Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В задумчивости шпион подогрел арак, добавил в чашку темной смеси, приготовленной шаманом. Когда Тэмуге отвернулся, понюхал сосуд с остатками смеси. Не иначе, опиум. В цзиньских городах вельможи часто его курили. Похоже, не могли обходиться без своих трубок, совсем как Тэмуге — без своего питья.

— У нас почти не осталось лекарства, хозяин, — сказал цзинец.

— Придется попросить у шамана еще, — вздохнул Тэмуге.

— Я сам схожу к нему. Хозяину незачем отвлекаться по пустякам.

— Верно, — ответил довольный Тэмуге. Он взял у слуги чашу, отпил глоток и закрыл глаза от удовольствия. — Сходи к шаману, только не говори, что лекарство для меня. Кокэчу — неприятный человек. Смотри не проболтайся о том, что слышал и видел в этой юрте.

— Гораздо проще, хозяин, было бы купить снадобье за деньги, — заметил лазутчик.

Тэмуге ответил, не открывая глаз:

— Кокэчу не нужно золото. По-моему, его интересует только власть.

Он выпил арак, морщась от горечи осадка, однако повернул чашу вверх дном, чтобы ни капли не пропало. Мысль о том, что в сосуде не осталось больше темной густой массы, тревожила Тэмуге. Он знал, что снадобье понадобится утром.

— Иди к шаману сегодня, Ма Цинь. Если получится, узнай, как он делает это лекарство, — сам будешь готовить. Я уже спрашивал, да он не хочет говорить. Думаю, ему просто нравится, что я завишу от него, хотя бы и в такой малости. Если узнаешь секрет Кокэчу, я тебя отблагодарю.

— Как прикажете, хозяин, — ответил лазутчик.

Ночью ему нужно было подняться на городскую стену, рассказать обо всем, что узнал. Он решил, что успеет встретиться с шаманом. Любой пустяк может принести пользу. Ведь он пока ничего не добился, а голод в Яньцзине с каждым днем все тяжелее.

ГЛАВА 30

На памяти Чингиса еще не бывало такого спокойного лета. Хан даже назвал бы его мирным, если бы не город, очертания которого смутно вырисовывались вдали. Хан пытался восстановить силы, но ему мешал надсадный кашель, усиливавшийся по мере приближения холодов. Кокэчу зачастил в ханскую юрту, приносил снадобья из меда и трав, такие горькие, что Чингис глотал их с трудом. Лекарство давало лишь временное облегчение, и Чингис сильно похудел, под бледной кожей хана просвечивали кости.

Всю осень и зиму Яньцзин стоял перед монголами непоколебимой твердыней, словно насмехаясь над Чингисом. Прошел почти год с тех пор, как монголы выиграли сражение у перевала Барсучья Пасть. Порой Чингис был готов отдать что угодно, лишь бы вернуться домой и набраться сил среди чистых рек и гор.

Чингис, вялый от вынужденного безделья, отдыхал в главной юрте и едва поднял взгляд, когда в дверях показался Хачиун. Увидев лицо брата, хан с трудом встал.

— Тебя как будто распирает от новостей, Хачиун. Что-то очень важное?

— Думаю, да, — ответил брат. — Дозорные на юге заметили, что сюда движется войско, похоже, на подмогу императору. Примерно пятьдесят тысяч воинов. Они гонят огромное стадо превосходного скота.

— Значит, Хасар цзиньцев не увидел, — сказал Чингис, заметно повеселев. — Или они пришли с другой стороны.

Братья знали, что войска легко могут разминуться, пройдя соседними долинами. Огромная страна цзиньцев пробуждала яркие мечты, особенно у тех, кто вынужден был оставаться на одном месте дольше, чем привык.

Хачиун смотрел на оживившегося брата и радовался. Яд попал в кровь Чингиса, ослабил его, и все это видели. Чингис хотел что-то сказать, но зашелся кашлем и вцепился в шест посредине юрты. Лицо хана покраснело.

— Цзиньцы пойдут на все, лишь бы попасть в город, — заметил Хачиун под надрывный кашель брата. — Может, мы зря отправили в поход половину войска?

Чингис молча покачал головой и вдохнул наконец без помехи. Подошел к двери, выплюнул сгусток слизи, поморщился, прочищая горло.

— Смотри, — произнес он хрипло, взяв цзиньский арбалет, из тех, что достались монголам после битвы у перевала Барсучья Пасть. Бросил взгляд на соломенную мишень примерно за четыреста шагов от юрты. Каждый день Чингис подолгу стрелял в цель, чтобы обрести былую силу. Устройство цзиньского оружия восхищало хана. Он прицелился, нажал на спусковой крючок, украшенный резьбой, и черная стрела со свистом рассекла воздух. Она упала на землю, не долетев до мишени, и Хачиун улыбнулся — понял, что имел в виду брат. Без единого слова он взял один из Чингисовых луков, выбрал стрелу, натянул тетиву до уха и попал точно в яблочко.

