— Потерпи, сейчас доберемся до дома и посмотрим, что с тобой, — ласково уговаривал Филипп, неся ее на руках через пляж.

Она не могла вымолвить ни слова, состояние было скверным, трясло как в лихорадке. Обессиленная, Элизабет уронила голову ему на плечо.

В гостиной он уложил ее на диван.

— Лежи спокойно, я сейчас чем-нибудь укрою.

Филипп был в брюках, рубашке, мокрый до нитки. Должно быть, заметив беду, сразу бросился в воду. Элизабет била дрожь, зубы стучали. Она покорно дала завернуть себя в одеяло.

— Вообще-то, надо бы снять с тебя купальник, — сказал Филипп и, озадаченно помолчав, добавил: — Хотя он сохнет довольно быстро, так что я пощажу твою скромность.

— Тебе тоже надо переодеться.

— Ерунда, скажи лучше, как себя чувствуете?

— Сейчас уже лучше, спасибо.

Завернувшись в одеяло, Элизабет начала согреваться, к ней возвращались силы, хотя и очень медленно.

— Я страшно тебе благодарна, — дрожащим голосом сказала она.

— Если свело ноги, я принесу тебе лекарство.

Элизабет кивнула:

— Да, судороги были, но сейчас они более и менее отпустили. Спасибо тебе. Мне сейчас ничего не нужно. — Она еще плотнее завернулась в одеяло и, смущенно улыбнувшись, добавила: — Я очень тебе признательна за все, что ты сделал для меня.

— Так и должно быть. — Филипп стоял рядом с диваном, склонившись над ней. — Не надо нервничать — все позади, вернулся домой из-за папки с бумагами. Оказалось, забыл их на веранде, оттуда и заметил тебя. Бог помог нам обоим.

Элизабет расплакалась, на что он прореагировал довольно сердито:

— Я думал, у тебя есть хоть капля здравого смысла. Кто же лезет в воду с набитым желудком?

Элизабет и сама знала, какая это величайшая глупость, но зачем он отчитывает ее, как ребенка, когда она не может даже ответить! Судороги отпустили ее, зато теперь начало жечь ногу, да так, что уже было невтерпеж.

— Знаешь, меня, кажется, обожгла медуза. Это правда, что они бывают ядовитыми?..

Филипп нахмурился:

— Перестань паниковать. Давай посмотрю.

Очень осторожно Элизабет высунула из — под одеяла ногу, которая причиняла ей боль при малейшем движении.

Когда Филипп наклонился, чтобы осмотреть ее, Элизабет сказала:

— Может, лучше позвать доктора? Как думаешь?..

Она тревожно наблюдала за Филиппом, боясь услышать, что дела плохи.

— Тебе повезло, — наконец сказал Филипп, улыбаясь. — Это не медуза. Ты просто наступила на морского ежа.

— Я чуть не умерла от боли.

— Знаю. Со мной однажды это тоже случилось, и второй раз мне бы не хотелось напороться на такие колючки. Я же предупреждал — держись подальше от камней. Там этих тварей тысячи.

— Чем читать нотации, лучше посоветуй, что делать.

— Нужно вытащить иголки. Потерпи немного, я поищу в ванной, может, там есть что-нибудь подходящее. — В дверях Филипп оглянулся и, усмехнувшись, произнес: — Похоже, ты не сможешь далеко уйти на такой ноге…

Очень смешно! Элизабет вывернула ногу, стараясь увидеть больное место. Так и есть — подошва утыкана сотней черных иголок, вонзившихся довольно глубоко. Вот откуда жгучее жжение и боль.

Филиппа не было долго, наконец он вернулся, держа в руках кружку.

— Смотри, здесь воск. Я сейчас нагрею его, наложу на ногу, потом воск остынет, и мы его снимем. Если повезет, большинство иголок он оттянет на себя.

 — Большинство? А остальные?.. — испугалась Элизабет.

— Все — если очень повезет. Хотя бывает, го часть иголок обламывается и застревает, как занозы под кожей, тогда воском не вытащить. Не волнуйся, у меня есть болеутоляющая мазь. Она снимет воспалительный процесс, а со временем иголки сами выйдут наружу.

Когда воск нагрелся, Элизабет напряженно вытянулась на диване и лежала очень тихо, следя за руками Филиппа. Он действовал сноровисто, но осторожно.

— Терпи и не дергайся, сначала будет неприятно, — успокаивал ее Филипп, — зато потом ничего не почувствуешь, вот увидишь.

