Воины отсалютовали, а командир, хлопнув по плечу двоих, велел им остаться на страже. Лю кивнул, щурясь, пока глаза привыкали к солнцу. Разве можно ждать четкого выполнения приказа от воинов, несущих службу в отдаленной крепости? Почти каждый из них, будучи в регулярной армии, либо совершил проступок, либо перешел дорогу какому-нибудь влиятельному человеку. Наверняка Шен Ти тоже оступился в прошлом, когда еще был в политике, хотя, конечно, толстяк никогда не станет изливать душу простому воину, пусть даже и высокого ранга.

Лю медленно выдохнул, проверяя в уме, все ли сделал правильно. Вроде ничего не забыл. Однако Лю не покидало странное предчувствие, которое ему очень не нравилось. Лю перешагнул тело, отметив, что на воине доспехи, весьма напоминающие его собственные. Он нахмурился — никто раньше не слышал, чтобы уйгуры копировали цзиньские доспехи. Пусть грубо сделанные, они вполне годились для сражений. Неприятное предчувствие усилилось.

Лю всей тяжестью наступил на вытянутую руку, готовясь в любой миг отскочить. Кость хрустнула, однако человек не пошевелился. Лю удовлетворенно кивнул и пошел дальше. Возле ворот тела лежали гуще. У двоих воинов горла были пробиты стрелами. Рядом с ними валялись тяжелые молоты, Лю поднял один молот и прислонил к стене — чтобы захватить на обратном пути. Молот был тоже подозрительно искусно сделан.

Лю прищурился, наблюдая за своими людьми. Те разбрелись по ущелью, поднимали с песка оружие. У Лю слегка отлегло от сердца, когда он увидел, как двое выдергивают стрелы из тела вражеского воина, похожего на дикобраза из-за торчащих древков. Он вышел из тени стены и поморщился от яркого солнца. В тридцати шагах лежали два короба. Лю знал: Шен Ти следит, не найдется ли там чего-нибудь ценного. С какой стати кочевникам брать с собой в сражение золото и серебро, Лю не понимал, но все-таки направился по раскаленному песку к коробам, держа руку на эфесе меча. Может, там змеи или скорпионы? Он слышал, что иногда ящики с ядовитыми тварями используют для осады городов — закидывают за крепостные стены. С другой стороны, у кочевников нет ни катапульт, ни лестниц.

Лю вытащил меч, кончиком клинка поддел один из коробов и опрокинул его. Оттуда выпорхнула стайка птиц и взмыла ввысь. Лю испуганно отпрянул.

Какое-то время Лю стоял и смотрел на птиц, недоумевая, для чего их оставили жариться на солнцепеке. Тангут поднял голову, следя за их полетом, и от внезапной догадки его глаза наполнились страхом. Да это же сигнал!

Тотчас раздался глухой топот, казалось, земля задрожала под ногами.

— К воротам! Скорее! — закричал Лю, размахивая мечом. Воины замерли, ошеломленные, у некоторых в руках были охапки стрел и мечей.

— Бегите назад! — еще раз крикнул Лю. Бросив взгляд в ущелье, он заметил первые темные ряды несущихся галопом всадников и побежал к воротам. Если эти глупцы замешкаются, пусть винят сами себя.

Едва сделав несколько шагов, Лю в ужасе остановился. Кое-где у ворот тела, утыканные стрелами, поднимались на ноги. Среди них был и воин, который не подал признаков жизни, когда Лю сломал ему руку. Гул за спиной становился все громче, Лю подавил приступ паники и снова побежал вперед. Он увидел, что ворота начали закрываться, однако один из вражеских воинов успел сунуть в щель руку. Рука тут же была изрублена на куски, кочевник взвыл от боли. Его соплеменники, оказавшиеся рядом, силой распахнули ворота и бросились на защитников крепости.

Завопив в бессильной ярости, Лю не увидел стрелу, ударившую его в шею. Почувствовав резкую боль, он рухнул на песок, в глазах померк свет. Лю был уверен, что внутренние ворота закрыты, ведь он сам видел, как их запирали. Значит, еще не все потеряно. Последние мысли Лю угасали, словно захлебываясь в крови, топот копыт становился тише. Наконец все исчезло.