Кровь отхлынула от лица Чингиса. Он кивнул брату.

— Запасы провианта не дадут цзиньцам ускорить ход. Возьми своих воинов, скачи навстречу. Обстреляйте цзиньцев со всех сторон, только не подъезжайте слишком близко. Обескровь цзиньское войско, а когда оно подойдет сюда, я с ним покончу.

Хачиун галопом поскакал через улус, но соплеменники уже знали о цзиньском войске от дозорных. Воины собрались в считаные минуты — всего-то нужно было схватить со стены юрты оружие и добежать до коня.

Командиры расставляли своих людей по местам, подчиняясь приказам Хачиуна. Новый боевой порядок был еще довольно примитивен, однако уже прослеживалась четкая организация: войско делилось на группы по десять человек. Сейчас они собирались вокруг командиров, слушали указания. Кое-кому из воинов пришлось вернуться в юрты и взять еще по колчану с пятью десятками стрелами, а потом спешить к остальным. Десятитысячное войско строилось огромным квадратом. Хачиун лично проверил последние шеренги, объехал вокруг колонны. За ним развевалось длинное военное знамя из золотистого шелка.

Темник еще раз выслушал дозорных, увидевших цзиньское войско, отдал трепещущий флаг знаменосцу, мальчишке лет двенадцати. Окинул взглядом строящиеся ряды и удовлетворенно кивнул. У каждого воина за плечами виднелись по два тяжелых колчана. Еду монголы брать не стали — стычка обещала быть короткой, взяли только луки и мечи, которые хлопали всадников по бедрам, а лошадей — по крупам.

— Если мы пропустим цзиньцев в город, придется ждать еще целый год, — крикнул Хачиун. — Остановите войско, а когда хан возьмет свою долю, забирайте цзиньских лошадей и оружие.

Те, кто услышал его слова, ответили одобрительным ревом. Хачиун резко махнул правой рукой, и войско выступило. Монголы ехали ровными рядами — сказались месяцы муштры на равнине перед осажденным городом. Командиры по привычке выкрикивали приказы, хотя строй был безукоризненный. Кочевники наконец научились держать в узде ненасытную жажду войны, даже несмотря на столь долгое ожидание.

Монгольские дозорные заметили цзиньское войско, когда оно было в восьмидесяти ли к югу от Яньцзина. Пока Хачиун собирал свой тумен, расстояние между городом и колонной людей и животных сократилось до двадцати четырех ли. Зная, что их обнаружили, цзиньцы изо всех сил подгоняли стадо. Вдруг они увидели вдалеке клубы пыли — монголы приближались.

Командир цзиньского войска, Сун Ли Сен, тихо выругался — он впервые столкнулся с врагами. Он привел почти пятьдесят тысяч воинов из провинций к северу и востоку от Кайфына, чтобы освободить императорскую столицу. Огромная неповоротливая колонна людей, повозок и скота растянулась по дороге. Сун Ли Сен прищурился, окинул взглядом всадников на флангах и кивнул командующему кавалерией. Ждать боя оставалось недолго.

— Приготовиться! — крикнул он.

Команда эхом пронеслась по рядам усталых воинов.

Перед тем как отправиться в путь, Сун Ли Сен получил предельно ясный приказ: никаких привалов до самой столицы. Если нападет враг — отбиваться на ходу и ни в коем случае не останавливаться. Сун Ли Сен нахмурился. Он бы предпочел, чтобы ему велели сначала уничтожить дикарей и только потом обеспечить Яньцзин съестными припасами.

Колонна людей, растянувшаяся по дороге, словно огромная змея, ощетинилась пиками. Сун Ли Сен удовлетворенно кивнул, когда тысячи воинов подняли арбалеты. Монгольская конница приближалась, и он выпрямился в седле, дабы служить примером храбрости для своих людей. Почти никто из них не бывал так далеко на севере страны. О кочевниках они знали лишь одно: из-за них император потребовал помощи у южных городов. С возрастающим любопытством Сун Ли Сен смотрел, как ровная линия всадников разделилась на две части, будто цзиньская колонна — острый наконечник копья, к которому они не смеют приблизиться. Сун Ли Сен понял, что монголы расступаются перед его войском, и скупо улыбнулся. Его это вполне устраивало. Дорога на Яньцзин открыта, никто его не остановит.

83
{"b":"153225","o":1}