Он сделал угрожающее движение рукой. Полковник притворился, что не видел этого жеста, и сказал:
— Не заблуждайся! Дело, видимо, не в нескольких головах скота, речь пойдет о гораздо большем.
— Нет, мы-то уж знаем обычную в наших краях цену и сможем ее заплатить сполна.
Тогда полковник обернулся ко мне и спросил:
— А ты какого мнения, эфенди?
Общепринято размер дине, цены крови, определять платежными возможностями человека, вносящего штраф. В данном конкретном случае можно было подразумевать, что улед аюн платят не столько за убитых аяров, сколько возмещают причитающуюся с тех подушную подать. Полковник знал об этом, а потому повернулся ко мне, надеясь, что я должен суметь повернуть разговор в нужном направлении. Я отвечал примерно так:
— Ты хочешь, о господин, переговорить с аярами о выдаче наших пленных?
— Да.
— В таком случае я вынужден просить твоей любезности, чтобы ты назначил меня руководителем этих переговоров.
— Я удовлетворяю твою просьбу, потому что знаю: лучшего человека для этой цели мне не найти.
— В этом случае аюны, разумеется, заплатят больше, чем они предполагают сейчас.
— Ты полагаешь? — спросил он, развеселившись.
— Да. Шейх аюнов назвал меня собакой, неверным; но я знаю Коран и различные его толкования куда лучше его. Я докажу это ему и накажу его за оскорбительные высказывания тем, что поставлю условием выдачи пленных уплату цены крови за убитых аяров в точном соответствии с Кораном и комментариями к нему.
Тут шейх презрительно рассмеялся и крикнул:
— Немси, неверный, христианин хочет знать Коран лучше нас и определять дине по Священной книге! Высокомерие помутило ум гяура!
— Помолчи! — предостерег его я. — Еще не раздался призыв к вечерней молитве, а ты называешь меня гяуром. Ты знаешь, что говорится в Коране и толкованиях к нему о дине?
— Нет, потому что там об этом совершенно ничего не сказано, иначе я должен был бы знать.
— Ты заблуждаешься, и я просвещу твой невежественный ум. Так слушай же, и пусть услышат это твои люди: Абд аль-Мутталиб, отец отца Пророка, пообещал восславить Господа, если он пошлет ему десять сыновей; в этом случае он решил принести в жертву одного из детей. Его желание исполнилось, и он, чтобы выполнить обет, спросил у судьбы, кого из десяти сыновей он должен принести в жертву. Жребий пал на Абдаллаха, позднейшего отца Пророка. Тогда Абд аль-Мутталиб взял мальчика за руку и вывел его из Мекки, намереваясь принести жертву за стенами города. Но тем временем жители города прослышали про его обет; они последовали за аль-Мутталибом и стали убеждать его не совершать жестокое и кощунственное деяние. Они пытались смягчить его отцовское сердце, но он не обращал внимания на уговоры и собирался осуществить свое намерение. Тогда один из мужчин попросил его сначала обратиться к известной прорицательнице. Абд аль-Мутталиб так и сделал, а та предложила поставить по правую руку мальчика, а по левую — десять верблюдиц, а потом бросить жребий, чтобы узнать, кого следует убить — мальчика или верблюдиц. Если жребий падет на Абдаллаха, то надо привести еще десяток верблюдиц и опять прибегнуть к жребию; процедуру эту придется продолжать до тех пор, пока судьба не выберет животных; тем самым Господь укажет, скольких верблюдиц стоит жизнь и кровь мальчика. Так и поступили. Десять раз жребий падал на мальчика, так что с левой стороны аль-Мутталиба оказалось уже сто верблюдиц. В одиннадцатый раз жребий указал на животных. В память о том дне цена человеческой крови была установлена в сто верблюдиц, и каждый воистину верующий мусульманин должен руководствоваться не обычаями той или иной страны, а упомянутым, освященным веками правилом Корана. Ну, что ты теперь скажешь?
Свой вопрос я адресовал шейху. Он какое-то время угрюмо смотрел в землю, потом спросил, бросив на меня свирепый взгляд:
— Что за мутакаллим [51]взял на себя смертный грех, посвятив неверного в тайны ислама? Пусть сожжет его Аллах в адском огне!