Субудай поднялся с песка. За стрелой, сбившей его с ног в самом начале атаки, последовали две другие — они застряли в доспехах. Ребра юноши ныли, каждый шаг отдавался болью, по бедру текла кровь. В ущелье, подобно грому, грохотала скачущая во весь опор конница. Звенели луки. Субудай посмотрел вверх и увидел летящие тучей стрелы. Сзади заржала лошадь. Заметив, что ворота открыты и тела убитых мешают их закрыть, Субудай, пошатываясь, побрел туда.

Он стал искать глазами десятерых воинов, которых ему дал Чингис. Четверо из них сражались у ворот, остальные неподвижно лежали на песке — они действительно были мертвы. Субудай проглотил комок, перешагнул через одного воина, тоже урянхайца.

Стук копыт за спиной стал громче — еще немного, и волна всадников сшибет юношу. Похоже, ранение слегка оглушило Субудая: ему казалось, что все происходит очень медленно и он слышит собственное тяжелое дыхание. Субудай закрыл рот, злясь на себя за проявление слабости. Впереди уцелевшие воины пробивались к воротам, мечами прокладывая дорогу. Толстые каменные стены заглушали щелканье тетивы. Люди пытались войти в ворота — и падали, сраженные стрелами. Мысли Субудая прояснились, а чувства стали острее. Рядом с ним стрелы вонзались в песок, Субудай их словно не замечал. Он громко крикнул, приказывая воинам остановиться. Голос хрипел и срывался, но, к радости Субудая, люди послушались.

— Сделайте щиты из обломков дерева. Возьмите молоты, — велел Субудай, сам показывая пример.

Всадники вокруг него выпрыгивали из седел, бряцая доспехами. Хасар рванулся вперед, Субудай схватил его за руку.

— Там внутри лучники. Но мы можем укрыться за кусками дерева.

Вокруг них падали стрелы, исчезали в песке, виднелись только черные перья. Хасар бросил короткий взгляд на руку Субудая, напоминая юному воину, кто здесь главный. Когда Субудай разжал пальцы, Хасар стал отдавать приказы. Люди поднимали обломки деревянного сооружения и, держа их над головой, вбегали в ворота.

Снова застучали молоты, лучники со стены стреляли в закуток между внешними и внутренними воротами. Некоторые стрелы попадали в цель, даже грубые щиты не спасали. Хасар, стоя на раскаленном песке, велел своим воинам осыпать тангутов дождем стрел, мешая им прицеливаться до тех пор, пока монголы не войдут в крепость. Хасар сердито кусал губы, понимая, что войско открыто со всех сторон, но двигаться дальше невозможно — внутренние ворота еще держатся. Тяжелые удары молотов заглушали крики и стоны умирающих воинов.

— Беги туда, проверь, может, они там прохлаждаются, пока мы ждем! — крикнул Хасар Субудаю.

Юноша кивнул и поспешил к своим людям. Проскочив полосу тени, он очутился в пятне яркого солнечного света, увидел вражеских лучников, которые, не отводя холодных глаз от тесного пространства между воротами, пускали туда одну стрелу за другой.

Субудай едва успел укрыться за куском дощатого щита. Стрела вскользь задела его руку, и он громко выругался. Только один человек из его десятка был еще жив.

В крошечном закутке между воротами могло поместиться не больше дюжины воинов. Несколько человек отчаянно колотили молотами в створки ворот, остальные держали над головами импровизированные деревянные щиты, тесно прижимаясь друг к другу. Песок под ногами густо ощетинился стрелами, стал гуще, чем собачья шерсть. Еще больше стрел летело со стен. Субудай слышал отрывистые приказы на чужом языке. Если сверху сбросят камни, атака захлебнется еще до того, как сломают внутренние ворота, подумал он, с трудом подавляя страх. Субудаю казалось, что он в ловушке. У воина рядом не было шлема — потерял в бою. Вдруг он громко охнул и упал ничком, из его горла торчала стрела, выпущенная почти отвесно. Субудай подхватил его обломок щита и поднял, вздрагивая каждый раз, когда стрела ударяла в доски. Молоты били ужасающе медленно. Вдруг Субудай услышал, как один из воинов испустил радостный крик, и монотонный гул ударов сменился другим звуком: воины начали крушить треснувшие доски ногами.

Ворота распахнулись так резко, что несколько человек рухнули наземь. Самые первые погибли почти сразу, встреченные залпом арбалетных стрел. Следом в крепость ворвались люди Хасара, яростно крича в предвкушении битвы. Они наступали, теснились в воротах, спотыкаясь о тела убитых.