— Рваные шрамы на губах, — задумчиво произнесла Александра, прижав бокал к щеке, — Маленькие, короткие и плоские?

— Именно так, — ответил за Глоха, молодой виконт. Но даже говорить на такие темы как оказалось ему неприятно, жуткие шрамы и их прошлое не то, что хотел бы обсуждать Баливер.

— Я слышала несколько историй про пытки сирийцев, но отстаивать их правдоподобность не возьмусь.

Я сам знал нескольких сирийцев, они рассказывали много интересных вещей и историй, включая несколько полезных заклятий, которые обошлись мне по стоимости в маленькую виллу на берегу моря. Но я до сих пор считаю, что оно того стоило.

Про сами пытки спрашивать их я побоялся, поскольку думал, что во время рассказа таких вещей у рассказчика может появится мысль продемонстрировать историю на реальном примере.

Александра же в юности была более развязанным собеседником чем я, поэтому ее прошлое намного толще моего.

— Как мне говорили, — начала она, — у самих сирийцев нет пыток. Они считают такой поступок недостойным и низким для воина. А как известно все сирийцы как и женщины так и мужчины…

Тут она сделала паузу, давая возможность подыграть ей другим.

— Воины. — закончил Тенок.

— Правильно. Воины. Но пытки они заменяют испытанием, пройдя которое пленникам дают свободу.

Описанные вами шрамы, очень подходят на последствия одного такого испытания.

Двух пленников усыпляют, чтобы они ничего не чувствовали, одному зашивают ниткой рот, другому глаза. Затем их приносят в комнату где на шеи надевают металлический ошейник с длиной цепью. Цепь идет от ошейника одного пленника к другому и крепится на замок, под подбородком. Ключ от замка, вешают на шею, но не просто так. Ключ от ошейника одного пленника вешают на шею другого. Таким образом, чтобы его открыть нужно подобраться к сопернику впритык. Но это еще не все, сама цепь на середине проходит через простое устройство, наподобие водяного круга, но только движется оно не от воды, а от магии. Как только один из пленников дернет цепь, устройство начнет работать и наматывать на себя цепь. Когда пленники просыпаются, один ничего не видит, второй не может говорить, кто-то дергает цепь, и минуты начинают идти, отсчитывая конец. Чтобы выбраться нужно, сделать выбор, которых у них несколько.

После того как она закончила я перестал слышать мелодию музыки и шум разговоров. Перед глазами стояла нарисованная Александрой картина, и ужасный выбор каждого из пленников.

— Какой ужас, — первым нарушил молчание Глох. Он одним глотком осушил полупустой бокал, словно старался затопить свои мысли. — Уж лучше сразу умереть, чем пережить такое.

Сама же Александра не выглядела слишком впечатленной своим рассказом, хотя думаю свои кошмары она пережила несколько лет назад, когда услышала историю в первый раз.

— Кто знает — задумчиво заметил Тенок. Вот уж точно, кому нипочем страшные истории, спокоен как всегда. — Это все же, какой никакой, но шанс остаться в живых.

Ответить Глох не успел. Как только он собирался что-то сказать, как в зале резко погас свет.

Люстра мигнула, погрузив огромный зал в темноту, тени в один миг выросли и заполнили пространство как стая голодных духов. Одновременно с этим умолкла музыка, скрипка высекла высокую ноту, как птица, рвущаяся высоко верх, и замерла, камнем упав в тишину. Люди замолчали, слова готовые сорваться с языка, замерли на месте, лишь несколько красных глаз, словно звезды вспыхнули и погасли, вампиры выражали свои чувства по-своему. Для них, как и для меня самого, темнота не стала помехой, яркие краски и блеск золота исчезли, словно стертые рукой художника, оттенки расплавились и смазались, став похожими на темные пятна. Серо-белые цвета заполнили мой взгляд, я смотрел на мир как будто сквозь серую призму старого стекла.

