– Да он в штаны наложил, – презрительно сморщился первый. – Зажимай носы, сейчас я ему покажу, как благородным людям воздух портить! – И он замахнулся дубиной.

Но глупость всегда стоила дорого. Жердина резко дернулась, и ее конец пребольно ткнулся ближайшему нападающему в живот, отчего тот, выпучив глаза, захрипел, согнулся пополам и мешком свалился на землю. В то же мгновение жердина взметнулась вверх и круто развернулась; еще двое, получив один по затылку, а второй по лбу, рухнули рядом.

Оставшаяся парочка поначалу разинула от изумления рты, но быстро пришла в себя и, размахивая дубинами, бросилась на богатыря с двух сторон.

Санька кувырком через голову проскочил под рукой у одного из нападающих, моментально встал на ноги и, покуда тот разворачивался, огрел его сильнейшим ударом по спине. Дерево треснуло и разлетелось на части, но и слуга улетел носом вперед, прямо на человека барона, который от неожиданности опустил свою дубину на голову напарнику. Несчастный зарылся носом в траву и замер без движения. Последний оставшийся на ногах враг в замешательстве на секунду приостановился и тут же рухнул, получив мощный удар в челюсть.

– Нокаут, – подвел итог Санька и отряхнул ладошки.

Он был доволен. Вся пятерка лежала на земле: четверо неподвижно, а один тихо корчился, держась за живот. Теперь можно было посмотреть, что с рыцарем.

Тот, продолжая прыгать и увертываться, лавировал среди деревьев. И хотя перья на его шлеме отлетели, забрало болталось на одной петле, а щит был смят в нескольких местах, кроме нескольких царапин, никаких серьезных ран он не получил. Перебегая и прячась, он отбивался от солдат, которые пытались достать его своими длинными мечами, но больше попадали по веткам. Во все стороны летели щепки и многоэтажная ругань.

Барон от нетерпения подпрыгивал в седле, затем, поняв, что так просто с рыцарем не справиться, позеленел от злости и в ярости погрозил кулаком своим воякам:

– Долго он будет от вас как заяц скакать, сбежит еще! В мелкую капусту порубить, хватит с ним возиться!

– Ай-ай-ай. Прошу меня извинить, но не подобает высокородному господину выражаться словно последнему свинопасу, – улыбаясь до ушей, заметил Санька и, словно томная девица, слегка присел, разведя руки в стороны.

Старикашку от такой наглости едва не хватил удар. Лицо его стало таким красным, что казалось, еще немного – и из ноздрей пойдет дым и пламя. Глаза вылезли из орбит, рот судорожно открывался и закрывался.

– М-м... э-э... это ничтожество назвал меня свиньей. Р-ра-растоптать, – наконец он сумел прохрипеть своему оруженосцу.

При всем своем большом росте тот большим умом не отличался, поэтому, не мудрствуя лукаво, подлетел к наглецу, не пожелавшему быстро и безболезненно помереть, и со всего маху обрушил на него свой тяжелый меч. Если бы он еще и попал... Богатырь внимательно следил за его действиями и в последнее мгновение увернулся, ухватил детину за рукав, сильно дернул, добавив дополнительное ускорение. Увалень вылетел из седла и воткнулся головой по самую грудь в большую яму, по воле случая оказавшуюся под ним. Санька обошел вокруг неподвижно торчащих ног и, просвистев строчку из песенки: «Сама садик я садила, сама буду поливать», поднял меч.

Это было старинное двуручное оружие. Богатырь покрутил его в воздухе: пойдет, хотя и тяжеловат. Вот теперь можно и с закованными в латы бугаями побеседовать. Он осмотрелся и понял, что успел вовремя: белый рыцарь отшвырнул расколотый на две части щит и, тяжело дыша, прислонился спиной к одинокому дереву, росшему посреди поляны. Бежать ему было некуда. С трех сторон медленно приближались солдаты барона – потные, взъерошенные и злые.

– Молодец, странствующий. Расстарался, – улыбнулся Санька и, врываясь в круг, весело прокричал: – Ау, люди! У меня тоже есть билет на это представление! Чур, игрушки пополам!

Солдаты поначалу озадаченно посмотрели на него и затем хрипло рассмеялись. Им было все равно, сколько покойников они соорудят, лишь бы снова не пришлось бегать.

– Ребята, не боись, в салочки играть больше не будем. Представление продолжается: действие второе, белые начинают и выигрывают, – на манер дворецкого раскланялся паренек и, весело крикнув «Начали», с такой скоростью раскрутил свой меч, что тот загудел.

