Она повернулась ко мне лицом и всмотрелась в мое серьезное лицо, без намека на улыбку.
— Думаешь, и о чем же?
Я отложил чашку с недопитым кофе на столик, стоящий рядом с креслом в котором сидел. Дальнейшие события могут разлить напиток, а то и вовсе разбить сервиз.
— Как, — спросил я. — В таких маленьких сундуках уместилось двенадцать платьев?
Пару секунд, она переводила взгляд с меня на кучу своих нарядов, видно не веря, что я мог такое сказать. Наконец уверившись, что все это происходит на самом деле, ее глаза гневно загорелись и она кинула в меня первое что попалось под руку. Металичесская вешалка, выкованная из цельного прута железа, сделав в воздухе полный оборот, пролетело мимо моего лица в каких-то десятках миллиметров. Я давно научился этому фокусу, замерев пропускать мимо себя всякого рода летящие предметы.
Тут главное начать быстро и как можно жарче молиться Богу.
— Последние сотрясения мозга не пошли тебе на пользу. Твои шуточки становятся плоскими.
— Это не шутка, — возразил я. — Мне действительно интересно как ты это делаешь. Подобное умение здорово помогло бы мне в путешествиях.
Александра красноречиво посмотрела на стопку вешалок, небрежно лежащих на полу рядом с диваном. После минуты раздумья она решила, что платья для предстоящего бала, все-таки важнее, чем моя порка.
— Не надейся Логан. Как бы ты не старался, пышногрудая блондинка не влезет в твой дорожный мешок.
— Зачем блондинка? Меня устроит и рыжулька.
Моя любовь презрительно скривила губы, мол такому задохлику даже и рыжулька не светит. Что бы не говорили, но женщины намного эмоциональнее и красноречивее мужчин. Даже одним движением лица Александра смогла высказать все, что думает про меня и мои желания.
— Я вообще не понимаю в чем проблема, — признался я. — У тебя куча вещей, выбери что-нибудь привлекательное и дело с концом. Это же бал, а не поход к королю на развод.
Если вы хотите разозлить торговца, уличите его в легкомыслии, если вы хотите разгневать куртизанку, обвините ее в легкодоступности, если вы хотите разозлить женщину, станьте между ней и ее одеждой. Какой бы умной и прагматичной она не была по своей природе, но после этого все ее хваленое хладнокровие уйдет в небытие. Одежда для них важнее многих прелестей жизни и грехов. При дворе бывали случаи, когда причиной начала смертельной интриги, послужило платье соперницы оказавшееся красивее. Это могло быть смешным, если бы не было правдой. А над правдой не смеются, над ней сжаливаються.
Моя любовь, вконец разозлившись, сбросила на пол всю одежду и полезла под подушку, где как я помнил, прятала кинжал. На подобную прыть с е стороны я признаться не рассчитывал.
— Ну чего ты злишься? — быстро затараторил я, стараясь сменить тему. — Это всего лишь бал на каких ты бывала уже сотню раз, ничего нового тут не будет, давай там покажемся всего на пару минут, а затем поедем домой. Как тебе моя идея?
В ее руках уже был кинжал, диной чуть меньше чем ладонь, и она весьма не двусмысленно смотрела на меня, словно думала с чего лучше начать. Она резко закинула руку за голову, беря размах и быстрым движением кинула оружие в меня. Кинжал пролетел рядом с лицом, я даже ощутил как колыхнулся прохладный воздух, рассеченный острым лезвием. Щека вдруг запекла и капля крови скатилась по ней на подбородок.
Я достал платок и протер порез, через пару минут царапина исчезнет.
— Я не злюсь, — сказала Александра, разглядывая лежащие на полу платья. — Уже не злюсь.
Она уже не выглядела такой раздраженной как минуту назад, в этом парадокс всех живых существ. Быстро нагреваться и столь же быстро утихать, эмоции могут бурлить и кипятиться не хуже раскольного железа, но в отличии от горной породы людям для охлаждения достаточно лишь секунды, единого мига, который может повернуть все с ног на голову. Священники Единой церкви любят повторять, что вампиры не способны испытывать эмоций, не могут до конца понять людей и поэтому не в состоянии полностью понять людей. Конечно за эти еретический, на мой взгляд, проповеди, священнослужителей следует как минимум сажать в тюрьму, но если говорить откровенно, что еще можно ожидать от людей, вся религия которых построена на сплошной лжи в то, что после смерти их ждет Рай или Ад, а сверху ежеминутно за ними следит большой и всезнающий Бог.
