— Так и быть. Согласна, но лишь потому, что просто не в состоянии сесть за руль.

— Знаете, это удивительно, как у вас получается сделать так, что человек сразу чувствует себя лучше.

— Я стараюсь, — произнесла она в ответ.

— Считаю до трех и встаем?

— Давайте.

— Раз, два, три.

Оба не двинулись с места.

— Без помощи мне не обойтись, — заявила Мими.

— Мне тоже, — он протянул ей левую руку. — Мы просто поможем друг другу подняться. Ваша невинность не пострадает.

Он крепко сжал ее руку в своей. Даже сейчас, в таком беспомощном состоянии, в нем чувствовался мужчина, на которого может положиться женщина.

— У нас, пожарных, есть присказка.

— Какая?

— Раз, два, три — взяли!

Он рывком заставил ее подняться с мягких пуховых подушек.

Мими едва не очутилась у него на коленях, но успела отступить. Обменявшись взглядами, оба посмотрели на свои соединенные руки.

— Не надейтесь, что любое прикосновение — путь к греху, — заметил Гибсон.

— Ну, ладно, — проговорила Мими. — Теперь бы нам добраться до спальни.

Они медленно двинулись вперед, опираясь друг на друга.

Мими быстро скинула обувь, передник и неуверенно оглядела платье.

— Даю слово скаута — я абсолютно безобиден.

Произнеся благодарную молитву святому — покровителю официанток за то, что униформа застегивается на молнию вместо ненавистных пуговиц, девушка разделась, оставшись в трикотажных шортах и белой футболке поверх бюстгальтера. Гибсону удалось наконец стянуть с себя рубашку, и он собрался расстегнуть джинсы.

— Даже не думайте, — предупредила Мими, заметив это.

— Вы шутите? Я обычно не сплю в…

— Но вы обычно не спите со мной. Или оставайтесь в джинсах, или я ухожу. Неважно, что я валюсь от усталости.

— Хорошо, будь по-вашему.

Стараясь не замечать боли, пронзившей позвоночник, Мими скользнула под одеяло.

— Господи, я словно в раю, — пробормотала она, опуская голову на подушку.

Гибсон примостился рядом, честно стараясь соблюдать дистанцию.

— Да, рай, это точно.

— Только вот вряд ли я теперь усну.

— Это еще почему?

— Я… ужасно признаваться в этом, но мне двадцать пять, а я еще никогда не спала с мужчиной. Даже как-то не по себе.

— Не могу похвастаться тем же, но и для меня это довольно непривычно, — ответил Гибсон. — Не припомню, чтобы мне пришлось провести ночь в постели с женщиной и не…

Он так и не закончил фразу, взглянув на Мими. Ее лицо, еще недавно такое напряженное, теперь стало безмятежным и спокойным, как у ребенка.

— Доброй ночи, Мими, — прошептал он. Зная, что боль не покинет его всю ночь, Гибсон все же попытался расслабиться и принять более или менее удобное положение. Теперь это был почти рай.

Прозрачная, словно кристалл, гладь океана. Видно, как среди водорослей плавают разноцветные блестящие рыбки. Ласковое тепло солнечных лучей. Убаюкивающий шелест пальмовых листьев. Бежевый песок отливает золотом.

Обнаженная блондинка уютно свернулась калачиком в гамаке рядом с ним. Ее кожа блестит от масла, округлости тела подчеркивают тонкую талию. Такую тонкую, лениво думает Гибсон, обвивая ее рукой и притягивая все ближе, ближе, пока круглые, упругие ягодицы не прижимаются к нему и он не вдыхает аромат талька и ванили.

Вот она пошевелилась и повернулась к нему. Сонно придвигаясь, чтобы завладеть ее розовыми, словно лепестки цветка, губами, Гибсон отмечает про себя, что гамак остается странно неподвижным. Видимо, это какая-то новая, улучшенная модель. Специально для того, чтобы заниматься любовью.

И, решив не тратить больше времени на размышления о том, почему он до сих пор еще не на земле, он целует ее, потом еще, и еще, и еще…

Звонкая пощечина остановила его.

Гибсон проснулся от боли. Утреннее солнце уже взошло, и вместе с ним поднялись на работу все фермеры штата, отправляясь доить своих коров, косить луга и обрабатывать поля.

