— Это знак, — прошептал один.

— Пошли, — ответил второй.

Они зашагали прочь и вскоре завернули за угол. У садовых ворот стоял чемодан, около которого маячила одинокая мужская фигура. Темнота скрывала подробности, но все же позволяла разглядеть, что мужчина едва достигал среднего роста, а нижнюю часть его лица скрывала густая темная борода. Это была не кто иная, как мадам де Булетр, в очередной раз изменившая облик. В чемодане находились ее ценные навигационные инструменты.

— Экипаж заказан? — спросил чернобородый.

— Да, — прозвучало в ответ.

— Вперед!

Его голос звучал повелительно, как у человека, с юности привыкшего отдавать приказы. Матросы взяли чемодан и пошли дальше. Он последовал за ними. На углу одной из улиц стояла коляска. Чемодан поставили на козлы, трое заняли места, и лошади помчали их рысью через весь город. Оказавшись за городской чертой, экипаж остановился. Пассажиры вышли, взяли чемодан и, пока коляска разворачивалась, направились к морю.

Не доходя до берега, они услышали прозвучавший из-за кустов вопрос:

— Стой, кто идет?

— Капитан Кайман.

— Добро пожаловать!

Целая толпа темных мужских фигур вынырнула из черноты ночи и почтительно сгрудилась вокруг чернобородого.

— Шлюпки в порядке? — спросил он.

— Да.

— Оружие?

— Все готово.

— Кто-нибудь не пришел?

— Все на месте.

— В таком случае come on [50]; я буду в первом ялике!

Чемодан был погружен, старательно обмотанные тряпьем весла опустились в воду, и легкие лодки бесшумно заскользили по волнам.

Сначала взяв направление в открытое море, они сделали через некоторое время правый поворот на правый борт и с величайшей осторожностью начали приближаться к застывшему в темноте «Орриблю», на носу и корме которого тускло мерцали неяркие корабельные фонари.

Они настолько приблизились к судну, что при обычной бдительности их непременно должны были бы с него заметить. Тот, кто назвал себя капитаном, встав у руля во весь рост, вперил свой острый взгляд в темную громаду парусника. Это был миг, когда решалась судьба всего предприятия, и от него требовалось полное напряжение всех сил.

Вдруг прозвучал негромкий резкий крик чайки. Люди в шлюпках облегченно вздохнули, — это был заранее оговоренный с Длинным Томом условный знак, говоривший о том, что на борту все идет как надо. У кормы сверху свисали несколько канатов.

— Причаливай и наверх! — последовала тихая команда.

Несколько мгновений спустя все уже стояли на палубе. Том ждал их.

— Как дела? — спросил бородатый.

— Все в порядке. Я и все наши стоим на вахте. Остальные пьянствуют в кубрике, а кое-кто уже валяется на полу.

— Всем вниз! Но по возможности не убивать. Мы их свяжем и запрем в трюме, потом заставим поклясться в верности и сделаем такими же, как мы. Чем больше рабочих рук мы получим, тем лучше для нас.

Этот приказ был быстро и без шума выполнен. Сопротивление одурманенной грогом, ничего не подозревающей команды было быстро подавлено, моряки были связаны и брошены в трюм. Тогда на борт был поднят чемодан, немедленно отнесенный в капитанскую каюту, и перерезаны веревки, которыми были привязаны шлюпки, использованные для налета. Они могли теперь плыть куда угодно — корабль находился во власти пиратов.

Чернобородый созвал своих людей и указал каждому его место.

— Мы выходим в море. Смажьте маслом кабестан и блоки, чтобы не было лишнего шума. Командовать обычным порядком я не смогу, иначе меня услышат на броненосце, но я надеюсь, что каждый из вас знает свое дело.

Все разбежались по местам. Командир ходил от одного к другому и негромко отдавал команды; был поднят якорь, поставлены и наполнились попутным ветром паруса. Послушный рулю корабль слегка развернулся и, разрезая носом волны, направился в открытое море.

И только тогда с борта броненосца раздался пушечный выстрел… за ним другой… третий. Там знали, что офицеры «Оррибля» сошли на берег, и, хотя и слишком поздно заметив движение парусника и заподозрив в этом что-то неладное, если не вовсе противозаконное, тремя выстрелами подали сигнал тревоги.

