– И если он пришел не…

Она содрогнулась. Если бы Лютвиан не укрепляла с таким тщанием внутренние барьеры, стараясь заглушить исходящее от глупых девчонок раздражающее блеяние, то почувствовала бы его присутствие в тот же миг, как этот мужчина переступил порог дома. Темный ментальный аромат было невозможно спутать ни с чем.

Лютвиан пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить голос звучать ровно и спокойно.

– Передай Повелителю, что я скоро присоединюсь к нему.

Глаза девочки расширились. Она стрелой вылетела в коридор, схватила за рукав подружку и возбужденно что-то зашептала.

Целительница тихонько закрыла за ней дверь рабочего кабинета. Она тихо, безрадостно рассмеялась и засунула трясущиеся руки в карманы фартука. Эта маленькая двуногая овца была вне себя от волнения при мысли о том, что вскоре ей доведется обменяться любезностями с самим Повелителем Ада. Лютвиан тоже дрожала, но совсем по иной причине.

«Ох, Терса, возможно, в своем безумии тебе и впрямь было безразлично, какое копье скользит в твоих ножнах. Я же, хоть и была молода и испугана, оставалась в здравом уме. Он заставил мое тело петь, и я думала… я думала…»

И пусть миновало столько веков, но от одного воспоминания об открывшейся правде во рту появился горький привкус.

Лютвиан сняла фартук и разгладила складки на своем старом платье. Ведьма-домохозяйка знала бы какое-нибудь маленькое, хитрое заклинание, после которого одежда выглядела бы новой и отглаженной. Ведьма-горничная применила бы свою магию, чтобы в считанные секунды выпрямить волосы и заплести их в ровную, элегантную косу. Однако сама Лютвиан не была ни той ни другой, а изучение бытового Ремесла было ниже достоинства Целительницы. И переживать о том, что мужчина – любой мужчина – подумает о ее внешности или одежде, ниже достоинства Черной Вдовы.

Заперев дверь кабинета и заставив ключ исчезнуть, Лютвиан горделиво расправила плечи и подняла подбородок. Что ж, есть лишь один способ узнать, что ему здесь понадобилось.

Лютвиан нарочито степенным и царственным шагом, как и подобает Сестре из ковена Песочных Часов, двинулась по главному коридору, проходившему через весь нижний этаж ее дома. Ее рабочий кабинет, комната для приема больных, столовая, кухня и кладовка занимали заднюю часть особняка. Класс, комната для выполнения домашних заданий, библиотека, где были собраны книги, посвященные Ремеслу, и большая гостиная располагались в переднем крыле. Ванные и спальни для обитателей дома находились на втором этаже. Ее личные покои и несколько гостевых комнат занимали третий этаж.

Она не держала прислугу, живущую в особняке. В конце концов, Дун находился всего в нескольких ярдах отсюда, за поворотом, поэтому нанятые ею работники каждый вечер возвращались домой, к своим семьям.

Лютвиан задержалась, понимая, что еще не готова открыть двери гостиной. Она была эйрианкой, затерявшейся в добровольном изгнании среди рихлендцев, эйрианкой, по счастью рожденной без крыльев, которые были бы неприятным напоминанием о ее происхождении от расы бесстрашных воинов, которые правили горами. Именно поэтому она шипела, рычала и скалилась, никогда не позволяя рихлендкам почувствовать себя с ней слишком свободно. Но это не означало, что Лютвиан не терпелось уйти отсюда или что работа не приносила ей никакого удовольствия. Она наслаждалась оказываемыми ей почестями, люди благоговели перед ней, потому что Лютвиан действительно была замечательной Целительницей и весьма умелой Черной Вдовой. Да, эйрианка пользовалась немалым влиянием в Дуне.

Но этот дом не принадлежал ей, как и окружавшие его территории. Все земли в Эбеновом Рихе были собственностью Цитадели. Разумеется, особняк был выстроен по ее просьбе с учетом всех пожеланий, но это не означало, что владелец не мог в любой момент указать Целительнице на дверь и запереть за ней замок.

Неужели он здесь именно затем, чтобы напомнить о долге и получить все, что ему причитается?

Сделав глубокий вдох, Лютвиан наконец распахнула двери гостиной, так и не сумев достойно подготовиться к встрече с бывшим любовником.