Солнце было беспощадно к Гибсону Сент-Джеймсу, лежавшему с закрытыми глазами. Столь же безжалостна была и Мими Пикфорд.

— Мими, зачем вы это сделали? — Он потер горевшую щеку, осторожно садясь в постели. Гибсон злился и в то же время невольно позавидовал той легкости, с которой она выскочила из «гамака». Чудесная целительная сила сна явно подействовала на нее сильнее, чем на него самого.

— Так вам и надо! — воскликнула Мими, грозно возвышаясь над ним. — Тискать меня, приставать ко мне, пока я сплю! Возмутительная низость!

— Это я спал! — Он бережно дотронулся до сломанных ребер. Сегодня ему было лучше, однако в создавшейся ситуации следовало быть похитрее и не признаваться в этом. И уж совсем некстати прозвучало бы признание, что сон, в котором он держал ее в объятиях, был самым сладким в его жизни. — Как я могу нести ответственность за то, что делаю во сне, тем более я — инвалид!

— Это не оправдание!

Гибсон решил попробовать по-другому.

— Я не мог не дотрагиваться до вас. Иначе просто свалился бы с кровати и опять ударился.

— Как бы я хотела на это взглянуть, — безжалостно парировала она.

— Нет, правда, это же всего-навсего кровать, а не королевское ложе, где между нами можно протянуть колючую проволоку.

— Вы пытались, пытались… — она захлебывалась словами, пытаясь поскорее натянуть униформу.

Интуиция подсказала Гибсону, что сейчас не время любоваться ее прелестями. Осторожно взглянув ей в лицо, он заметил злость и в то же время превосходство в синих глазах Мими.

Правда была на ее стороне. И они оба это знали.

Гибсон перевел взгляд на ночной столик, где стоял будильник.

— Плевать, что я там натворил, вы хоть сознаете, что сейчас полседьмого утра? — он был рад зацепиться хоть за что-нибудь, способное смягчить ее гнев.

— Я и так уже опоздала, — Мими ползала по полу в поисках носка. — Бабушка проснется ровно… — она высунулась из-под кровати, чтобы взглянуть на часы, — ровно через двадцать пять минут. Мне нужно сварить ей два яйца, поджарить тосты, три ломтика бекона и приготовить кофе.

Мими наконец вытянула носок из-под кровати.

— И лучше мне быть на месте, когда она проснется. Если она поймет, что я не ночевала дома…

— Яйца с жареным беконом. Тосты. Звучит заманчиво! А я что буду на завтрак?

Поскольку Мими рыскала под кроватью, собирая свою одежду, ответ прозвучал неразборчиво. Однако нетрудно было догадаться, что подобная просьба ее не обрадовала.

Гибсон начал всерьез подозревать, что Сэму из пиццерии скоро вновь придется доставлять ему обед. Подобная перспектива подействовала на него отрезвляюще.

— Послушайте, Мими, я сожалею.

Она наконец выбралась из-под кровати, угрожающе сжимая в руке белую туфлю.

— Это лучшее, что вы можете сделать.

— Такого больше не повторится.

— Это уж точно. В подобной ситуации мы больше не окажемся никогда.

Неужели она решила уйти? Насовсем?

Мрачное выражение лица Мими подсказало Гибсону, что расспросы сейчас излишни. Отыскав вторую туфлю, она наконец оделась и стянула волосы в благоразумный хвостик валявшейся на столе резинкой.

— Все это время вы водили меня за нос, — бросила она. — Вы только делали вид, что помогаете мне и верите в меня!

— Я никогда в вас не верил.

— Вот видите!

— Но я этого и не скрывал. И еще кое-что вам следует знать, — каждое слово отзывалось болью в ребрах. — Я не вернусь в часть. Никогда.

— Что я говорила! Вы все это затеяли, только чтобы завлечь меня в свою постель!

— Неправда!

— Правда!

— Мими, когда я хочу заполучить женщину, мне не нужно прибегать ни к каким уловкам, достаточно просто предложить.

Она стояла, уперев руки в бока.

— Гибсон Сент-Джеймс, скажите честно: по-вашему, я пройду испытания?

— Нет.

— И вы не собираетесь возвращаться на работу?

— Я уволился. Шеф здорово заблуждается, если надеется, что я передумаю.