэтому вы исполните то, что я вам сейчас скажу. Мы покупаем у вас вот этих двух гнедых скакунов и вон того вороного, за каждого заплатим по восемьдесят пять долларов. Кроме того, нам понадобятся три старых седла с уздечками. Мы их оцениваем в пятнадцать долларов за штуку. Для чего нам все это нужно — вас не касается!

— Как? — воскликнул он, пораженный. — Неужели это знаменитый Виннету, а вы — сам Олд Шеттерхэнд? Какая честь для меня! Боже мой, я же теперь могу всем рассказывать, какие знаменитые люди останавливались в моем отеле, и самое главное, что это правда. Да, это Виннету, вот и его Серебряное ружье, а вот и ваши два ружья — одно тяжелое, а другое — легкое… Вы желаете получить лошадей и седла? Да берите любых, ради Бога. Берите немедленно! И конечно, я скажу вам, куда уехали эти две коварные женщины. Они отправились в Хенриетту, где смогут переменить лошадей. Затем переправятся вброд через Ред-Ривер и выедут вдоль Канейдиан-Ривер на дорогу, ведущую в Сан-Педро и Альбукерке.

Такою развития событий я не предполагал. Надо было немедленно отправляться за ними. Сговорившись с хозяином о том, что заплатим ему за каждую лошадь и снаряжение к ней по пятьдесят долларов, мы отправились назад, в гостиницу. Только мы закончили расчет с ним, как хозяин вдруг внезапно исчез — как сквозь землю провалился. Но уже через несколько минут стало ясно, зачем он уходил: в отель ввалилось столько народу, что яблоку было негде упасть, и все они пришли сюда с единственной целью — поглазеть на нас. Странная была картина. Мы, не договариваясь между собой, вели себя как ни в чем не бывало, как будто в комнате вовсе никого не было. А зрители вели себя очень деликатно: ничем нам не докучали, просто смотрели на нас во все глаза, и все. Хозяин был наверху блаженства, справедливо полагая, что теперь его авторитет среди жителей Гейнсвилла здорово возрастет. На радостях он предложил взять у него бесплатно провизии на дорогу, а мы отказываться не стали, тем более что выяснилось: мука и мясо у него имеются гораздо лучшего качества, чем те, из которых был приготовлен наш вчерашний ужин. Вдобавок он подарил нам еще небольшую сковороду и три бокала. После чего мы дружески распрощались и двинулись в Хенриетту.

Там выяснилось, что наши беглянки побывали здесь аж восемь часов назад и получили не только новый экипаж, но и запасных лошадей. Юдит предусмотрела то, что мы будем ее преследовать, и распорядилась, чтобы никому никаких справок не давали. Молчание жителей Хенриетты было настолько нерушимым, что мы поняли: она не поскупилась, когда платила им за него. Тогда Эмери решил действовать обходным путем. Дождавшись, пока мальчик, помогавший в конюшне, останется один, он сунул ему пару долларов, и они совершили чудо с отроком — он поведал не только то, в каком часу отбыла дама, но и то, что незадолго до ее появления в Хенриетту приезжал некий джентльмен и предупреждал конюхов, что все должно было быть сделано так, чтобы дама как можно меньше задерживалась в Хенриетте. Он так подробно описал внешность этого джентльмена, что мы уже не сомневались: это был Джонатан Мелтон.

Скорее всего они обговорили весь маршрут следования, а Джонатан заранее проехал по нему и сделал все возможное, чтобы в пути у Юдит не возникало никаких проблем. Денег у него для этого хватало.

Итак, мы убедились, что она действительно двигалась по тому маршруту, который назвал нам хозяин «отеля», и сейчас направлялась, несомненно, в Сан-Педро. Не вызывало у нас сомнений и то, что она предпримет меры, чтобы сбить нас со следа — значит, будет петлять. Но мы имели отличный козырь на руках — знали конечный пункт ее путешествия. Поэтому решили ехать сразу же в Альбукерке, а заодно и попытаться проследить путь Мелтонов. Кратчайший маршрут, который предложил я, проходил через северную часть Льяно-Эстакадо — плоскогорье, местами сильно напоминающее Сахару. Эмери это, что называется, не вдохновляло, и он привел массу причин, по которым нам не следовало ехать через Льяно-Эстакадо. Мне не составило труда все их опровергнуть, но неожиданно англичанина поддержал Виннету.