Он стоял, окруженный толпой ее учениц, которые непрерывно хихикали, флиртовали и хлопали ресницами. На его лице не было ни скуки, ни желания как можно быстрее избавиться от несносных девиц, и вместе с тем он не раздувался от гордости, как самонадеянный юнец, на которого изливается поток женского внимания. Сэйтан был самим собой – учтивым собеседником и прекрасным слушателем, который не стал бы перебивать поток бессмысленной болтовни до тех пор, пока это не оказалось бы неизбежным. Мужчина, способный весьма умело озвучить отказ.

Об этом последнем качестве Лютвиан знала не понаслышке.

Он наконец увидел ее. В золотистых глазах не было гнева. Правда, в них не появилась и теплая приветственная улыбка. Это сказало ей все, что она хотела знать. По какому бы делу Повелитель ни явился сюда, оно было личным, но не личным.

Лютвиан, сообразив это, пришла в ярость, а разгневанная Черная Вдова – не та женщина, с которой можно поиграть в свое удовольствие. Повелитель мгновенно заметил перемену в ее настроении, продемонстрировал свою наблюдательность легким изгибом брови и наконец прервал бесконечную девичью болтовню.

– Дамы, – глубоким голосом произнес он, – я благодарю вас за то, что скрасили мое ожидание, однако более не смею отвлекать вас от учебы. – Даже не повышая голос, он с легкостью перекрыл хор протестов. – Кроме того, не будем забывать о том, что леди Лютвиан дорога каждая минута.

Целительница отступила от дверей ровно настолько, чтобы пропустить стайку своих учениц. Рокси, самая старшая из них, замерла на пороге, оглянулась и напоследок стрельнула глазками в Повелителя.

Лютвиан захлопнула двери перед ее носом.

Она ожидала, что Сэйтан приблизится к ней, проявляя боязливое уважение, которое каждый мужчина, служащий ковену Песочных Часов, неизменно оказывает Черной Вдове. Когда Повелитель не сдвинулся с места, Лютвиан гневно покраснела, вспомнив, что он вообще никому не служит. Сэйтан оставался Верховным Жрецом, то есть Черной Вдовой более высокой ступени, чем ее.

Она двинулась вперед неспешно, с нарочитой небрежностью, словно вовсе не стремилась оказаться рядом, и замерла в центре комнаты. Этого вполне достаточно.

– И как только ты можешь выносить эту пустую болтовню? – поинтересовалась Целительница.

– Я нашел ее вполне интересной – и крайне поучительной, – сухо отозвался Сэйтан.

– А-а, – понимающе протянула Лютвиан. – Видимо, Рокси уже посвятила тебя во все детали своей Первой ночи? Она пока единственная из всех моих учениц, достигшая подходящего возраста и прошедшая церемонию, что заставляет ее, жеманно изгибаясь, объяснять другим девочкам, что она слишком устает, чтобы посещать утренние уроки. Потому что ее любовник о-о-очень требователен.

– Она совсем молода, – тихо произнес Сэйтан. – И…

– И ведет себя вульгарно! – оборвала его Лютвиан.

– …юные девушки часто ведут себя глупо.

Целительница почувствовала, как ее глаза обжигают слезы. Нет, она не станет плакать перед ним.

– Значит, вот что ты подумал обо мне?

– Нет, – мягко отозвался Сэйтан. – Ты была Черной Вдовой от природы, целеустремленной, жаждущей проявить свое владение Ремеслом и больше всего на свете желающей выжить. Нет, ты была отнюдь не глупа.

– Однако мне хватило глупости, чтобы довериться тебе!

Золотистые глаза сохраняли бесстрастность.

– Я рассказал тебе, кто я и что я такое, прежде чем мы оказались в одной постели. Я вел себя как опытный Консорт, который согласился помочь юной ведьме пережить Первую ночь, чтобы наутро единственной ее потерей стала девственная плева – не разум, не Камни, не дух. Эту роль я раньше играл много раз, прежде чем начал править Демланом в обоих Королевствах. Я понимал и глубоко чтил правила этой церемонии.

Лютвиан схватила со столика вазу и швырнула ее в посетителя.

– Скажи-ка, а беременность тоже была частью этих чтимых тобой правил?! – выкрикнула она.