— Мой учитель был христианин, как и я. Мы, христиане, знаем ваше учение лучше вас самих. А теперь займись подсчетом! Вы убили четырнадцать аяров; это составляет четырнадцать сотен верблюдиц, — вот сколько вы должны заплатить, если хотите спасти свои жизни.
— Неужели аяры спятят и потребуют столько животных?
— Да, а то и еще больше. Они бы спятили, если бы не потребовали этого. Мы передадим вас в их руки только с этим условием. Мы сделаем им великолепный подарок, и они его с радостью примут, потому что смогут тогда уплатить подушную подать, да еще много скота оставят себе, возместив былые потери!
— Ты мыслишь как неродившийся ребенок! Откуда мы наберем четырнадцать сотен верблюдиц?
— Разве у этих животных нет цены?
— Значит, нам придется расплачиваться золотом? Да такого количества наличных денег нет во всей стране. Мы не будем платить — мы совершим обмен. Но про это ты не узнаешь, потому что ты неверный, гяур!
— Гяур! Опять оскорбление! Оно добавится к другим, что только увеличит твое наказание. И разве я сказал, что вы должны расплатиться деньгами? Если у вас распространена меновая торговля, а я знаю, что это так, то никому не запрещено возместить стоимость четырнадцати сотен верблюдиц. Вам известна стоимость верблюда, быка, лошади, овцы, козы, а отсюда легко сосчитать, сколько животных надо привести за верблюдиц. Вообще-то это еще не все, что вы должны заплатить.
— Как это не все? А что еще? — взорвался шейх.
— Ты знаком с тем, как толкуют Коран Самакшари и Бейдави?
— Нет.
— А я их изучал. Еще раз оказывается, что я, которого ты называешь презрительно гяуром, знаю учение, заповеди и законы ислама лучше вас, хотя вы и считаете себя верующими и истинными приверженцами Пророка. А упомянутые мною толкователи — самые знаменитые из всех, они в полном единодушии говорят: «Кто оскорбит, опорочит жену другого, погубит ее честь, тот должен уплатить половину цены крови; кто подвергнет ее жестокому обращению, тот тем самым погубит честь ее мужа и должен будет уплатить полную стоимость дине». Ты понял, о чем я сказал?
— Пусть уничтожит тебя Аллах! — прошипел он.
— Вы совершенно бесчеловечно обошлись с женщиной, которую я спас, а тем самым погубили честь ее мужа. Это обойдется вам в полную стоимость цены крови, то есть в сто верблюдиц или в соответствующее количество других животных. При этом я настолько добр к вам, что не включаю в расчет ту опасность, которой вы подвергли слепого ребенка. Но обещаю вам, что жизни свои вы сохраните только в том случае, если к четырнадцати сотням верблюдиц за убитых прибавите еще сотню за женщину! Она бедна, а я хочу, чтобы ее страдания были возмещены состоянием.
Тут шейх не смог больше сдержаться; он выскочил на два шага вперед и закричал:
— Пес! Как ты можешь требовать такое! Какое тебе, сукину сыну, дело до наших племенных отношений! Ты совсем сошел с ума, если воображаешь, что два самых сильных племени страны будут действовать в соответствии с твоими желаниями! Я бы придушил тебя, не будь у меня связаны руки. Получи хоть это! Я плюю на тебя, плюю прямо в твою морду!
И он действительно выполнил свою угрозу; но я, сидя на земле, резко отклонил корпус в сторону, так что плевок пролетел мимо. Здесь вмешался Крюгер-бей:
— Уведите собак, иначе они взбесятся! Они выслушали наши требования, и мы ни на пядь от них не отступим; вопрос о передаче пленников решен, и им придется уплатить цену крови в соответствии с нормой Корана, а кроме того, еще сотню верблюдиц за женщину, если только не хотят расстаться с жизнью. Если пленники недостаточно богаты, выкуп должно внести все племя!
Пленных увели, но шейха по моему знаку вернули, снова связав ему ноги, поскольку он проявил себя таким необузданным.
Солнце уже зашло, и наступило время салат-уль-магреб, молитвы, совершающейся сразу же после заката. В каждом караване, в любом отряде, находящемся в пути, выбирают человека, которому доверяется роль духовного руководителя; если не окажется имама, дервиша или другого духовного лица, то таким наставником становится человек, хорошо знакомый с религиозными обрядами. У нас таким знатоком оказался мой друг старый фельдфебель Саллам. Едва солнце коснулось горизонта, как он закричал громким, далеко разносившимся голосом: