Ветер дул все сильнее. При этом я мерзла все больше. Мне уже приходилось бороться с усталостью и желанием вернуться назад. Я убеждала себя, что пройдено больше половины пути, и со страхом думала, что возвращаться будет еще труднее, поскольку путь к замку идет в основном в гору. А если ветер будет и далее таким же сильным, то мне придется совсем туго. Но с другой стороны, Сан-Дегарр находится не на краю света. Там наверняка можно будет найти такси. Так зачем мучать теперь себя этими мыслями?

И я побрела дальше. Мне казалось, что я, всеми забытая, нахожусь как бы в другом мире. В мире, полном одиночества. Помимо дороги, вдоль которой стояли рядами на некотором расстоянии одна от другой фигуры святых, ничто тут не напоминало о существовании людей. Скалы справа и слева от дороги выглядели так, как будто их небрежно набросала некая гигантская рука. Между ними на небольших участках редкой тут земли росли чахлые кусты и дикий виноград, а также там и сям виднелись искривленные деревья. Листья по большей части уже опали. Небо было свинцово-серого цвета, и все в целом очень напоминало иллюстрацию к какой-нибудь весьма печальной саге. За всю свою жизнь я никогда прежде не видела столь траурного пейзажа.

Мои нервы были уже на пределе, когда за последним поворотом дороги я внезапно заметила три странных фигуры. Меня удивило уже и то, что я могла здесь встретить кого-то. Нигде вокруг не было ни единого строения, не было и поперечных дорог. Таким образом, они, скорее всего, шли из деревни.

Выглядели эти люди как пастухи. Одеты они были во все коричневое. Коричневыми были также их кожа и волосы. Они очень напоминали людей, евших картофель, с картины Ван Гога. В первый момент, завидев их, я страшно испугалась. Несмотря на это, нужно было взять себя в руки. Поэтому я выжала из себя с трудом улыбку и поздоровалась, сказав «bon jour».

Младший из них пробормотал что-то, что можно было принять за ответное приветствие. Двое других реагировали таким образом, что у меня от страха застыла кровь в жилах. Один из них сделал пальцами знак, который, как я знала из фильмов, используется для отпугивания привидений. Второй начал креститься.

Немалого труда мне стоило задержать на лице вежливую улыбку.

— Эта дорога ведет в Сан-Дегарр? — спросила я на французском.

В течение некоторого времени мне казалось, что они не поняли вопрос. На их лицах отразилось полнейшее непонимание. А затем младший из них заметил мне по-английски:

— Здесь, мадам, есть лишь два направления — одно из замка в деревню, и второе из деревни в замок. И так как вы идете с той стороны, то впереди у вас деревня.

— О-о, — только и оставалось сказать мне.

Я просто не знала, что мне ответить на эту сознательную невежливость. А поэтому пробормотала «большое спасибо» и молча удалилась.

Я буквально ощущала, как их взгляды сверлили мой затылок. А когда добралась до следующего поворота, то возблагодарила Бога, что оказалась вне поля их зрения.

Эта странная встреча настолько выбила меня из колеи, что я уже и не знала, как вести себя, когда через пару минут мне повстречалась невысокая, одетая в черное фигура. Должна ли я поздороваться, или сельским обычаям предписывалось просто не замечать на дороге встречных? И пока я соображала, фигурка подняла лицо, взглянула на меня и тут же оцепенела. Не знаю, что вызвало этот испуг — скорее всего речь шла о каком-то недоразумении, поскольку тут никто не мог знать меня. Но вместе с тем фигурка в черном внезапно резко развернулась и бросилась вниз по склону, исчезнув через несколько мгновений среди скал. Увиденное настолько поразило меня, что через некоторое время я уже не могла бы с уверенностью сказать, была ли эта встреча реальностью, или произошла лишь в моем воображении.

Ледяной ветер, проникавший сквозь мою одежду, напомнил мне о том, что нужно двигаться вперед, и через минут десять я наконец-то добралась до деревни.

