— Великий хан, — произнес Ань Цюань, наклонив голову.

Он говорил со странным акцентом, будто просто запомнил слова, не понимая их значения.

— Ваше величество, — ответил Чингис, использовав тангутское выражение, которому его научил Барчук.

К удовольствию монгола, в глазах повелителя Си Ся блеснул интерес. На миг Чингис пожалел, что отец не дожил до сегодняшнего дня и не видит, как его сын встречается с чужеземным правителем.

Два стражника встали напротив Хачиуна и Арслана, каждый явно наметил себе противника на случай, если мир во время переговоров будет нарушен. Оба монгольских военачальника невозмутимо наблюдали за ними. На этой встрече они были лишь зрителями, однако никто не смог бы захватить их врасплох. Если правитель заманил их в ловушку и хочет убить, ему самому не выйти живым.

Арслан нахмурился от внезапной мысли. Никто из них раньше не видел тангутского правителя. Если он ненастоящий, иньчуаньские воины в считаные минуты могут смести шатер с лица земли, потеряв всего лишь несколько верных и самоотверженных людей. Арслан перевел взгляд на Хо Са — хотел проверить, не волнуется ли он. Тангутский воин не выказывал ни малейших признаков тревоги.

Ань Цюань заговорил на языке своего народа. Его голос звучал твердо, как у человека, привыкшего повелевать. Не мигая он смотрел в глаза Чингису. Монгольский хан не отводил взгляда. Когда правитель закончил, Хо Са откашлялся и перевел, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица.

— Зачем уйгуры опустошают земли Си Ся? Разве мы не обращались с вами по справедливости?

Барчук хотел что-то сказать, но повелитель тангутов не спускал глаз с Чингиса.

— Я хан всех племен, — ответил Чингис. — Уйгуры тоже среди них. Мы ходим в набеги потому, что у нас достаточно сил, чтобы править. Для чего же еще?

Правитель выслушал перевод Хо Са, слегка нахмурившись, однако отвечал спокойно, без намека на гнев.

— Неужели вы просидите под стенами моего города до скончания века? Вряд ли, великий хан. Разве вы не заключаете соглашений во время войны?

Чингис с возросшим интересом подался вперед.

— Я не собираюсь заключать соглашений с Цзинь. С незапамятных времен ваш народ враждует с моим, и я не успокоюсь, пока не обращу ваши города в прах. Твои земли теперь мои, и я буду делать с ними, что захочу.

Хо Са передал правителю слова Чингиса. К всеобщему изумлению, Ань Цюань внезапно оживился, услышав ответ. Он выпрямился, его голос стал резким. Чингис настороженно посмотрел на Хо Са, однако вместо тангута заговорил Барчук.

— Правитель тангутов говорит, что его люди не имеют никакого отношения к Цзинь, — сказал Барчук. — Если твои враги — цзиньцы, почему ты теряешь время в долине Си Ся? Великие цзиньские города лежат на севере и востоке.

Тангутский правитель что-то добавил, и Барчук кивнул.

— Думаю, они больше не союзники, как когда-то. Правитель Си Ся будет доволен, если ты пойдешь войной на города Цзинь.

Чингис недоверчиво поджал губы.

— С какой стати я должен оставлять за своей спиной врага? — бросил он.

Едва Ань Цюань понял, о чем идет речь, сразу же поспешил с ответом. Хо Са побледнел, услышав его слова, и опередил Барчука:

— Оставь союзника, великий хан. Если твой настоящий враг — Цзинь, мы будем платить дань твоим племенам до тех пор, пока останемся друзьями. — Хо Са нервно сглотнул. — Мой государь предлагает шелка, соколов и драгоценные камни, продовольствие и доспехи для войска. — Он глубоко вдохнул и продолжил: — Верблюдов, лошадей, ткани, чай и тысячу серебряных и бронзовых монет ежегодно. Он делает союзнику предложение, которое никогда бы не стал обсуждать с врагом.

Ань Цюань что-то нетерпеливо сказал, Хо Са, замерев, выслушал его и осмелился задать вопрос. Правитель резко взмахнул рукой, и Хо Са склонил голову. Было заметно, что он взволнован.

— А еще мой повелитель отдает тебе в жены свою дочь Чахэ.