— Мой брат знает эти места так же хорошо, как и я, — дипломатично начал он, — там надо по нескольку дней обходиться очень малым количеством воды, выдержат ли наши лошади такое испытание?

— Но сейчас нет засухи. Я уверен: мы найдем воду, — возразил я.

— Льяно-Эстакадо — плоскогорье, а не пустыня, там ветер каждую травинку и лужицу сушит быстрее, чем в рыхлых песках.

— Но там есть кактусовые заросли, а стебли кактусов могут и накормить, и напоить наших лошадей.

— Мой брат прав. Это растение содержит очень много воды. Я не подумал об этом. Но у меня есть другое опасение: правильно ли мы делаем, что едем прямо в Альбукерке? Мой брат до конца уверен, что Юдит сказала правду?

— Да.

— Хорошо. Пусть она не солгала, но разве Мелтон не может задержаться где-нибудь в пути?

— Я не исключаю такой возможности.

— Когда они встретятся, Юдит, конечно, скажет ему, что мы здесь, выслеживаем его и что она сообщила тебе о том, куда направляется. И они изменят свои планы.

— Для того чтобы все произошло как ты говоришь, необходимо, чтобы какая-то случайность задержала Джонатана в пути!

— Нет. Думаю, что он сам может прийти к мысли о том, чтобы задержаться и подождать Юдит.

— Но это бы означало для него напрасную трату времени!

— Вовсе нет. Ему все равно, ждать ли ее в Альбукерке или где-то по дороге. По дороге ему даже удобнее, там его никто не знает.

— Хм! Не могу возразить тебе ничего серьезного, но у меня такое предчувствие, что Мелтон в Альбукерке.

— Я знаю, что внутренний голос моего брата редко ошибается. Но сейчас я прошу его довериться не предчувствию, а вслушаться в голос разума.

— Поскольку так считает сам Виннету, я повинуюсь и перестаю возражать, — покончил я с этим спором. — Итак, мы едем за Юдит!

В Хенриетте мы закупили еще провианта, чтобы пополнить наши слегка истощившиеся запасы, и покинули это место, выбрав западное направление, чтобы выйти на один из притоков Ред-Ривер [86].

Оттуда дорога поворачивала на север, к южному рукаву реки, куда мы и прибыли к полудню следующего дня. В этом месте находился брод, со смешным названием Сухое Ухо. Это название брод получил, вероятно, за то, что река здесь была хотя и довольно широкой, но мелкой, и наездник мог перебраться на другой берег, не замочив ни одного волоса на голове, исключая, конечно, пору паводка.

Мы дали лошадям немного отдохнуть на одном из многочисленных здесь пастбищ и неожиданно увидели следы экипажа, который мы преследовали. Однако они, к нашему удивлению, вели на северо-запад, к северному рукаву реки [87]. Все источники воды лежали южнее этого рукава, и, значит, нам довольно длительное время придется обходиться без воды, не говоря уже о лошадях. Но что было делать? И мы, напоив как следует лошадей и взяв хорошие запасы воды, тронулись в путь.

Самым рациональным в этом направлении был путь через Радзимс и Форт-Эллиот [88], но Джонатан Мелтон решил, видно, обходить стороной все обжитые места.

Я уже говорил, что Юдит опережала нас на целых восемь часов пути, и нам не только не удавалось сократить этот разрыв, но он еще и увеличивался за счет того, что Юдит все время меняла лошадей.

Растительность, которую мы встречали, проезжая через сеть протоков Ред-Ривер, становилась все более редкой и скудной и наконец исчезла совсем. Прерии постепенно сменились пустыней. Сначала мы ехали по пескам, потом почва стала каменистой — пошло плоскогорье. Земля на нем была такая сухая, растрескавшаяся и жесткая, что прочитать следы было почти невозможно. Но мы каким-то чудом, а этим чудом была прежде всего интуиция Виннету, их находили. Но сил это отнимало немало. К счастью, когда уже и мы сами, и наши лошади были совершенно вымотаны, нам встретился оазис, в котором была вода. Ее цвет, вообще-то, не внушал особого доверия, но выбирать нам было не из чего, и мы напились этой воды и напоили лошадей.