В холодном дневном свете Сан-Дегарр много терял от того шарма, который я приписывала ему в темноте, дополняя увиденное своим воображением. Селение производило впечатление ужасающей серости и убогости. Меня не удивило, что тут был лишь один магазинчик, представлявший собою нечто среднее между мелочной лавкой и почтамтом. Владелицей его была древняя старуха, абсолютно не говорившая по-английски. После вызванного моим появлением шока — а это, по всей видимости, действительно был шок — она была со мною сама любезность. К счастью, в лавке никого не было. Судя по ее реакции, д'Эшогеты не были ее покупателями, так что мое появление ее явно обрадовало.

Я ознакомилась с тем, что предлагалось на продажу. Увы, все книги и газеты были исключительно на французском, да и выбор был очень мал. По всей видимости, люди в деревне читали не слишком много. Старая дама пообещала мне приобретать «Монреаль Стар» и высылать ее в замок. Если у меня есть еще какие-нибудь пожелания, то она охотно выполнит их, любезно заверила меня хозяйка.

Оставалось еще несколько вещей, которые были мне настоятельно нужны — носовые платки, дневной крем, зубная паста, шесть пар нейлоновых чулок и пара коробок конфет для Майкла. Пока упаковывались мои покупки, я решила отправиться в кафе, выпить чашечку чая — и сообщила об этом мадам Тери, скорее, лишь для того, чтобы попрактиковать свой французский. Ее лицо в ответ выразило такой ужас, что я поспешила извиниться, полагая причиной этой реакции какую-нибудь грамматическую ошибку. Однако мадам Тери покачала головой и обрушила на меня целый шквал слов, из которых следовало, что мне ни в коем случае нельзя идти в кафе. «Это чрезвычайно неприлично», — несколько раз повторила она. И я не должна появляться там хотя бы ради «petit seigneur» — маленького господина.

Расценив совет старой дамы как приверженность старомодной точки зрения, я проигнорировала ее предупреждение. Однако, после того, как сама увидела, какая грязь и запущенность царили в кафе, мое отношение к ее словам изменилось. Недружелюбное лицо владельца, а также небритые лица его непричесанных гостей еще больше усилили неприятный эффект.

Я решила подождать с чаем до возвращения в замок. А пока нужно было найти Жака, чтобы он отвез меня назад.

Но, к сожалению, Жака нигде не было видно. Я поинтересовалась у пожилого человека в униформе на вокзале, где можно найти его, и он ответил, что если Жак в деревне, значит, его машина должна стоять где-нибудь на улице. Ну, а если такси нигде не видно, то бесполезно искать и его хозяина.

В достаточно унылом настроении я покидала вокзал, намереваясь пешком отправиться в обратный путь. И вдруг на одном из близлежащих кирпичных домов я увидела вывеску «Жанна Ожильви — портниха».

И тут мне на ум пришла одна идея. Мне все равно нужно было иметь хотя бы пару новых платьев. Так почему бы мне не посетить в связи с этим мадам Ожильви? Расценки наверняка в пределах моих возможностей, поскольку ее клиентура наверняка не относится к числу состоятельных людей.

Не долго раздумывая, я подошла к двери дома и покрутила ручку старомодного звонка.

Дверь мне открыла изящная и любезная старая дама. Кем бы она ни приходилась Полю, в его темных планах она наверняка не принимала никакого участия.

— Доброе утро, — поздоровалась я и представилась. — Я Леонора д'Эшогет. Увидев снаружи на вывеске вашу фамилию, я подумала, что вы, возможно, являетесь родственницей Поля Ожильви?

Она улыбнулась и сказала очень мягким голосом, почти полностью скрадывавшим едва заметный французский акцент:

— Ну да, конечно. Я — его мать.

Пожилая дама дружески предложила мне войти. Я оказалась в малюсеньком коридоре, который вел в обставленную со вкусом комнату с низким потолком.

Мебель производила впечатление очень старой и смотрелась весьма живописно. Наверное, то была обстановка, унаследованная от предков. В отличие от меблировки замка, здесь все казалось уместным и создавало впечатление уюта. Скорее всего, это объяснялось тем, что каждый предмет меблировки постоянно использовался. Комната выглядела живой, и это было то, чего мне так не хватало в замке.