Фантастично? Возможно. Но любому изобретателю необходима фантазия. Другие фрагменты рукописи определенно подтверждают, что у Квеста была требуемая творческая жилка. В Св. III, Фр. 1, например, Агрикола, сам умелый и опытный кузнец, говорит: «Я не совсем понимаю… работает, — сказал Агрикола, — но Квест гениальный…» А чуть ниже, в Св. III, Фр. 12, излагается существенно важная для изобретения Ватта концепция: «…и отверстие тут. Трудность в том, что, когда заслонка соскальзывает под него вот здесь, она тянет…» И снова мы натыкаемся на прискорбные лакуны в тексте, однако слово «заслонка» (клапан?) возникает несколькими строками ниже, когда кузнец Агрикола одобрительно замечает: «Как бы то ни было, Квест, мысль гениальная. Но заслонку придется выковывать, как меч, закалять…»

Творческий подход, который, без сомнения, применил Квест, заставляет нас принять гипотезу, что молодой римлянин действительно мог придумать паровой двигатель. Но могли он использовать его, чтобы в безветрие или штиль довести свой корабль до самых берегов Америки? С его собственных слов мы знаем, что задолго до Колумба, но в полном соответствии с учением самых эрудированных греческих философов, Квест верил, что планета круглая. Задумайтесь, например, над его разговором с Корнелием Фидом в Св. VI, Фр. 3 и вспомните изумление глядящего на полную луну царя Телалока (Св. VII, Фр. 5), который спрашивает: «Так ты говоришь, Земля тоже такая?»

Исторический факт, что первые задокументированные пароходы имели гребные колеса. Было ли судно Квеста снабжено таким гребным колесом? В тексте нет описания его корабля, но, по зрелом размышлении, полагаю, что нет. Чтобы подобный механизм не мешал гребцам, его пришлось бы установить на корме, как это было на паровых судах, ходивших по Миссисипи. В этом нет ничего невозможного, однако, по моему мнению, корабль Квеста гребное колесо не использовал. Мой довод в пользу этого может показаться не слишком веским, но я полагаю, что его достаточно. Он содержится в наблюдении юного Квеста за другой игрушкой, также подарком влюбленного Цецины.

В кратком фрагментарном описании (Св. I, Фр. 2) он назван «(крылья) Икара», и это устройство «…совсем не походило на крылья, но оно действительно летало. Это была круглая палочка с прикрепленными перпендикулярно на конце дощечками из… Если покрутить ее между (ладонями)…». Это все, что мы узнаем про «крылья Икара», но похожая детская летающая вертушка, снабженная горизонтальными лопастями, существует и по сей день. Летает она благодаря тому, что воздух материален и обладает плотностью, и, вращая лопастями, которые на самом деле являются пропеллером, игрушка поднимается над землей. Насколько я знаю, в исторической литературе нет никаких упоминаний о том, когда ее изобрели, но и здесь я в своих выводах исхожу из достоверности рукописи Квеста.

Пароход Квеста приводился в движение пропеллером.

Это завершает мой комментарий. Остальная часть текста достаточно ясна или прояснена в примечаниях.

Глубокоуважаемый редактор!

С большим интересом прочел книгу «Повесть Квеста Фирма Сикула», опубликованную вашим издательством в переводе выдающегося профессора Говарда Филлипса Лангхорна и с комментарием пера мистера Эдгара Патрика Оливера, знаменитого автора произведений в жанре детектива и ужасов.

Архаичный характер изложения и материал, на котором писал Квест Фирм Сикул, не раз изучали комиссии видных ученых, и все пришли к единому мнению, датировав рукопись первой третью I в. н. э. и единогласно подтвердив ее подлинность. В своем увлекательном комментарии мистер Оливер выдвигает убедительную гипотезу, что латинская рукопись эпохи первых двух цезарей могла при наличии определенной цепи событий попасть в комплекс зданий культуры майя в Копане, постройки которого (и это доказуемо) не могли возникнуть раньше 450 г. н. э.

