Мысли сразу заметались, как птицы, пойманные в силок. Что делать? Если пойти напрямик к Лазаревой, она будет отчаянно заметать следы. Предупредит племянницу… Это его счастье, что вчера Лазаревой не было на месте! Он мог все испортить, выложив карты на стол раньше времени. Нет, положительно это был сигнал свыше и маленькое везение, что случалось в его жизни довольно редко. Но все же случалось. А как тогда быть? Лучше всего — поехать к племяннице и постараться осторожно навести о ней справки. Адрес у них есть. Если «портрет» сходится, если блондинка на снимке и Исакова Лидия Валентиновна — одно и то же лицо, тогда… Тогда, одернул себя майор, и надо действовать по обстоятельствам. Не опережая события. А пока надо сделать разведку боем и выяснить насчет Исаковой. Незамедлительно! Не откладывая. Завтра же.

…Он лег спать, предварительно заведя будильник на семь утра. Последней мыслью перед сном было: опять не позвонил своим. Наташка подумает, что я ее избегаю. Надо срочно исправить этот промах. А то некрасиво получается: попользовался девушкой и даже не звоню!

Утром Губарев объяснил Витьке тактику дальнейших действий. Тот скептически хмыкнул, когда майор изложил ему вчерашнюю догадку.

— Вы так думаете?

— Да. — Майору скептицизм напарника не понравился. — Не действуй на нервы.

— Это вы какой-то нервный стали.

— Станешь тут нервным. Сидим в яме! И ты хочешь, чтобы я сиял от радости?

— Хотя бы не рычите. Губарев ничего не сказал.

— Ладно, поехали. Дом, где жила Исакова, находился в глубине двора.

— Тихое, патриархальное место, — сказал Витька, окидывая взглядом двор.

— Да, тихое и патриархальное, — повторил Губарев. Он думал о своем. О том: пан или пропал.

— Да не волнуйтесь вы так! — успокоил его напарник. — Сейчас все узнаем.

— Тебе легко, — проворчал Губарев. — А мне…

— Понимаю. Они замолчали.

— Как, по-вашему, в каких годах был построен этот дом? — кивнул Витька на пятиэтажный дом из светлого кирпича, чтобы как-то разрядить обстановку.

— Это не хрущевка. Определенно. Скорее дом сталинский. Начало или конец тридцатых годов. Посмотри, какое большое расстояние между этажами. Наверное, потолки высокие. В хрущевках таких не было.

Несколько минут они потоптались перед входной дверью. Пока пацан лет тринадцати не набрал код и не открыл дверь, окинув их подозрительным взглядом.

— За грабителей или воров нас принял, — сказал Витька, когда они поднимались по лестнице. Лифта в доме не было.

— Значит, похожи.

— Да уж! Особенно…

Но Губарев уже ни на что не обращал внимания. Ему было не до того.

Они подошли к квартире номер тридцать четыре.

— Будем звонить к соседям слева или справа? — спросил майор.

— Давайте — слева.

— Рискнем.

Дверь им долго не открывали. Мелодичный звонок руладами переливался в квартире. Майор уже подумал, что дома никого нет. Но, приложив ухо к двери, он услышал тихие, медленные шаги.

— Пожилой человек, — шепнул он Витьке. — Идет медленно.

Блеснул дверной глазок.

— Вы кто? — раздался старческий голос.

— Из милиции. — Губарев достал свое удостоверение и раскрыл его так, чтобы оно было видно в глазке. — Откройте, пожалуйста, нам надо с вами по говорить.

Замки тоже открывались медленно. Их было несколько. Потом раздался звук снимаемой дверной цепочки. Наконец дверь открылась, и перед ними возникла маленькая, сухонькая старушка в старомодном платье цвета светлого кофе с серебряной брошью на воротнике.

— Вы ко мне? — На лице было написано легкое удивление.

— К вам.

— Тогда проходите. В комнату. Направо. Комната, где они очутились, была небольшой, но очень оригинальной. На стенах — фотографии в темно-коричневых рамках. Низкая мебель. Никаких ковров и «стенок». На полу — красивый паркет. Около окна — старинное трюмо. Много изящных фарфоровых безделушек.

— Садитесь за стол.

Стол был накрыт зеленовато-коричневой скатертью с бахромой. В глаза майору бросилась лампа с красивым вышитым абажуром.

