Аурон взмыл выше, выше. Небо будто становилось глубже над головой, и чудесным образом в нем появилось больше звезд.

Плато лежало теперь под ними, посреди облачной пены воздушного моря. Эйлия посмотрела вниз на серый камень, голый, мертвый под темно-синим небом. Ничто больше не жило на этих высотах, и воздух был разрежен и холоден, и похоже было на ландшафты пустынной меранской луны. Кристаллы блестели на солнце, складываясь в решетки, овалы и квадраты, и кое-где высились одинокие скалы, как башни. Отбитые осколки валялись между ними разбитым стеклом: фундаменты и щебень развалин от домов, принадлежавших богам. Рубиновые башни, хрустальные колонны, бастионы и мосты лежали под нею. Это и были строения архонов, изначальных обитателей этого мира. Эйлия рассматривала руины с жадным любопытством. Но они мало что говорили о своих строителях — не было ни статуй, ни памятников, изображающих их. А некоторые строения даже не казались правильными зданиями — стеклянные обелиски, шестиугольные колонны, шары, полусферы и пирамиды из сплошного материала. Почти все из самоцветов или алмаза.

Аурон снизился, потом сел на каменный выступ. Здесь было трудно дышать, и Эйлии пришлось изменить ритм работы легких. Перед ней лежало открытое пространство, вымощенное кругами белого камня. Закругленная колонна прозрачного хрусталя высилась в центре.

Эйлия спешилась и стала осматриваться. Даже если бы архоны оставили свои изображения, подумалось ей, были бы это их истинные формы, или только облики, которые они принимали для собственного развлечения?

За площадью с колонной стоял большой продолговатый зал, построенный из того же белого камня. Эйлия направилась к нему, и когда подошла к лишенному дверей входу, вскрикнула.

На миг ей показалось, что они живые: эти высокие, бледные, изящные фигуры на троне посреди хрустальных колонн. У них были крылья с перьями, тонкие руки, лежащие на покрытых тканью коленях, и у многих на длинных волосах — диадемы. Но у всех, и коронованных, и нет — величественный вид. Эйлия почувствовала, что пришла незваной на какой-то торжественный совет и шокировала его участников своим появлением так, что они замолчали, хотя через секунду ей стало ясно, что это просто статуи, а не живые существа, как ей показалось. Значит, изображения хотя бы есть — как она и ожидала, не истинное подобие, а только принятые облики. Серафимы, Крылатые Стражники, любили сочетать человечий облик с птичьим.

Она подошла поближе к первой статуе. Как и прочие, она сидела на приподнятом троне, расправив крылья по обе его стороны, и эти крылья, их очевидная готовность тут же взлететь подчеркивали экзальтацию, написанную на каменном лице. И во всем зале застыла атмосфера ожидания: статуи сидели выпрямившись, подняв головы, будто прислушиваясь или ожидая чего-то с вековым терпением.

Она подошла обратно к дракону, который не вошел с нею.

— Аурон, я чувствую, что сейчас я ближе к древним, пусть даже их здесь нет. Не могу объяснить — просто чувство это. Спасибо, что привез меня сюда. А теперь — теперь я увижу то, что мне позволят увидеть.

Она вытащила пищу богов и погрузила зубы в гладкую золотую кожицу. Не успела она проглотить и половину мякоти, как голова закружилась, предваряя зачарованное видение. Эйлия опустилась на колени на холодный камень и закрыла глаза.

Когда Эйлия очнулась, Хиелантия была завернута в белое. На плато, где она стояла, опустилось облако, Аурона не было видно. Эйлия медленно поднялась с колен и поняла при этом, что это не совсем она, а ее эфирная форма: она слышала и видела с полной ясностью, но других ощущений не было.

Эйлия пошла прямо вперед, переставляя фантомные ноги, но ничего ими не ощущая — будто шла через густой туман или будто была завернута в шерсть. Время от времени какие-то подвижки в верхнем слое атмосферы переносили массы тумана, сквозь которые она шла, и белизна его озарялась бледно-жемчужным сиянием. Или иногда она поднимала глаза вверх, и вдруг сквозь белую завесу мелькал кусочек неба и хвост перистого облака ярко белел на темно-синем — а потом промоина закрывалась.

