«Дыши, Са-Дьябло, дыши, будь ты проклят! – выругался про себя Сэйтан. – Не спеши примерзать к месту!»

– А почему ты никогда не упоминала об этом?

Джанелль тихо рассмеялась. Горечь, которой был наполнен этот звук, разрывала его сердце на части.

– Я боялась рассказывать тебе об этом. Боялась, что, узнав все, ты больше не захочешь быть моим другом, не станешь учить меня Ремеслу. – Ее голос звучал тихо-тихо и был полон невыразимой боли. – И еще боялась, что ты сам был лишь еще одним проявлением этой болезни, как единороги, драконы и… другие.

Сэйтан заставил себя побороть боль, страх и даже гнев. В тихую, нежную ночь вроде этой подобным чувствам нельзя давать волю.

– Я вовсе не часть сновидения, ведьмочка. Если ты возьмешь меня за руку, плоть прикоснется к плоти. Царство Теней и все, кто населяет его, вполне реальны. – Он заметил, как глубокие синие глаза наполняются слезами, но так и не понял, каким чувством они вызваны – болью или облегчением. Когда Джанелль жила в Белдон Море, над ее инстинктами жестоко надругались, их извратили, и теперь девушка боялась полагаться на них. Она обнаружила первые признаки опасности в Хэлавэе до того, как Сильвия заметила неладное, но, до крайности сомневаясь в себе, не решилась рассказать об этом – на случай, если кто-то вдруг скажет, что ей просто померещилось.

– Джанелль, – тихо произнес Сэйтан. – Я не буду действовать, не предприму ничего, пока не проверю то, что ты сообщишь, но прошу тебя, ради всех тех, кто слишком юн, чтобы защитить себя, расскажи мне, что можешь.

Девушка отошла прочь, понурившись. Золотистые волосы волной упали на лицо. Сэйтан отвернулся, дав ей возможность справиться с эмоциями и вместе с тем успокаивая своим присутствием. Камни, на которых он сидел, стали казаться холодными и твердыми. Он стиснул зубы, покорно терпя неудобства и чувствуя, что, если сдвинется с места, Джанелль не сможет подыскать слова, которые ему так нужно услышать.

– Ты знаешь ведьму, которую называют Темной Жрицей? – прошептала девушка, затерявшись среди теней.

Сэйтан невольно оскалился, но сумел ответить ровным, спокойным тоном:

– Да.

– Лорд Мензар тоже ее знает.

Повелитель Ада долго смотрел в пустоту, изо всех сил вжимая ладони в камни, почти наслаждаясь болью, причиняемой острыми гранями. Он не шевелился, едва осмеливаясь даже дышать – до тех пор, пока не услышал, как Джанелль поднимается по лестнице, ведущей на балкон в ее комнатах, и тихий щелчок запираемой двери.

Но и тогда он не сдвинулся с места, только устремил вверх золотистые глаза, наблюдая за тем, как одна за другой гаснут свечи в комнате его дочери.

Наконец за стеклом потух последний огонек.

Сэйтан сидел под ночным небом, слушая негромкое пение воды, плещущейся о камни.

– Игры и ложь, – наконец прошептал он. – Что ж, я тоже знаю правила разных игр и умею в них играть. Тебе не следовало бы забывать об этом, Геката. Я не люблю их, это правда, но ты только что сделала ставки достаточно высокими, чтобы рискнуть. – На его губах заиграла улыбка – слишком мягкая, слишком опасная. – И я умею быть терпеливым. Но однажды я обязательно поговорю с Джанелль о ее идиотах родственничках с Шэйллота, и тогда будет петь уже не вода, но кровь, плещущаяся о камни… в одном очень… укромном садике.

– Запри дверь.

Мефис Са-Дьябло неохотно повернул ключ в замочной скважине, войдя в личный кабинет Сэйтана глубоко в недрах Зала, в котором Повелитель Ада предпочитал проводить самые важные беседы. Он на мгновение задержался на пороге, лишний раз напомнив себе, что не успел ничего натворить, к тому же мужчина, вызвавший его сюда, был его родным отцом, а не просто Верховным Князем, которому он служил.

– Князь Са-Дьябло.

Глубокий голос завораживал, заставляя подойти ближе к человеку, сидевшему за письменным столом из черного дерева.