Он начал рассказывать, что в большинстве отелей на побережье в номерах держат восковые свечи и спички как раз для тех гостей, которым не повезет.

— Когда я в первый раз их увидел, решил, что они приготовлены на случай, если отключат электричество. А понял их назначение, когда сам попался. Только у меня иголки были в руке. Я неудачно нырнул.

Элизабет слушала Филиппа, и теплое чувство благодарности наполняло ее сердце. Конечно, он забавлял ее, чтобы отвлечь. Хотя в общем-то это не в его характере. Будь справедливой, возражала она сама себе, разве он не был добр к тебе в прошлом? Разве мало его историй смешили тебя до слез?

— Самое неприятное, — продолжал тем временем Филипп, — если после появляются нарывы, хотя вообще-то морские ежи абсолютно безобидны. Они лежат на камнях и никого не трогают. Но стоит потревожить — они становятся опасными и, обороняясь, дают залп иголками как будто пучком маленьких стрел. Очень эффективное оружие для обороны. Не совру, если скажу, что прежде, чем нырнуть, я обязательно смотрю, нет ли их под водой.

— Я тоже теперь буду осторожна.

— Вот и славно!

Филипп улыбнулся. Элизабет ощутила давно забытую атмосферу взаимной нежности и доверия. Странно было вновь почувствовать то, что, казалось, давным-давно умерло.

Но Филипп отвел взгляд, и наваждение кончилось.

— А сейчас наступил важный момент, мы снимем воск и увидим, сколько иголок удалось вытащить, только не напрягайся, иначе все испортишь.

Филипп не обманул — ей не было больно.

— Совсем неплохо. Похоже, ты выживешь. — Он возвращался к своей манере подтрунивать. — У тебя шелковые пятки, как будто ты летаешь, а не ходишь. Терпи, если щекотно, пока я не намажу. Эта мазь — чудо, но предупреждаю: наступать на ногу будет больно. Ближайшие двадцать четыре часы ты полный инвалид.

Элизабет покорно развела руками, мол, ничего не попишешь…

— Хочешь, я отнесу тебя наверх в твою комнату? — предложил он, а потом, помолчав, добавил: — Знаешь, ты удивительно хорошо выглядишь для человека, который чуть не утонул, даже волосы в относительном порядке, как у русалки.

— А ты думал, что спасаешь ведьму?..

Вот они и восстановили прежнюю дистанцию. Просто и легко, словно перекинулись шариком пинг-понга.

— Наверное, сама смогу подняться в спальню. Я отлично себя чувствую. Судороги прекратились, не тошнит, даже нога утихла.

Элизабет не хотелось, чтобы Филипп опять нес ее. Одно дело, когда она была в шоке и с трудом понимала, что происходит, и другое сейчас.

— Ты надеешься самостоятельно взобраться по лестнице? Высоковато скакать на одной ножке!

Если подумать, то действительно высоко. Но Элизабет упрямо повторила:

— Все в порядке, не беспокойся.

Да я лучше поползу на четвереньках, чем позволю снова взять себя на руки, решила Элизабет.

— Ладно, — согласился Филипп. — Если хочешь, я принесу тебе какую-нибудь одежду из спальни. Или попрошу Дилю. Тогда тебе вообще не придется лезть наверх. По-моему, это лучшее решение.

 Филипп усмехнулся, он явно угадал ее мысли, понял, чего она опасается. Ей действительно не хотелось, чтобы их тела снова касались друг друга. Впрочем, возможно, он испытывает то же самое? Или надоело изображать из себя рыцаря без страха и упрека?

Как бы то ни было, Элизабет ухватилась за его компромиссное предложение.

— Отлично, пусть Диля принесет мне халат любой. Они в шкафу. А ты можешь спокойно вернуться к своим делам. Я и так сильно задержала тебя.

Казалось, Филиппа это совсем не заботило.

— Не беспокойся, я позвоню и все объясню.

Ну да, а сам поглядывает на часы, отметила про себя Элизабет. Небось, клянет меня на ем свет стоит. Впрочем, он всегда умел притворяться. В актерских способностях ему не откажешь.

Филипп уже отходил к двери, когда Элизабет окликнула его. Вида он был неважнецкого. Всклокоченный, в мокрой обвисшей одежде, совершенно на себя не похожий. Повинуясь внезапному порыву, она искренне сказала: