— В любом случае тут не очень уютно, — сказала я. — И чего, собственно, вы ожидаете?

— Того момента, когда я буду уверена, что все уже отправились спать. После этого я препровожу вас в снег. Причем мы отправимся подальше отсюда, чтобы не возникало сомнений в том, что вы заблудились, отправившись погулять немного по окрестностям. Так вот, там-то вам и предстоит замерзнуть. На следующее утро мы срежем веревки с ваших рук и ног, чтобы все выглядело как настоящий несчастный случай. Один среди многих других.

Тут она разразилась смехом.

— Еще один несчастный случай! Как будто бы тут был хотя бы один! Промахи, может быть, и бывали, но вот несчастные случаи — никогда.

На сей раз я не испытала ни малейшего удивления.

— Вы хотите сказать, Дениз умерла из-за чьей-то оплошности? Не так ли? Поскольку наши лыжные костюмы были почти одного цвета?

Она помедлила, прежде чем ответить.

— Да, ей пришлось умереть, поскольку вас перепутали, так что именно вы виновны в ее смерти. Пусть и не напрямую. Но это лишь пошло на пользу нашим интересам, поскольку люди полагают, что это вы убили ее.

Но кто были эти «мы» и кого она имела в виду, говоря о «наших интересах»? Не принадлежала ли она к сепаратистам? Не скрывались ли за всем этим политические интересы? Я уже ничего не понимала. Но следующие произнесенные ею слова уже нельзя было интерпретировать двояко:

— Дениз умерла из-за досадной ошибки, но в плане достижения главной цели едва ли это имеет значение, — повторила Мари-Лизет. — Ее смерть лишь поможет нам устранить с пути остальные препятствия. Сожалею, но тут ничего уже не поделаешь.

Трудно было представить, что под «главной целью» подразумевалась моя скромная персона. Ну а то, что моя смерть не вызывала у нее никаких отрицательных эмоций, было так же ясно, как и завершение службы в церкви обязательным «аминь!». Но о чем она, собственно, говорила? Оставалось еще очень много неясного. Так как теперь я абсолютно беспомощной лежала у ее ног, понимая, что меня так или иначе убьют, можно было надеяться, что она по крайней мере ответит на некоторые вопросы.

— Почему для вас так много означает моя смерть? — спросила я. — Это как-то связано с Брайаном?

Ну вот он и прозвучал, этот столь важный для меня вопрос. Если Брайан был ее союзником, то он убил Дениз из-за Мари-Лизет, а не ради меня. Но разве она не сказала, что смерть Дениз была ошибкой? Разве мог Брайан перепутать меня со своей женой? Тем более, что ему было известно, что я давно уже должна была бы находиться в замке.

— Брайан? — саркастически повторила она. — Да, он действительно очарователен. Я обожаю его. Но он же не человек, он — рыба! Нет, речь идет о Фарамоне. Я люблю его, а он любит меня. Хотя на людях нам приходится притворяться, чтобы не возникли никакие подозрения.

Фарамон! Но это же было почти так же невероятно! Значит, это он принимал участие во всех грязных делишках Мари-Лизет? Да и были ли то действительно ее делишки? Но нет, он никак не мог спутать меня с Дениз. Ему было известно, что я вернулась назад с Жилем. Вся эта история становилась все более и более непостижимой!

— Мы скоро поженимся с Фарамоном, — продолжала между тем Мари-Лизет без внутренней, как показалось мне, убежденности. — Вы ведь и не подозревали об этом, не правда ли? Вы, вероятно, думали, что он влюблен в вас?

— Вот уж во что я никогда не верила... — тихо сказала я.

Мои запястья и щиколотки постепенно начинали болеть. Она достаточно крепко завязала свои веревки.

— Несколько человек знали о наших отношениях, — уже более уверенно продолжала Мари-Лизет. — Но они полагают, что все теперь в прошлом. Я также всегда нравилась Полю. Но вот он почему-то всегда относился ко мне слишком серьезно и явно намеревался изменить меня... Фарамон не такой. Он любит меня так же сильно, как и я его. Мы уже давно с ним тайно обручены.

— Но он никогда не говорил об этом своему отцу, — я сознательно хотела доставить ей боль. — Может быть, он просто стыдился вас?

Она, разозлившись, откинула голову назад.

— Э нет, ошибаетесь. Он говорил ему. Это было довольно давно. Старик чуть не набросился на меня, а Фарамона собрался даже лишить наследства.

— Неужели это было так ужасно для вас, если вы действительно любили друг друга?

Судя по всему, я задела болевую точку, поскольку у меня создалось впечатление, что Мари-Лизет не только разозлилась, но и несколько растерялась.

— Ну, тогда мы были еще очень молоды. Я бы сказала — слишком молоды для того, чтобы жить самостоятельно. Фарамон объяснил мне все очень популярно. Он сказал тогда, что знает, каким образом можно вновь завоевать расположение отца. Когда Жан-Пьер поехал навещать вас в Ванкувере, Фарамон последовал за ним. И когда Жан-Пьеру не удалось убедить вас отказаться от Майкла, Фарамон решил сам позаботиться обо всем...

— Следовательно, его отец не имел к случившемуся никакого отношения?

— Конечно же, нет, — с огорчением подтвердила она. — Не думаете ли вы, что д'Эшогеты в состоянии запачкать себя кровью?

Итак, в течение нескольких лет я несправедливо обвиняла своего свекра в случившемся. Что ж, он уже мертв, а мне предстоит умереть через несколько часов. Так что теперь это уже не имело никакого значения.

— Старик тогда страшно обозлился. Он намеревался даже выгнать Фарамона, но мадам была решительно против этого. Сложившаяся ситуация ей тоже не доставляла удовольствия, но несмотря на это она начала рыдать и в конце концов убедила своего супруга предоставить Фарамону еще один шанс. Поэтому они добились для меня стипендии и отправили меня на учебу. Наверное, они полагали, что я не разберусь в их планах. Нам помог патер Давье. Он часто бывал тут и вел длительные беседы с Фарамоном. Это продолжалось до тех пор, пока Фарамон не заявил, что раскаивается в содеянном. Тогда отец простил его. Но лично я полагаю, что отец и сын лишь внешне примирились друг с другом. Во всяком случае, старый мсье д'Эшогет никогда больше не доверял Фарамону.

— Наверное, у него были для этого все основания. А у меня к вам просьба — не могли бы вы, учитывая, что нам предстоит провести тут еще несколько часов, немного ослабить петли, Мари-Лизет?

Она отрицательно тряхнула своими черными волосами.

— Не пытайтесь надуть меня. Вы просто рассчитываете, что таким образом сможете увеличить свои шансы на побег. А кроме того, скажите на милость, почему бы мне не заставить вас немного помучиться после всего? А? Ведь вы доставили мне немало неприятностей.

Мари-Лизет продолжала говорить. Чувствовалось, что у нее была потребность выговориться. Слова, которые так долго сдерживались в ее груди, теперь требовали выхода.

— Вам было известно, что Фарамон не имеет права свободно распоряжаться своей частью наследства? Брайан является не только опекуном Майкла, но и Фарамона также. Майкл вступит во владение наследством по достижении двадцати одного года, а Фарамону предстоит довольствоваться ролью опекаемого до конца своей жизни. Он, как маленький ребенок, должен отчитываться за каждую монетку. И так до тех пор, пока жив Брайан. Ну что, вы не знали этого? Верно?

— Нет, никто не говорил мне об этом, — в ужасе сказала я.

Из услышанного мною следовало, что после моей смерти наступит очередь Брайана. А потом — Майкла.

Майкл! Я попыталась порвать веревки. Но чем сильнее я напрягала руки и ноги, тем глубже веревки впивались в мою кожу.

Заметив мои попытки, она только садистски рассмеялась:

— Чем меньше вы будете брыкаться, тем быстрее все ваши конечности потеряют чувствительность. Так что потом вы ничего не будете чувствовать.

— Весьма признательна за добрый совет.

Запрокинув голову назад, она звонко рассмеялась.

— Мы с Фарамоном встречались тайно многие годы. Когда я закончила обучение, я попыталась убедить его жениться на мне, оставив свою семью, свои деньги и все прочее. Но он отказался.

— Да, у него очень стойкий характер, — с издевкой заметила я.