Выражение лица Повелителя изрядно напугало Мефиса – слишком уж оно было спокойным, бесстрастным, расслабленным. На висках Сэйтана Са-Дьябло густые черные волосы подернулись сединой, невольно притягивая взгляд к глазам необычного золотистого цвета. В них сейчас горело чувство такой силы, что слова «ненависть» или «ярость» казались слишком слабыми, чтобы описать его. В языке существовало лишь одно слово, совершенно точно подходившее к атмосфере, царившей в комнате: холод.

Сделать несколько необходимых шагов Мефису помогли только века обучения и придворного воспитания. И еще воспоминания. Мальчишкой он не раз заставлял отца сердиться, однако никогда не боялся его. Этот суровый мужчина пел ему колыбельные, смеялся вместе с ним, выслушивал все детские секреты, уважал его. Только повзрослев, Мефис понял, почему Повелителя следует бояться. И через очень, очень много лет он узнал, когда Повелителя следует бояться.

Например, сейчас.

– Сядь. – Голос Сэйтана походил на музыкальное, басовитое мурлыканье. Обычно оно было последним, что его невезучему собеседнику доводилось слышать в своей жизни – если не считать собственных криков.

Мефис попытался удобнее устроиться в кресле. Огромный стол из черного дерева, по-прежнему разделявший их, ничуть не успокаивал. Сэйтану не было необходимости прикасаться к человеку, чтобы уничтожить его.

В глазах Повелителя мелькнула первая искорка раздражения.

– Выпей ярбараха.

Графин покорно поднялся со столика в углу и аккуратно накренился по очереди над двумя бокалами, расставаясь с содержимым. Два язычка колдовского огня появились под каждым из бокалов, подогревая вино. Они, покачиваясь, поднимались и опускались, медленно вращаясь над лепестками пламени. Когда цвет напитка побледнел, один кубок медленно поплыл по воздуху к Мефису, второй опустился в протянутую руку Повелителя.

– Не переживай, Мефис. Мне потребуются лишь твои умения, ничего больше.

Мефис, немного расслабившись, сделал первый глоток.

– Мои умения, Повелитель?

Сэйтан улыбнулся. Почему-то получившаяся гримаса придала ему злодейский и вместе с тем хищный вид.

– Ты весьма педантичен, делаешь работу въедливо и тщательно, и, самое главное, я тебе доверяю. – Сэйтан помолчал немного. – Я хочу, чтобы ты собрал все возможные сведения о лорде Мензаре, главе школы Хэлавэя.

– Я должен узнать нечто определенное?

Холод, царивший в комнате, усилился.

– Пусть тебя ведет инстинкт, – усмехнулся Сэйтан, плотоядно оскалившись. – Но это между нами, Мефис. Я не хочу, чтобы другие начали задавать вопросы о том, что ты пытаешься отыскать.

Мефис чуть не спросил, у кого хватит глупости, чтобы осмелиться ставить под вопрос действия Повелителя, однако спохватился, сообразив, что уже знает ответ. Геката. Поручение отца связано с Гекатой.

Мефис осушил свой бокал и бережно опустил его на стол из черного дерева.

– В таком случае, с вашего позволения, Повелитель, я бы хотел приступить к делу безотлагательно.

Лютвиан горестно поникла при виде непрошеных гостей и с излишним усердием принялась скрести пестиком в ступке, не обращая ни малейшего внимания на девушку, застывшую в дверях. Если они не перестанут доставать ее глупыми вопросами, эти тоники так и останутся незаконченными.

– Ты так быстро закончила свой урок Ремесла? – спросила Лютвиан, не обернувшись.

– Нет, леди, но…

– Тогда почему донимаешь меня? – выкрикнула она, швырнув пестик в ступку и повернувшись к нерадивой ученице.

Девушка, стоявшая у порога, съежилась, но казалась скорее смущенной, чем испуганной.

– Вас хочет видеть один человек.

Огни Ада, можно подумать, эта девица раньше никогда не видела мужчин!

– И что, из него кровь бьет фонтаном, заливая пол?

– Нет, леди, но…

– Тогда отведи его в комнату исцеления, пока я закончу с этим.

– Он пришел не за лечением, леди.

Лютвиан стиснула зубы. Она была эйрианской Черной Вдовой и Целительницей. Ее гордость постоянно страдала от необходимости обучать Ремеслу этих рихлендских девиц. Если бы Лютвиан по-прежнему жила в Террилле, подобные дурочки были бы ее служанками, а не ученицами. Впрочем, останься она в Террилле, пришлось бы по-прежнему обменивать свои знания и умения Целительницы на жесткую крольчатину или ковригу черствого хлеба.