Чингис прикрыл глаза, размышляя. Может, девушка так уродлива, что ей не нашлось мужа среди жителей Си Ся? Щедрые дары порадуют племена, удержат мелких ханов от недобрых замыслов и плетения интриг. Сама идея дани была для племен не нова, хотя раньше им никогда не представлялась возможность требовать ее у по-настоящему богатого противника. Конечно, Чингис предпочел бы сокрушить каменный город, однако никто из его советников не придумал, как это сделать. Хан пожал плечами. Если они найдут решение, всегда можно будет вернуться. А пока пусть тангуты думают, что купили мир. Доить козу можно много раз, а вот зарезать — только один. Главное теперь — выгадать побольше.

— Передай своему господину, что его щедрость принята благосклонно, — криво усмехнулся Чингис. — Если же он добавит две тысячи лучших воинов, верхом и в полном боевом снаряжении, я покину долину еще прежде, чем сменится луна. Мои люди разрушат крепость в ущелье за пустыней. Между союзниками не должно быть стен.

Хо Са начал переводить. Чингис вспомнил, что Барчук интересуется библиотеками Си Ся. Хан перебил Хо Са и добавил:

— Среди моих людей есть и ученые. Они были бы рады почитать рукописи Си Ся. — И прежде чем Хо Са успел открыть рот, Чингис пояснил: — Только не сочинения философов. Что-нибудь о полезных вещах, которые могут пригодиться воину.

Ань Цюань сохранял непроницаемое выражение лица, пока Хо Са переводил услышанное, стараясь не пропустить ни единого слова. Похоже, встреча подходила к концу, а правитель тангутов не пытался торговаться. Видимо, дошел до отчаяния, подумал Чингис. Он хотел было подняться, но решил рискнуть.

— Если я пойду войной на цзиньские города, мне будут нужны стенобитные орудия. Спроси у своего повелителя, может, он даст мне их вместе со всем остальным.

Хо Са заговорил быстро и взволнованно, чувствуя, как рассердился Ань Цюань, когда понял, о чем его просят.

— Мой повелитель говорит, что был бы глупцом, если бы исполнил эту просьбу, — сказал Хо Са, не смея поднять взор на Чингиса.

— Несомненно, — ответил Чингис с улыбкой. — Земля подсохла, можете грузить ваши дары на новые повозки с хорошо смазанными осями — им придется проделать долгий путь. Передай своему господину, что я доволен его предложением. Цзинь увидит, как я доволен.

Хо Са перевел. Ань Цюань ничем не выдал удовлетворения. Все поднялись одновременно, но Чингис и его спутники ушли первыми, оставив в шатре тангутского правителя вместе с Хо Са и стражниками, которые не отрываясь следили за тем, как монголы сели на коней и ускакали прочь.

Хо Са понимал, что сейчас лучше помолчать. И все же один вопрос сорвался у него с языка:

— Ваше величество, мы навлекли войну на Цзинь?

Ань Цюань обратил холодный взор на воина.

— Их столица лежит за много дней пути отсюда, и ее охраняют горы и неприступные крепости. Иньчуань по сравнению с ней — захудалый уездный город. Монголам никогда не покорить Яньцзин. — Его губы тронула легкая усмешка, хотя лицо по-прежнему хранило непроницаемое выражение. — Кроме того: «Моему государству выгодно, когда его враги нападают друг на друга. О чем же беспокоиться?»

Хо Са не присутствовал на совете, когда читали письмо от императора Вэя, и не узнал слова.

Среди племен царило почти праздничное настроение. Правда, им не удалось взять каменный город, который виднелся вдалеке, но, если воины и сетовали по этому поводу, их семьи были в восторге от шелка и прочих даров, которыми тангуты откупились от Чингиса. Прошел месяц со дня его встречи с правителем Си Ся, и из Иньчуаня приехали тяжелогруженые повозки. Молодые верблюды фыркали и плевались среди многочисленных овец и коз. Барчук, а вместе с ним Тэмуге и Кокэчу не выходили из юрты — разбирали диковинные письмена Си Ся. Ань Цюань снабдил тангутские рукописи пояснениями на китайском языке. Правда, дело продвигалось медленно.

Наступила зима. В долине она была мягкой и бесснежной. Хасар и Хачиун начали муштровать воинов, присланных Ань Цюанем. Поначалу те возмущались — у них отобрали великолепных коней, выдали взамен неказистых низкорослых лошадок. Действительно, к чему людям, которые ездят верхом хуже монгольских ребятишек, хорошие лошади? Прошли недели, воздух стал холоднее, и тангуты научились управляться со строптивыми, зато выносливыми животными. Войско было готово к походу, однако Чингис, волнуясь, ждал от Ань Цюаня остаток дани и его дочь. Он не знал, как Бортэ воспримет известие о его предстоящей женитьбе, и надеялся, что тангутская принцесса, по крайней мере, окажется привлекательной.