Ложь да и только.
Я встал с нагретого кресла, с сожалением подумав о недопитом кофе, черный напиток был для меня одним из любимых. Но любовь стоит жертв, и моя жертва была не столь уж и большой, отдать на алтарь любви свою руку, например, оказалось бы на порядок сложнее.
Александра перевела взгляд с разбросанных на полу вещей и разглядывала себя в зеркале, где к ней медленно приближалось мое серьезное отражение. Зеленые глаза, смотрели не мигая и не двигаясь, словно застыли. Красивые глаза, любимой женщины. За эти глаза можно было бы и умереть.
Когда-нибудь.
Я обнял ее за плечи и убрал в сторону черные волосы, оголяя длинную, изящную шею.
— Сейчас спустимся вниз и пойдем по лавкам, — прошептал я ей в ушко. — Найдем тебе самое лучшее платье.
Александра накрыла мою правую руку своей ладонью и прижалась к ней мягкой щекой.
— Они шьются неделями, а то и месяцами.
— Глупая. Думаешь, мы единственные кого такая новость застала врасплох? Ставлю сто золотых, местные портные к началу бала, готовят не один комплект платьев.
От нее пахло летними травами, смешанными с дикой мятой. Запах щекотал нос, придавал телу легкость.
— Тогда через час пойдем к ним, — сказала она.
— Почему через час?
Александра повернулась ко мне и загадочно улыбнулась.
Морг всегда останется моргом.
Холодным помещением с мертвецами.
Даже если его украшать цветами и светлыми картинами, морг от этого не измениться. Само слово несет в себе столько холода и мертвечины что всякие попытки его оживить бессмысленны.
В своем веку, Катарина поведала не один десяток моргов. Сначала это был университетский морг, не большой, но просторный, чтобы суметь вместить студентов, внимательно следящих за движениями преподавателя. Тот, кто думает, что вскрывать мертвых просто, еще не пробовал острым скальпелем разрезать кожу.
Затем уже городской морг маленького поселения на западе, где Катраниа проходила свою первую практику. Этот был уже посолидней, да побольше, способный вместить до трех десятков "постояльцев". Городок оказался тихим, спокойным и даже немного сонным, из-за чего в тихую обитель попадали неизлечимо больные или умершие от старости. Эта практика плохо запомнилась Катарине, потому что просто не было что запоминать, однообразные девяносто дней, за которые она писала отчеты вскрытий и принимала новых "клиентов". И лишь на первой своей работе, в приграничном городе Крет, Катарина осознала всю необходимость и важность этого места для Стражи и следователей. Она тогда работала помощницей в местном Монастыре, и по чистой случайности попала на выезд к месту уличной разборки на исследование трупов. Сколько тогда разной информации смог рассказать Стражникам старый военный целитель, работающий с телом. Он читал мертвого как раскрытую книгу и неосознанно зародил в двадцатипятилетней идеалистке желание стать такой же, и помогать Страже в раскрытии преступлений. С тех пор прошло чуть меньше десяти лет и хоть на лице Катарины, эти года не отразились, сказалась кровь илеоров, она успела увидеть не одну мертвецкую.
И сейчас разглядывая покрытые серой плиткой стены помещения, она в который раз подумала, что этот морг не самый плохой из тех в которых ей пришлось бывать и работать. Даже больше, он занимал второе место, после столичного, а это что-нибудь да значило.
Большая комната, с четырьмя железными столами вдоль одной из стен, рядом со столами небольшие передвижные тележки для инструментов и необходимых целителю вещей. Параллельно возле другой стены, десять, плотно подогнанных друг к другу столов на колесиках. Использовать в моргах деревянные столы было не практично, кровь, а в худшем случаи используемые для вскрытия химикаты вгрызались в мягкое дерево, так крепко, что не отмоешь и через время давали о себе знать, кислым запахом мертвечины. А железный стол решал эту проблему, сполоснул водой, протер тряпочкой и все чисто.