Но сейчас она ощущала над головой нависшую темноту, принявшую форму деревьев: роща высоких стволов с покрытыми листвой ветвями серела сквозь белую пелену. Потом воздух снова зашевелился, белизна стала тончайшим занавесом, и тут же ее сдуло совсем, а перед глазами Эйлии предстало давнее прошлое. На голых недавно вершинах возвышались пышные леса в венках облаков, плывущих над и сквозь сцепление их стволов. Ближайшие рощи были зелены, как сердцевина изумруда, но дальние, затянутые туманом, смотрелись светло-серыми. В арках и нишах, образованных сплетенными сучьями и буйством листвы, еще и еще просвечивали ветви и листья, далекие и туманные. Желание Эйлии было удовлетворено: ей предоставили возможность увидеть далекое прошлое. Это была страна самих богов, отчасти небо, отчасти земля. Здесь обитал крылатый народ, здесь росли древа жизни. Может быть, один из светлых цветов, проглядывающих среди сучьев, и хранился сейчас у элеев в янтарном шаре…

Эйлия послала свою эфирную форму вперед, в деревья. Здесь, в густом лесу, среди облаков много жило чудесных созданий, совсем не похожих на те, что внизу. На высоком суку сидела, казалось, большая птица — всего лишь силуэт в сером тумане, как отброшенная тень, но это была не птица, пусть даже с перьями в крыльях и хвосте, потому что голова, повернутая в профиль, принадлежала львице.

Через некоторое время Эйлия набрела на большое озеро, шире любого карового — почти небольшое море. Вдоль уреза воды росли деревья, поверхность была гладка и безмятежна. Эйлия заглянула в глубину и увидела там перевернутый купол неба. По его отражению летела белая полоса, слишком быстрая для облака, а форма ее была из древних легенд: конь с крыльями. Ахнув, Эйлия подняла глаза в настоящее небо. Действительно летел там крылатый скакун, и на ее глазах он опустился, развернул ноги к земле. Он пролетел над спокойным озером низко-низко, почти соприкоснувшись со своим отражением, и на миг показалось, что сейчас он сядет на воду, подобно лебедю. Но конь подлетел к берегу, коснулся земли, на миг его бьющие крылья совпали в ритме с кентером копыт. Потом он остановился, фыркнул, выгнул шею и уложил крылья вдоль боков. Ни один земной конь не мог бы соперничать с ним в красоте, даже волшебные скакуны элеев. Это был конь из мечты поэта.

Небесный конь остановился попить на самом краю озера, и рябь пошла по воде широкими кругами. Вынырнула женская голова, волосы ее плавали в воде вокруг, потом женщина нырнула, сверкнув белой спиной и плечами — а там, где должны были бы быть ноги, блеснул длинный зеленый хвост. Он был чешуйчатый, с плавником и очень похож на рыбий, только хвостовой плавник был не вертикальный, а горизонтальный, как у кита. Дочь ундин, наверное, — или же в этом озере жили сами водные элементалы? В эти давно прошедшие годы водяной народ мог еще не возникнуть. Как, впрочем, и люди, и лошади. Это могут быть эйдолоны, вызванные из Эфира, или создания древних, ожившие сны того, что когда-то будет.

Очень хотелось остановиться и подумать об этих дивах, но Эйлия заставила себя идти вперед.

Наконец деревья стали реже, облака раздались, и Эйлия, поглядев через обрыв справа, увидела далеко внизу катящиеся волны давно исчезнувшего океана, где в ее времена раскинулись леса и зеленые равнины. Впереди высились башни, выступая из клубящейся белизны, светлые и прозрачные, будто из кварца вырезанные купола и минареты с многолистными окнами разноцветного стекла, как огромные светящиеся цветы. Эйлия пришла в город, который видела со спины Аурона. Там высились странные сферы и обелиски из драгоценного камня, и они мерцали — не так, как венудор с его сильным устойчивым свечением, но как светляки, и танцевали и подмигивали, как живые, напоминая то сияние, которое Эйлия видела в своем сапфировом кольце.

Но очень быстро ее внимание переключилось на величественные существа на белых улицах города. Они были красивы, как элеи, но куда выше, и более дивные на взгляд. Потому что это были серафимы: у каждого пара крыльев с перьями, как у птиц, белыми, бронзовыми или золотыми, алыми или павлиньими, и одеты они в свободные одежды многих оттенков, одежды эти спадают с плеч длинными складками. Еще гирлянды на головах из цветов и листьев. Некоторые похожи на мужчин, другие на женщин, но у многих внешность двуполая, будто они, выбирая внешнюю форму, не давали себе труда выбрать тот или иной пол. Несомненно, оборотни: хотя все они выглядели молодо, в глазах их видна была мудрость бесчисленных веков. У многих заметна была аура, колышущаяся как пламя, венчающая голову световой короной.