Затем мистер Оливер дает нам удовлетворительный ответ на вопрос, как рукопись прибыла на место, где ее обнаружили студенты факультета майяской археологии университета Мискатоника под руководством профессора Лангхорна. Не будучи сам ученым (на самом деле по профессии я бухгалтер), я с ранней юности питаю одну страсть: за всю мою жизнь не проходило и недели, чтобы я не посетил театр. Особенно я люблю комедии и фарсы французских авторов девятнадцатого века. Меня можно назвать дилетантом — в смысле любителем — этого театрального жанра.

Возможно, именно вследствие этого пристрастия и приобретенных благодаря ему познаний я заметил одну загадку в повести Квеста, которая осталась необъясненной и которую, судя по всему, пропустили мистер Оливер и профессор Г. Ф. Лангхорн. Я говорю о коротком, вызывающем недоумение отрывке комедии, якобы (во всяком случае, если верить Квесту Фирму Сикулу) написанной Публием Овидием Назоном. Так уж получилось, что произведения этого поэта — еще одна моя страсть.

Квесту представляется, что трабеата Овидия проливает свет на причины, по которым цезарь Август приговорил поэта к пожизненной ссылке в местечке Томы на Черном море. Факт в том, что истинной подоплеки эдикта не смогли отыскать ни ученые, ни писатели, ни историки, такие как Дион Кассий (р. 155 г. н. э.) или после него, ни современные специалисты по античности, такие как Герман Фрэнкель или Л. П. Уилкинсон. Некоторые, как, например, А. Д. Фиттон Браун (цитируется по комментарию мистера Оливера), вообще отрицают факт пребывания Овидия в Томах. Поскольку в веках сохранился лишь крошечный отрывок комедии, которого, разумеется, недостаточно, чтобы из него вывести мотивы цезаря, проблема приговора Овидию, к сожалению, так и остается непроясненной.

Однако этот отрывок привел меня в изумление. В нем содержится еще одна тайна. Будьте любезны, сравните два приводимых ниже текста. Один взят из первого акта фарса под названием «La Puce a l’oreille» («Блоха в ухе») пера Жоржа Фейдо, французского драматурга конца XIX — начала XX в. Текст Овидия взят из Фрагмента 3 в Свитке V «Повести». Под каждой репликой из пьесы Овидия курсивом приводится соответствующая реплика из фарса Фейдо. Тот текст Фейдо, который в приписываемом Овидию отрывке отсутствует, я заключил в круглые скобки.

такая выносливость? Неужели? Какое крепкое здоровье!

ФИНАШ: (Страховые компании просто абсурдно любопытны. Но должен вас поздравить. Что за супруг у вас, мадам!) Какое крепкое здоровье! Какая выносливость!

ФУРНИЛЛА: Истинная правда!

ЛЮСЬЕНА: Мне ли не знать!

КАПИТОН: Тебя следует поздравить.

ФИНАШ: Это весьма лестно.

ФУРНИЛЛА: Но знаешь, это так утомительно!

ЛЮСЬЕНА: Но как изнурительно!

КАПИТОН: Нельзя же иметь все сразу.

ФИНАШ: Всем, кто живет на свете, Бог положил трудиться.

ПЛАВТ: Как раз о таком и мечтает Лентилла.

ЭТЬЕН: Как раз о таком и мечтает мадам Плюше.

ФУРНИЛЛА: Кто это?

ЛЮСЬЕНА: А это кто, скажите на милость?

ПЛАВТ: Моя наложница. Меня ей недостаточно. А нужен ей такой мужчина, как Гай Инвалид Сикан.

ЭТЬЕН: Моя жена. Для меня это слишком. Говорю вам, ей нужен такой мужчина, как супруг мадам.

КАПИТОН: Что ж, тогда с твоего позволения, Фурнилла, и, разумеется, если Гай согласится.

ФИНАШ: Тогда с разрешения мадам и с согласия испанского господина — это можно устроить!