Но и этого хватило, чтобы увидеть как напряглись стоящие рядом люди. Кто-то остался просто стоять, ожидая продолжения, другие же начали быстро оглядываться бормоча семейные заклятия. Я ощутил как легкие крылья верхнего пласта, частыми островками раскрывались в разных местах зала. Что не говори собравшаяся, тут сегодня публика резко отличалась от среднестатистической. Не было ни гневных криков, свое возмущение и страх люди смогли сдержать глубоко в себе, не дав пагубным чувствам запятнать свою репутацию. Даже молодые девушки, прикусив губы, ждали следующего действия. Никто не побежал к выходу и не стал плести заклятия, многие нащупали верхний пласт, и приготовились, в случаи необходимости зачерпнуть от туда по максимуму, но в открытую никто ничего не предпринимал.

Должен признать это производило впечатление. В следующий миг, люстра вновь мигнула, в ней зажегся огонь, и ровный свет желтоватого цвета полился сверху.

На небольшом пьедестале, в стороне от оркестра и зала, где минуту назад никого не было, стояли трое мужчина, давно перешагнувших, преклонный возраст. Как мне было известно из полученных ранее бумаг. Это были три ведущих ректора Академии. Тут не было никакой демократии и выборов. Власть не делилась и чиновники сводились к минимуму. Абсолютная власть.

Лишь у трех магов, руководящих всей Академией. Но стоило немного присмотреться как стало заметно, что не такие уж они и старые как говорили слухи. Хотя когда речь идет о возрасте мага, тут пасуют даже пророки, привыкшие грозить людям небесными карами каждый третий год. Один из них, стоявший сбоку, был абсолютно лыс. Гладкая кожа черепа блестела в купающимся свете зале, с худым лицом, глубоко посажеными светлыми глазами, он был похож на засушенный плод. Но только не тот, что может со временем сгнить, а который с годами становиться лишь крепче. Тугие морщины шли по бокам глаз, но не выглядели обвисшими, скорее гладкие, они были словно вырублены на худом лице.

В черном костюме, под черную рубашку, его глаза выделялись особенно ярко. Второй ректор, был ниже на половину головы, у него оказалось простое лицо обычного человека, которое можно встретить у продавца сдобного хлеба. Если о первом можно говорить как о сильном характере и стальной, не сгибаемой волей, то этот маг, был прелюдным человеком. Об этом говорили, гладко уложенные, абсолютно седые волосы, синие, без грубой складки между ними глаза, и короткая, ухоженная темно-светлая борода. Глядя на него, вспоминался добрый король который желает добра своему народу.

Последний в тройке ректоров маг, стоял расслаблено, с намеком на улыбку на лице. Длинные, уложенные в хвост волосы, подчеркивали острое, породистое лицо, которое дышало многим поколением славных предков. Красивый, словно созданный чтобы радовать глаза, и не думать об опасности, дышащей из его тела. С косым разрезом темных глаз, маг походил на ящера, и казалось в любой миг он мог взорваться градом движений. Строгий костюм был заменен темными, зауженными брюками с манжетам и серой рубашкой.

Но какими бы разными не казались маги, их объединяла одна общая черта. Большая как океан, она омывала каждого из них.

Даже на таком расстоянии от них я смог ощутить, что нахожусь в их доме, и кто истинный хозяин Академии.

Их объединяла власть. Огромная, способна сокрушать города и государства сила, была в руках у этого триумвирата.

Место действия: Анклав.

время: опасное.

Лаур плохо запомнил сам подъем.

В голове бились мысли, не упасть, не шуметь, не бояться. Эти три слова законченным циклом крутились по кругу, не давая подумать ни о чем другом. Не дать отвлечься, не дать совершить ошибку.

Поэтому вор даже не старался запомнить, подобные вещи лучше навсегда забыть, чем вспоминать о них спустя десятки лет, сидя в кресле перед спящей любовницей. Трезво соображать он начал лишь когда головой уперся в жесткую раму окна. Боль отрезвила сознание. Тело сразу же ощутило усталость, руки налились тяжестью, и ноги задрожали от напряжения.

Наконец попав в комнату башни, Лаур не спешил двигаться вперед. Телу требовался отдых, а значит и время.