Новый командир «Оррибля» стоял на квартердеке. Рядом с ним был Длинный Том.

— Послушай, Том, они заметили, что мы уходим! — сказал он.

Его собеседник бросил испытующий взгляд вверх, на вздымающуюся к небу громаду парусов.

— Они уже ничего не смогут сделать. Слишком поздно продрали глаза. Однако… вы знаете, как меня зовут, сэр?

— Я думал, ты узнал капитана Каймана, ведь мы так долго плавали вместе.

— С вами? Не хочу сказать ничего плохого, вы хороший офицер, я уже успел это заметить, но то, что вы не Кайман, это точно, его я хорошо знаю.

— Ну что же, тогда мне придется стать им.

— Не выйдет. Люди хотят служить только под его началом, и тот тип с красным пятном, я имею в виду агента, который нас завербовал, пообещал нам, что он жив и вечером будет на палубе.

— Человек с красным пятном? Ты его в самом деле не узнал?

— Узнал?.. Его?.. Этого парня я видел первый раз в жизни!

— Его, а лучше сказать ее, ты видел тысячу раз, Том, тысячу раз, а может, больше, говорю я тебе! Подумай хорошенько!

— Его?.. Ее?.. Гром и молния, она… она?.. Так это… это была мисс Адмиральша?!

— Это была она. Разве ты не веришь, что ей вполне по силам сыграть капитана Каймана?

Пораженный Том отступил на несколько шагов назад.

— Утонуть мне на этом месте, сэр… мисс, я хочу сказать, что это совершенно удивительная история. А я-то думал, что вас повесили, когда англичане взяли «Оррибль».

— Не совсем. Но послушай, на борту только ты один знаешь капитана в лицо, и ты никому не скажешь о том, что я и тот агент — это одно и то же лицо, а оставишь их при убеждении, будто я и есть капитан Кайман. Понял?

— Вполне!

— Внакладе не останешься!

— А мне безразлично — сэр нами какой-нибудь командует или мисс, если при этом мы берем хорошую добычу. Можете на меня положиться.

— Прекрасно. Но оглянись — в гавани и на рейде зажглись огни. За нами послали погоню. Однако я думаю, уже через два часа они потеряют нас из виду, будь это даже при свете дня.

Бородатый, приказав поставить все паруса, так что сильно накренившееся судно стало рассекать волны с удвоенной быстротой, вцепился рукой в ванты и повис, в полной мере вкушая неизъяснимое наслаждение от ощущения качки и стремительного хода корабля, от которого он столь долго был отлучен.

Лишь когда забрезжил рассвет и отпала необходимость в его присутствии на палубе, он спустился вниз и зашел в каюту. Там стоял его чемодан. Горела лампа.

— Мда, — усмехнулся он, явно обрадованно оглядываясь вокруг, — Дженнер не такой болван, как я думал, все устроено очень изящно. Но прежде всего я должен взглянуть, на месте ли ящичек, о котором даже Кайман не имел ни малейшего понятия.

Он отодвинул в сторону одно из зеркал и нажал на скрытую за ним крохотную кнопку. Открылась небольшая двустворчатая дверца, явив взору углубление в стене, в котором лежало большое количество всевозможных бумаг. Он жадно стал разбирать их.

— В самом деле, ничего не тронуто! Тайник хорош, я тотчас же им снова воспользуюсь.

Он вытащил из кармана ключ и открыл чемодан. Одно из его отделений было доверху набито деньгами и банкнотами.

Он затолкал все это в тайник и, закрыв его, задвинул зеркало на место. Потом извлек из чемодана груду белья и одежды, аккуратно уложил все это во встроенный шкаф и занялся наконец теми драгоценными инструментами, которые лейтенант Дженнер в свое время видел у мадам де Булетр.

— Если бы бедный лейтенант знал, для чего его знакомая дама научилась обращаться с такими скучными предметами! Клянусь всеми святыми, сегодня я провернула лучшее дело в моей жизни, и мне очень хочется знать, что сказал бы капитан, окажись он сейчас здесь и…

— Он сказал бы: браво, Кларион! — неожиданно прозвучало за ее спиной, и чья-то тяжелая рука опустилась на ее плечо.