— Садитесь, — повторила старая дама. Они сели на стулья. Представились.

— Гальцева Амалия Федоровна, — сказала старушка, кладя на стол морщинистые руки, украшенные перстнями старинной работы. — Что-то случилось?

— Нет. Ничего особенного. Просто у нас есть вопросы, касающиеся вашей соседки. — Губарев достал фотографию и положил ее на стол перед Гальцевой. — Это ваша соседка? Исакова Лидия Валентиновна?

— Да, это Лидочка. — Сердце майора делало сто ударов в минуту. Он переглянулся с Витькой. — С ней что-то случилось?

— Нет. Но мы расследуем дело, в которое замешан один человек, близкий Лиде. Поэтому и хотелось бы вам, как ее соседке, задать несколько вопросов.

— Пожалуйста.

— Вы хорошо знаете Лидию Валентиновну? Общаетесь с ней?

— Неплохо. Одно время я преподавала ей манеры.

— Манеры? — не понял Губарев.

— Сейчас объясню. Здесь необходима краткая предыстория. Я много лет преподавала искусство светского этикета и общения в разных организациях. В основном — в театрах. Давала много и частных уроков. Когда Лидочка только что переехала сюда, мы познакомились. По-соседски. Ее тетя, узнав, кем я работала, предложила мне давать уроки своей племяннице. Я согласилась. Так мы и общались с Лидочкой.

— Сколько времени вы давали эти уроки?

— Год.

— В чем они состояли?

— Я учила ее правильно вести себя, общаться. Рассказывала, как правильно построить беседу. О чем можно говорить, о чем нельзя. Раскрывала тонкости речевого этикета. Это все не так просто, как вы думаете.

Однако ни о чем подобном майор даже и не думал. Об этикете и манерах он имел туманное и очень смутное представление.

— Она была способной ученицей? — задал вопрос Витька.

Амалия Федоровна взглянула на него своими светло-голубыми глазами.

— Не всегда. Что-то приходилось ей очень подолгу объяснять.

— Например? — заинтересовался майор.

— Например, я никак не смогла отучить ее от привычки разговаривать неестественно высоким голосом. Как разговаривают маленькие девочки. — Губарева бросило в жар. Он вспомнил слова секретарши Лактионова — о комплексе «маленькой девочки».

— А с ее тетей вы общались?

— Немного.

— Что вы можете сказать о ней?

Старушка подняла вверх тонкие, выщипанные брови.

— Я бы сказала, что это очень властная, умная и жесткая женщина. Лида целиком и полностью находилась под ее влиянием. Она и вбила Лиде в голову всякие глупости насчет красивой жизни. У девочки головка была забита не тем, чем надо.

— Например?

— Например, она непременно хотела выйти замуж за богатого человека. Иметь свою квартиру, загородный особняк, машину. Видела я на своем веку таких легкомысленных дурочек. Ветер в голове, никакой устойчивой основы.

— Почему дурочек? Наоборот, это хваткие девушки, которые знают, чего они хотят от жизни.

Ответом Губареву был легкий вздох.

— Этого добивается одна из сотни. У остальных — сломанные судьбы, разбитые жизни. У меня сложилось такое впечатление, что тетя поставила перед девочкой мини-программу: подцепить богатого кавалера. Она заставила ее ходить на танцы. Еще на какие-то занятия, я уже и не помню. Лида мне даже однажды пожаловалась на это.

— На что?

— Что тетя заставляет ее слишком много заниматься. Она пробовала брать уроки пения. Но не пошло. Музыкального слуха у Лиды — никакого. Ходила на уроки рисования — то же самое.

Подражание Дине Александровне, хмыкнул про себя майор. Решила сражаться с врагом его же оружием. Майор решил сменить тему:

— Лида работает, учится?

— Учится в каком-то колледже.

— А этого человека вы никогда у Лиды не видели? — Губарев достал фотографию Лактионова и протянул Амалии Федоровне.

Она взяла фотографию в руки.

— Видела. Но очень давно. Может, год или полтора назад.

— Вы не могли его с кем-то спутать? — уточнил майор.

— Молодой человек… — Губарев невольно почувствовал себя польщенным. К нему так давно никто не обращался. Он расправил плечи. — У меня профессиональная память. Я прекрасно помню все лица. Увидев человека однажды, я уже не могу его забыть.