Полет оказался для Коринны мучительно долгим. К тому времени, когда самолет приземлился в Балтиморе, она словно прожила целую жизнь, пройдя через водоворот эмоций. Сожаление, утрата, уныние, ужас, отчаяние — каждое из этих чувств по очереди овладевало ее душой. Но доминирующей силой оказалась злость. Чистейшая неистребимая злость.

Было четыре часа пополудни. Первое, что она сделала, — поехала прямо со всеми чемоданами на такси в офис и вручила ошарашенному Алану заявление. Затем на такси же отправилась домой, где сообщила бабушке, что уезжает из города. Практически не заглянув в чемоданы, она зашвырнула их обратно в такси и направилась в аэропорт, где ей удалось сесть на последний рейс до Атланты. К сожалению, ночного рейса в Саванну не было. Она подумала было взять напрокат машину, но решила, что в таком состоянии врежется в первый же попавшийся столб. Поэтому сняла номер в отеле при аэропорте и провела там всю ночь, по большей части меряя шагами комнату и распаляя себя гневом. Гнев этот уже переливался через край, когда на следующее утро она наконец добралась до Саванны и на такси доехала до офиса Коррея.

Свалив чемоданы сразу же у входа, она вихрем пролетела мимо секретарши в приемной и ворвалась в кабинет Коррея, с ужасающей силой захлопнув за собой дверь. Пораженный, он едва успел поднять голову, как она уже отпустила поводья своего гнева.

— Как ты посмел поступить со мной таким образом! — Кулаки у нее упирались в бедра, глаза метали громы и молнии. — Отослать меня вот так — это самая гнусная подлость, ясно? Если ты говоришь, что хочешь жениться на любимой женщине, то ты не можешь в качестве доказательства выслать ее в ссылку. Какого черта ты из себя воображаешь, что распоряжаешься мной направо и налево? У меня тоже есть чувства, и мне не нравится, когда их пропускают через мясорубку!

У него отпала челюсть. Однако тирада продолжилась:

— И не смей напоминать мне о правилах, потому что ты можешь взять свои правила Кардинала и… и засунуть их сам знаешь куда! Я умею командовать не хуже тебя, Коррей Хараден, и я тебе говорю, что мы с тобой женимся. Я ни за что до тех пор не вернусь в Балтимор, а потом ты поедешь со мной и поможешь собрать вещи. Ясно тебе?

Коррей закрыл рот. Потом очень спокойно откинулся на спинку кресла.

— Ты выглядишь немножко взъерошенной, Коринна.

— Ну, так и у тебя не блестящий вид, — огрызнулась она. — Волосы в таком состоянии, будто ты причесывался пальцами, под глазами мешки, а галстук завязан наизнанку!

— Что ж, значит, и я провел ночь не лучше, чем ты, — все тем же душераздирающе спокойным тоном отозвался он.

— Это все ты виноват! Если бы ты со мной поговорил, если бы объяснил, что твое терпение на исходе, если бы сказал, что не можешь больше ничего придумать… Но решиться на такие крутые меры? Это непростительно!

— Ты права.

— И что, ты так и собираешься сидеть и ухмыляться? Куда подевались напор и стремительность? Неужто мои слова не произвели на тебя ни малейшего впечатления?

— Еще какое.

— Знаю. Ты пришпилил свои брюки к креслу стиплером.

— Если бы так, — сказал он, медленно поднимаясь из кресла, — то я бы просто через них переступил.

— Что ты делаешь?

— Везу тебя домой.

Она вжала каблуки в пол.

В Балтимор я не поеду. — Ей пришлось проковылять несколько шагов к двери, потому что он и не подумал остановиться.

Я везу тебя домой. То есть ко мне. К нам.

— О! — Теперь она почти бежала, чтобы поспеть за ним. — Значит ли это, что ты извиняешься?

— Ага.

— И мы поженимся?

— Ага.

Они пролетели мимо секретарши, затем мимо сумок Коринны.

— Коррей, мои вещи…

— Потом.

— А что, ты не собираешься больше ничего мне сказать — например, что ты меня любишь, что тосковал без меня, что рад снова меня видеть?

Он обернулся к ней, пока они ждали лифта:

— Я люблю тебя. Я тосковал без тебя. Я рад снова тебя видеть.

Двери лифта бесшумно открылись.

— Звучит так же искренне, как… — буркнула она, когда он втолкнул ее внутрь. Но закончить ей не удалось. Двери даже не успели закрыться, как он пригвоздил ее к стене и закрыл ей рот поцелуем. Поцелуй начался как приказ, смягчился до убеждения, а потом превратился лишь в красноречие любви.

Лифт достиг нижнего этажа. Двери разъехались. Через минуту снова закрылись, и лифт снова начал подниматься.

На девятом этаже в лифт вошла группа бизнесменов. Если бы одному из них не хватило соображения громко прокашляться, когда они снова добрались до первого этажа, то Коррей и Коринна еще неизвестно сколько времени путешествовали бы вверх-вниз.

Коринна шевельнулась под боком у Коррея. Они лежали посреди ковра в гостиной, а одежда была разбросана вокруг. До спальни они так и не дошли.

Она поцеловала нежную кожу у самой подмышки и, когда его рука притянула ее поближе, просунула свою ногу под его.

— Отсылая меня, ты рассчитывал на шоковую терапию?

— Если бы я был настолько умен!

— Ты не ждал, что я вернусь так быстро?

— Не-а.

— Я тебя удивила?

— Ага.

Она повернула голову в сторону коридора и принюхалась.

— А что это за запах?

— Оладьи по-английски. Вернее, угли от них. Я поставил сковороду на огонь, задумался о тебе — и забыл про оладьи.

— Странно, почему Джонтелль здесь не проветрила… — Она вдруг подскочила и уставилась на дверь расширенными от ужаса глазами. Прижимая руки к груди, хрипло прошептала: — Джонтелль! Где она?

Коррей со смехом поднялся.

— Она позвонила утром и предупредила, что не придет. Заболела.

Глаза Коринны подозрительно сузились.

— Так-так… Ты уверен, что не знал о моем возвращении сегодня?

Он подхватил ее на руки и зашагал в сторону кухни.

— Если бы я знал, что ты вернешься, у меня не был бы такой потрепанный вид, я не оставил бы разгромленной постель…

— Неужели!

— И не разбросал бы мокрые полотенца по всей ванной.

— Зачем?

— Пришлось. На полу творилось черт знает что.

— Почему?

— Я взял шампунь и хотел зайти в душ. Только в прошлый раз я забыл закрутить крышку на пузырьке. Голова была занята тобой, вот я и не заметил, как весь шампунь оказался на полу…

Уткнувшись ему в шею, она застонала.

— Я не хотел, чтобы Джонтелль поскользнулась и упала, потому что я знал, что она и так придет в бешенство от духовки.

— От духовки? Ты хочешь сказать… что ты сделал что-то еще… помимо спаленных оладий?

Тон его стал ворчливым:

— Говорю же, я тосковал по тебе. Я просто не мог думать.

— Так что, кроме оладий?

— Черт, ну откуда мне было знать, что нельзя готовить яйца в духовке?

— По-моему, можно.

— Только не в скорлупе. Яйца в скорлупе взрываются. Видишь, ты сама об этом не знала, так что с моей стороны это не глупость влюбленного. Впрочем, все было бы не так уж плохо, если бы я не вздумал вычистить духовку — быстренько, пока еще горячая. Только я был так расстроен, что перепугал банки. Слушай, ты не представляешь, как действует жидкость от тараканов на обугленный яичный желток…

КОНЕЦ

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.