Воины в замешательстве переглянулись: этот поначалу казавшийся таким никудышным и безобидным «слуга» на самом деле оказался намного опаснее, чем загнанный рыцарь. Троица разделилась. Один остался добивать истерзанного поэта, а двое других накинулись на Саньку.

Два меча одновременно опустились на голову богатыря. «Оп-ля!» – воскликнул он, подставив под двойной удар свой меч. Затем мгновенно сделал шаг назад и, резко отведя клинок в правую сторону, «Оп...», легко парировал боковой выпад и тут же, крякнув «...ля», отбил второй – справа. Наступила небольшая пауза. Солдаты поудобнее перехватили свое оружие, готовясь к новой атаке, а богатырь стоял и сиял как новенький пятачок. Время, проведенное в клубе «Русских забав», было потрачено не зря – оружием он владел лучше противника. К тому же закованные в броню воины были намного медлительнее его, и парнишка решил малость поразвлечься. Следующий удар он не стал парировать, а просто присел, пропуская над головой сверкающую сталь. «Оп-ля!» – и он проскользнул под рукой другого воина, и пока тот разворачивался, снисходительно похлопал его по плечу: «Дядя, я тута». В ответ раздался яростный рев, и два «бронированных робота» как заведенные принялись направо и налево крестить воздух, пытаясь хотя бы чуть-чуть зацепить насмешника. Один из них в пылу атаки выдвинулся вперед и так сильно размахнулся, что совершенно раскрылся: прозвучало радостное «Оп-ля», и Санька, заехав нападавшему в глаз, сбил его с ног.

– Ай-ай-ай. – Он с осуждением покачал головой, продолжая ловко увертываться от второго противника. – Нехорошо, вспотев, на холодной земле лежать. Можно воспаление легких подхватить.

Эти выкрутасы едва не привели к беде. В очередной раз отпрянув, он споткнулся и грохнулся навзничь. Лицо солдата исказила торжествующая гримаса, и он, ухватив обеими руками за рукоять меча, ударил со всего маху, намереваясь пригвоздить поверженного богатыря к земле, который лишь в последнюю секунду успел дернуться в сторону. Отточенное лезвие со свистом вошло в землю и там застряло. Мигом вскочив на ноги, Санька сцепленными вместе кулаками со всей силы вмазал раскоряченной фигуре по затылку.

«Да уж, баловаться не стоит, прибьют-то по-настоящему. Пора заканчивать этот цирк, – несколько смущенно подумал он и своим любимым приемом выбил меч у успевшего встать на ноги первого противника. – Ну вот, с этими разобрались, а как там у моего нового знакомого дела?»

Рыцарь хотя и порядком устал, однако от такого поворота событий воспрянул духом и сам перешел в атаку.

– Темные люди, – пыхтел он, обрушив на противника шквал ударов.

– А ты их просвети; сонет прочитай или приветствие какое в рифму. Чтоб сдавались, – посоветовал, подойдя, Санька.

– Какая рифма? Я двух слов связать не могу, когда у моего носа сверкает чужой клинок.

– Это ты зря. Вот у меня знакомый кот есть. Он в любой обстановке стихи сочиняет.

– Как? Лишенное воображения животное – и разбирается в поэзии? – От удивления рыцарь даже остановился. Непростительная оплошность во время боя. Он тотчас получил по голове и рухнул на землю.

– Не, я так не играю, – насупился Санька, двумя резкими взмахами обезоружил последнего оставшегося на ногах противника, быстро наклонился к юноше и помог ему подняться.

– Живой я, живой, – простонал тот, приоткрыв один глаз.

– Радуйся, что удар пришелся вскользь, но свою железную шапочку можешь выкинуть, она ремонту не подлежит, – сочувственно заметил богатырь. – И вообще пора заканчивать, а то мне скоро захочется кого-нибудь убить. Когда-нибудь они от нас отстанут?

– Пока ее муженька не успокоим, не получится.

– Понял, – кивнул Санька, развернулся назад и замер. К ним, подобрав оружие, снова приближалась вся компания в полном сборе. Впереди с перекошенными от злобы лицами шли три слегка помятых воина. Между ними посередине шагал заляпанный грязью несчастный оруженосец, который наконец-то сумел выкарабкаться из ямы и теперь с мрачным видом размахивал подобранным топором. Следом плелись двое слуг, поднятых на ноги угрозами и бранью барона.